«Не народ хранит обычаи, а мудрые обычаи, данные Всевышним, хранят народ»

Приближается роковая дата – 7 ноября 2017 года, и мы вновь и вновь задумываемся о том, что же произошло с Россией и народами, населявшими бывшую российскую империю? Как повлияла «русская катастрофа» на историю рода, семьи, человека? В чем наша надежда на возрождение, человека, народа, страны? Такие вопросы волновали пришедших на встречу с Марьям Яндиевой под названием «К 100-летию Русской Катастрофы: ингушские судьбы в историческом контексте ХХ века». Марьям Джемалдиновна поделилась рассказом о своих знаменитых родных – деде Созерко Артагановиче Мальсагове и отце Джемалдине Хамурзаевиче Яндиеве.

В начале встречи ведущая Татьяна Авилова обратила внимание присутствующих на баннер Акции национального покаяния «Имеющие надежду» и пояснила, что в год столетия революции эта дата для нас не просто юбилей, а возможность разобраться в том, что произошло сто лет назад и принести покаяние за произошедшее в нашей стране зло. Покаяние – это то, что очищает основание нашей общей жизни, и его первым шагом является признание правды и оценка случившегося, когда мы называем белым белое, а черным – черное. Возрождение страны возможно, если есть любовь к людям и боль за народ. И тогда таинственным образом в нас рождается надежда, вещь не психологическая, а родная сестра любви и веры, поэтому на баннере главные слова – «имеющие надежду».

Созерко Мальсагов известен как белогвардейский офицер, участник невозможного без надежды на Бога побега из Соловецкого концлагеря. Ему пришлось преодолеть непроходимую тайгу, реки и болота вместе с Юрием (Георгием) Бессоновым и тремя их товарищами в 1925 году. Об удивительном человеке Созерко Мальсагове на сайте Преображенского содружества есть несколько статей: о конференции на Соловках, о встречах в Архангельске и Москве.

Марьям Джемалдиновна начала рассказ, продолжив тему столетия русской катастрофы, в которой произошли катастрофы малых народов, в том числе ингушского. С ней связаны и дальнейшие трагедии: сталинская депортация в 1944 году, когда ингуши и чеченцы были высланы в одночасье в дальние края, и на исходе «века волкодава», в 1992 году ее продолжение в Пригородном районе (Северная Осетия) – исконно ингушской территории, так и не возвращенной ингушам после депортации.

Дед Созерко Мальсагов и отец Джемалдин Яндиев никогда не виделись друг с другом, но они оказались родственниками в силу трагических обстоятельств: родители Марьям встретились как спецпереселенцы и связали свою судьбу в депортации. Созерко Мальсагов, с 1917 года участник белых армий, корниловского «Ледяного похода» добровольческой армии, армии генерала Деникина, еще мало исследованного Зеленого движения, эмигрант, участник антикоммунистических движений за рубежом. И Джемалдин Яндиев, вписанный как первый народный поэт Чечено-Ингушетии в историю литературы народов России, которая в советское время называлась литературой народов СССР. Двух совершенно разных людей объединило с одной стороны национальная и родовая принадлежность, с другой – то, что в ситуациях войн, революций, депортаций они оставались верными себе, своей вере, своим принципам, и являются образцами самостояния для нас сегодняшних.

Созерко Артаганович Мальсагов родился в 1895 году в семье потомственных военных. После большевистского переворота остался верным Богу, Родине, не преступил свою присягу, которую принес 23 сентября 1912 в Александровском военном училище (из которого в 1914 году был призван на фронт Первой мировой войны и в составе так называемой «дикой дивизии» прошел австрийские, галицийские, польские поля сражения). Таких людей новая власть не терпела. Созерко сдался по объявленной по случаю пятилетия большевистской властью ложной амнистии, был арестован, и тут же, в 1922 году отправлен в Соловецкий лагерь как «турецкий шпион». Его жена Леби осталась 27-летней соломенной вдовой с двумя маленькими дочерьми. И была верна ему все пятьдесят семь лет своей жизни в разлуке.

Созерко Мальсагов находился во Франции, участвовал в работе Российского общевоинского союза. Потом он уехал в Польшу, и его судьба была связана с польской кавалерией. В польских архивах сохранились документы, в которых Мальсаговым описаны перипетии борьбы Белой армии с 1917 по 1922 год за великую неделимую Россию. Эти лаконичные и точные записи, с зашифрованными именами тех, кто оставался в повстанческих отрядах в России, изданы поэтом Иваном Савиным в газете «Сегодня». Иван Савин также помог издать в 1925 году написанную после побега «по горячим следам» книгу Мальсагова «Адский остров: советская тюрьма на далеком севере» [1]. Она стала первым полным и достоверным описанием жизни в большевистских лагерях [2]. Книга много раз переиздавалась на русском, английском, ингушском, эстонском, финском, французском и польском языках, вошла в первый том многотомного «Воспоминания соловецких узников», в редакционной коллегии которого принимает участие Марьям Джемалдиновна.

Оказавшись в эмиграции, Созерко сразу же стал горячо свидетельствовать о том, что происходит в России после прихода большевистской власти. В статье «Интервенция» [3] он, военный человек, «движимый только чувством любви к безгласной теперь родине», вопреки мнению, что русский народ сам может справиться с большевизмом, пишет, что Россию можно освободить только с помощью интервенции. «Даже частичное, местное, не говоря уже о всероссийском, восстание просто немыслимо при той потрясающей системе сыска и кровавой расправы, которая густой сетью покрыла всю страну. Если люди арестовываются, ссылаются в Соловки, в Сибирь за одно только неосторожное слово, то, как же можно допустить, чтобы ГПУ не пресекало в корне всякую попытку перейти от контрреволюционных слов к контрреволюционному делу? … Пока здесь кем-то ведется убивающая Россию высокая политика, основанная не то на излишней доверчивости, не то на тайной продажности, там, за красной проволокой, безвозвратно гибнут наши моральные и материальные ценности. Окончательно доворовывается государственное достояние. Разрушается церковь, семья. Ядом ненависти человека к человеку, сифилисом и принципом "все дозволено!" развращается все будущее России – ее дети, ее молодежь. Каждый лишний день советовластия несет неисчислимые беды». Он не мог спокойно наблюдать гибель России, поэтому идея интервенции не казалась ему «утопичной». В этом тексте поразителен не призыв к интервенции, а горячая любовь к своей стране, верность долгу и точная оценка происходящего в ней как абсолютного зла и беззакония. Невозможно представить, чтобы он позволил себе хоть чем-то оправдать большевизм, эту «моровую язву человечества». К сожалению, в наши дни люди нередко это себе позволяют, и не видят ничего оскорбительного в том, что до сих пор улицы названы преступными именами или появляются памятники Сталину.

На одной из фотографий, которые были показаны на встрече, запечатлена Леби, молоденькая жена Созерко в черкеске. Эта тоненькая миниатюрная, «простая» женщина проявила необыкновенную стойкость и верность, вырастив своих дочерей достойными имени отца.

Затем Марьям Джемалдиновна рассказала о своем отце, о котором поэт Арсений Александрович Тарковский, выдающийся переводчик кавказских и восточных поэтов написал: «Соловьиный голос, повышенная метафоризация, есенинская традиция, один из самых лучших поэтов в регионе». Джемалдин Яндиев родился в 1916 году, и в двадцать два года стал председателем правления Союза писателей Чечено-Ингушской АССР. К 1937-38 году вся верхушка союза писателей Чечено-Ингушетии, около 15 человек, была репрессирована или уничтожена Сталиным. Слава Богу, судя по документам, Джемалдин Хамурзаевич не подписал ни одного гнусного документа. Это великое счастье, что он никого не погубил. Но как поэт он оставил совсем небольшой объем стихов. С 1938 по 1956 год только около двухсот стихотворений, а общее количество его стихов – 600 с небольшим. Это мало для человека, который «мыслил, чувствовал и страдал только стихами». В годы всесилия НКВД он переводил самые трагические стихотворения Лермонтова на ингушский язык: «На севере диком», «Три пальмы», «Чаша жизни», «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать» – всего одиннадцать стихотворений. Его переводили Арсений Тарковский, Семен Липкин, Михаил Синельников, последний ученик Арсения Тарковского.

Когда появилась гласность, стало возможным восстанавливать семейную историю, и были изданы воспоминания мамы Марьям Джемалдиновны Раисы Созеркоевны [4] и большой книги о Джемалдине Яндиеве [5].

Ингуши помнят своих родных до седьмого колена. Историк и архивист Салман Озиев сказал: «Среди других народов ингушский народ немногочислен. Однако, у ингушей сохранены некоторые качества, которые могут служить полезным примером для других. Среди этих черт такие, как почитание старших, почитание гостя, стремление к благородству в мыслях и поступках, радушие, сплоченность. У всякого ингуша есть немеркнущий ориентир: это его предки, отцы. Каждый человек должен хорошо знать своих предков, а значит, свой род. Только это знание дает ему силу и волю жить. Человек, не знающий своих предков – не сын своего отца, не член своего рода. Знание жизни многих поколений его семьи указывает ему жизненный путь. Он обязан поддерживать их обычаи и славные дела. Не народ хранит обычаи, а мудрые обычаи, данные Всевышним,  хранят народ».

На встрече был показан небольшой фрагмент из кинофильма о Джемалдине Яндиеве «Ребенок говорит», где на фоне ингушских прекрасных зеленых горных долин прозвучали стихи:

Жизнь коротка,
Но мысль длинна, как луч,
И значит,
Наше время бесконечно.
И бесконечна Тайна Бытия…

Несколько часов нашей беседы с Марьям Яндиевой – радостным, открытым к общению человеком, пролетели как одно мгновение. На протяжении разговора все яснее проступали ответы на вопросы, с которыми многие пришли на эту встречу, и укреплялась надежда на преодоление Русской Катастрофы, восстановление и сохранение исторической памяти людей, на духовное возрождение наших народов.