Притча о блудном сыне в новой интерпретации

Притча о блудном сыне в новой интерпретации от Полы Гудер. Думаю, что такого вы еще не слышали)).

Сразу хочу отметить, что эта интерпретация нисколько не отрицает традиционную, но немного ее корректирует и углубляет.

Во-первых, притчу у блудном сыне нужно рассматривать не отдельно, она часть евангельского триптиха. Две первых части этого триптиха: притча о потерянной овце и о потерянной драхме. Три притче о потери и находке. 
И здесь работает правило трех, которое нам хорошо знакомо по сказке о трех поросятах. Сначала мы видим две истории, которые звучат очень похоже, мы привыкаем к определенному ритму, но потом звучит третья история, вроде бы такая же, но происходит то, чего мы явно не ожидали… Тоже самое и с тремя притчами, они написаны по «правилу трех».

Традиционно считается, что отец в этой притчи символизирует Бога. Но если мы посмотрим внимательно, то мы увидим, что это … не очень хороший отец. Почему? Он не приглашает и даже не сообщает старшему брату про праздник в честь мл. сына! В первых двух притчах мы видим, что, когда находится потерянное, счастливый обладатель зовет на пир всех, кого он знает. Это вполне в традиции иудеев: на важную для тебя трапезу и празднество звать всех значимых для тебя людей. В данном случае отец этого не делает. Что явно не характеризует его как очень хорошего человека. В тексте не говорится, что отец поделил наследство поровну, но это подразумевается. Как не очень хороший отец он проявляет себя еще в начале причти: он не должен был делить наследство между сыновьями при своей жизни. Хотя ученые спорят: можно ли было делить собственность при жизни в то время, Пола Гудер придерживается мнения, что это, как минимум, не одобрялось, она опирается на Сир 33(19-24) и на Втор 21 (15-17). Если собственность уже была поделена между сыновьями, то вторая половина уж принадлежала старшему сыну. Значит, отец праздновал на средства старшего сына, при этом не пригласив его самого!

Здесь Лука пользуется приемом раввинистической философии, которую можно встретить и в более поздних раввинистических текстах. Этот прием буквально называется: от легкого к тяжелому. В данном случае это работает так: даже если такой плохой отец, так принимает потерявшегося сына, то как будет при это вести себя Отец Небесный!

Но здесь есть не только радостный конец в этой притче. Да, младший сын нашелся, но старший потерялся. Евангелист не говорит, что произошло со страшим сыном дальше, но он рисует нам картину жизни, реальной жизни: что-то находится, что-то теряется… Теперь нужно искать старшего сына.

(Гудер упоминает интересное исследование другого ученого Марка Аллана Пауэла, который провел опрос в трех странах: США, России и Тунисе. Он там разным людям задавал один вопрос: кто виноват в бедах сына. В США 100% респодентов ответили, что сын, в России около 75%, что голод, остальные – сын. Но самое интересное сказали в Тунисе: виноваты другие люди, т. к. они не дали блудному сыну поесть!)

В синодальном переводе говорится, что сын «пришед в себя», что почти буквальный перевод греческого «прийти к себе». И здесь мы видим, что сына никто не нашел в отличии от драхмы и овцы, он сам нашел себя. Чтобы тебя нашел Бог, для этого нужно еще и самому найти себя. 
Пола Гудер подымает следующий вопрос: а насколько искренне и глубоко покаялся сын! Оказывается, текст дает повод сомневаться в глубине его покаяния, хотя при воспоминании об этой притче перед нами сразу встает картина Рембрандта, смотря на которую трудно сомневаться в искренности сына… Но проблема в том, что слова, где сын раскаивается, аналогичные тем, что используется в тексте Исхода, где говорится о раскаянии фараона перед Моисеем, когда фараон под гнетом тяжелых обстоятельств был вынужден принести это раскаяние. Пола Гудер приводит мнение другого ученого Дэвида Батирка, который говорит, что слова сына звучат так: пойду и постараюсь выглядеть религиозным перед папой. Какое же в этом случае сообщение несет эта притча? Даже самых наших малых шагов достаточно, чтобы Бог даровал нам Свое прощение. Это понимать над не в том смысле, что теперь нет надобности в глубоком покаянии, а в смысле, что Божья любовь неизмерима, он только ждет повода, чтобы нас простить, простить, а не наказать, хотя многим религиозным людям больше по нраву Бог наказывающий, а не прощающий. В нашей церкви это особенно актуально, так как нередко услышишь, что прощать надо только при полном и глубоком покаянии.

Вот такая вот интересная и глубокая притча. Притча о потери и об обретении. Мы все теряем, мы все потеряны, нам всем надо найти и найтись. Притча о милосердии и любви Бога, которые не могут вместиться в нашем сознании, решимость и жажда Бога нас найти и даровать нам Свое прощение.

Есть еще одно сообщение, сокрытое в этой притче, которое не упоминает Пола Гудер, но о нем говорит Райт, но про это в след. раз))).