О Созерко Мальсагове – герое Первой мировой войны, чудом сбежавшем из Соловецкого лагеря в 1925 году

Прошедшее столетие призывает нас к усилию воспоминания, которое требует мужества признать правду, без чего невозможно смотреть вперед и идти дальше. Если решительно сделать первый шаг навстречу подлинной истории, из тьмы небытия вдруг вспыхивают невероятные, прекрасные, удивительные истории, а главное, появляются люди, поражающие своей цельностью. Однако знакомство с такими людьми дарит не только радость узнавания и общения, но ставит перед трудными вопросами, прежде всего обращенными к себе. Таким удивительным человеком стал для нас Созерко Мальсагов и близкие ему люди.

Перед встречей с Марьям Яндиевой, внучкой Созерко Мальсагова, дочерью поэта Джемалдина Яндиева, мы немного волновались, но все переживания как рукой сняло при знакомстве с этой очень обаятельной женщиной, радостным, простым и открытым человеком, основателем и руководителем ингушского «Мемориала», исследователем и правозащитником.

Разговор начался с упоминания 23 февраля. Для ингушей и чеченцев это совсем не праздник, потому что по приказу Сталина ночью 23 февраля 1944 года началась депортация всего народа в Среднюю Азию и Казахстан. Уже находясь в спецпоселении, многие из ингушей и чеченцев подверглись двойной репрессии: их часто под любым предлогом арестовывали. «Мне казалось, что это город ингушей», – спустя много лет рассказывал Марьям один из депортантов. Полмиллиона человек, от младенцев до стариков в вагонах для скота без воды и света, были оторваны от родной земли и брошены туда, где не было для них ни крова, ни работы. У вагонов стоял плач и крик, и одна старушка успокаивала женщин: «Не бойтесь, нас не пошлют туда, где нет Аллаха, не плачьте». И действительно, крепкая вера в Бога, верность традициям и кровным связям давали силы, помогали не сломиться и выстоять. Часть ингушей сумела спустя годы вернуться на родину. Но последствия депортации давали о себе знать, и через тридцать с лишним лет породили новые волны беды: в 1992 году в «конфликте» с Осетией ингушей вытеснили из Пригородного района, сделав беженцами. Последующие две Чеченские войны унесли и покалечили, лишили домов десятки тысяч людей. Семью Марьям в 1957 году не пустили в родной дом на земле, отошедшей по воле Сталина к Осетии в 1944 году, и они поселились в городе Грозном. В 1996 году во время обстрела их дом сгорел. Мама Марьям, Раиса Созеркоевна, увидев руины своего гнезда, не плакала, а благодарила Бога за то, что все ее дети живы и вместе. Теперь их раскидало далеко от родной Ингушетии, но семейные традиции и связи крепки по сей день. И не утрачено главное – вера в Бога, что дает силы жить достойно и держаться прямо.

Марьям знает свой род, «военную кость», до седьмого колена, и она рассказала нам о своем дедушке Созерко Артагановиче Мальсагове – достойном наследнике своего отца, героя Шипки, и его супруге Леби, бабушке Марьям. Их история началась в трагическом 1917 году, когда бравый молодой офицер – кавалерист, герой Первой мировой войны, сделал предложение скромной 19-летней купеческой дочке, «комнатной барышне» Леби Шахботовне Измайловой. Это была любовь с первого взгляда и на всю жизнь. В браке родилось две дочери, старшая Раиса стала матерью Марьям.

После переворота 1917 года Созерко командовал эскадроном и кавалерийской бригадой при выступлении Корнилова и первым ингушским кавалерийским полком в Добровольческой армии Деникина. В 1922 году, когда для белогвардейцев была объявлена амнистия-западня, Созерко наивно сдался чекистам. Эта «амнистия», как и для многих бывших белогвардейцев, обернулась для него чередой тюрем с заключением в лагере особого назначения на Соловках. Оттуда 15 мая 1925 года Созерко совершил побег вместе с соузниками – кадровым офицером Юрием Бессоновым, поляком Эдвардом Мальбродским и Матвеем Сазоновым.

В последний момент к группе присоединился кубанский казак Василий Приблудин. Перипетии невероятного, уникального, блестяще осуществленного побега описаны и изданы Мальсаговым в 1925 году. Невозможный по человеческим силам путь к свободе осуществился по Божьему благословению и с Его помощью. Сквозь облавы красноармейцев с собаками, в метель, по дикому лесу, ледяным рекам, болотам, обмороженные и голодные, они шли, не поддаваясь страху и унынию, не теряя надежду, полагаясь только на Бога. Созерко шел с молельным ковриком, Бессонов – с Новым заветом. На протяжении всего пути они молились. 

Юрий Бессонов вел дневник на внутренней стороне переплета Библии. В «Адском острове» Созерко напишет: «Наш "диктатор" вел дневник на внутренней стороне обложки, ниже перечня содержания, на обороте последней, 400-й страницы «Нового Завета Господа нашего Иисуса Христа» (Синодальное издание 1916 года). Ежедневно он делал коротенькие записи карандашом. Эти мало связанные между собой заметки, воистину прошедшие сквозь огонь и воду, дают наиболее полную картину всех превратностей нашего побега. Благодаря им, мы не потеряли счет дням». Из записей в дневнике Бессонова: «5 июня. – Отдых. Артаганович [Созерко Мальсагов] не может идти, плохо выглядит. Двинулись в час ночи. Дует с севера. Вода, болота, ледяной холод. Непреодолимая река. Прошли шесть миль вместо запланированных шестнадцати. Маленький кусочек хлеба и «манна» в карманах в течение двух дней. Домик косарей. Гриб и огромное количество хлеба, муки и соли. Все пали на колени и возблагодарили Создателя. Почти утро. Все спят. Слава Богу! О Господи, помоги нам таким же образом и в будущем и избавь нас от врагов наших! Я верю: Он нам поможет». И Бог помог, вывел измученных беглецов из «тени смертной» на свободу. Неожиданно для себя они перешли границу и оказались в Финляндии, и тут же попали в тюрьму, на сей раз показавшуюся им «сущим раем».

Вырвавшись из ада, Созерко незамедлительно поведал миру, в первую очередь русской эмиграции, о творящемся в России преступлении против народа. В конце 1925 г. с помощью поэта Ивана Савина [1] он опубликовал свое свидетельство в эмигрантской газете «Сегодня» [2]. Оно стало «первым полным и вполне достоверным описанием жизни в большевистских лагерях» [3]. Автор одним из первых «разоблачил изнутри систему растления и подавления в человеке человеческого. Он рассказал о коммунистическом аде только сущностное, главное с позиции очевидца и человека чести (…): рождение тоталитаризма как осуществленного богохульства, т. е. явления не только и, может быть, не столько политико-социального, экономического, но нравственно-этического» [4]. Созерко Мальсагов увидел суть советского тоталитаризма и опознал изменения в человеке, которым много позже философ Мераб Мамардашвили даст определение антропологической катастрофы. Как свидетель на суде он описал коммунистическую действительность четко, почти без эмоций. Но за бесстрастным стилем повествования угадывается страшная боль, особенно когда автор пишет о судьбах женщин в системе ГУЛАГа, что для него, как верующего, было особенно нестерпимо. И, тем не менее, побывав в аду, Созерко Мальсагов устоял. 

Его книга выдержала много переизданий, начиная с 1926 года, и переведена на самые разные языки. Но оказалось, что далеко не все готовы принять такую правду, как в то время, так и теперь. Вот и в нынешнем юбилейном году, к стыду своему приходится признать, что лишь единицы из нас могут вспомнить, кто такой Созерко Мальсагов, и его «Адский остров», уже не скрываемый цензурой и доступный всем и каждому, почти никем не прочитан. А ведь об этом чудесном избавлении, о подлинных героях России можно слагать поэмы и повести, снимать фильмы, даже ничего не надо додумывать для оживления сюжета…

Вся дальнейшая жизнь Созерко прошла вдали от родины, что было для него большим страданием. Испытанием стала и стена непонимания из-за романтизации неведомой Западу большевистской власти. Но он продолжал быть на передовой, до конца дней своих оставался борцом за свободу и воином за правду:служил в польской кавалерии, в начале Второй мировой войны попал в немецкий плен и бежал оттуда, участвовал во французском сопротивлении. После войны работал в Исламском культурном центре и был членом межнационального Комитета по проведению процесса против коммунистического геноцида. Лишь в 1960-е годы между ним и семьей появилась переписка, но увидеться уже не пришлось... [5]. А Леби ждала своего Созерко, и на попытки выдать ее замуж отвечала резким отказом. Ее верность передавалась дочерям Раисе и Мадине. Она говорила им: вы дочери Созерко, он придет и спросит. И накрывала семейный стол не на троих, а на четверых: вдруг сейчас придет отец? Членство в компартии и сотрудничество с органами в этой семье исключалось. И замуж дочерям было выйти трудно, ведь немногие смельчаки отваживались свататься к сестрам Мальсаговым.

Отец Марьям, Джемалдин Хамурзаевич Яндиев [6], женился на дочери Созерко Мальсагова Раисе [7], когда ему было особенно тяжело в депортации в Киргизии, и обрел новое дыхание жизни. Самый талантливый из всех членов Союза писателей тогдашней Чечено-Ингушетии, по достоинству высоко оцененный выдающимся поэтом-переводчиком Арсением Тарковским как «самый одаренный», он, будучи 22-летним, в 1938 году назначается председателем Союза писателей Чечено-Ингушской АССР. Однако союз писателей не спас своего председателя от депортации, сразу излечившей его от иллюзий, и поэт, еще при жизни считавшийся классиком, разделил судьбу своего народа. Испытания, которые перенес Джемалдин Яндиев, очистили и сделали его духовно чутким настолько, что «он совершенно безошибочно улавливал любую ущербность в нравственности человека ли, события, явления» [8]. Этого тонкого поэта мы еще не прочли и не узнали, но есть надежда, что его время придет. Марьям Джемалдиновна вместе с внуком Джемалдина Яндом подготовила и опубликовала новую книгу об отце и выдающемся поэте, которая включает в себя множество тщательно собранных документов, материалов, исследований и писем.

Несколько часов беседы с Марьям Яндиевой пролетели как одно мгновение, а разговор мог продолжаться еще долго. Мы благодарны ей за встречу и за подаренные замечательные книги. И что-то подсказывает: продолжение общения обязательно будет, ведь восстановление правды и сохранение исторической памяти – наше общее дело, на которое собирает своих детей Единый Бог.