О нераспробованной свободе

Самое невероятное знание об общине – моё и моих друзей – что она умножает свободу, открывает человеку свободу иного порядка, делает его сильнее, расширяет горизонты творчества и внутреннее пространство его жизни. Однако сегодня едва заикнешься об общине и общинной жизни – моментально даже в церковной среде всплывает прочный стереотип: община отнимает свободу и подавляет личность.

Стереотип этот возник не на пустом месте. Ведь все помнят общины – хозяйственные, национальные, какие-нибудь провинциальные, местечковые и т.д., и всех это ужасает. Интеллигенция в каком-то смысле родилась на противопоставлении себя всякого рода общинной жизни. До сих пор тот, кто осознает себя как интеллигент, может сказать: «Интеллигенты вместе (парами) не ходят». На это можно было бы просто ответить: «Тем хуже для интеллигентов». Но можно попытаться их понять. Ведь люди хотят утвердиться именно в своей свободе. В свободе личностной или в свободе индивидуальной – это уже зависит от того, какие это люди, от их духовного опыта и веры, может быть. Потому что страх перед общиной исходит из того, что “homo homini lupus est” – «человек человеку волк». Это закон мира сего.

Да, община всегда предполагает некие границы. Но ведь и личность тоже предполагает определенные границы. Никакая личность не может существовать как личность, если она не ощущает свои границы, если ей кажется, что ей всё позволено. Вот отсюда и идёт страх перед общиной.

Община в истории всегда противодействовала индивидуализму. С одной стороны, община могла – была способна – помогать людям, помогать друг другу, но с другой – она же почти всегда, за редким исключением, довольно жёстко карала за нарушение основоположных правил жизни. Поэтому, когда встречаешься с внутренним отрицанием общины, не надо возмущаться, не надо падать от этого в обморок . Надо понять, что за этим стоит многовековая история. Но никому в голову не приходит, что могут быть другие общины, цель которых не обособиться и отделиться, а напротив, научиться соединяться, сообщаться с другим на христианской глубине – это как раз и решает проблему подавления личностного начала.

Другое дело, что многие отказываются на эту глубину жизни погружаться. Но им можно приходить в такие общины, чтобы увидеть, что настоящая свобода только и возможна – за счет общения, за счет заботливой любви, открытости, доверчивости и веры, то есть тех экзистенциальных вещей, на которых стоит вся христианская антропология и христианская экклезиология. И если еще не стоит, то должна стоять.