Внук святого человека
Когда о новомучениках говорят их родные, их рассказ не сравнить ни с какими книгами. День памяти новомучеников Свято-Петровское братство встретило вместе с Анатолием Васильевичем Чельцовым - внуком священномученика Михаила Чельцова.
Приветы от деда
1945 год. Ленинград совсем недавно освобожден от блокады. В баню жителей привлекают бесплатным супом - моются неохотно, а санитарная обстановка крайне неблагополучна. 5-летний малыш, простояв вместе с мамой в огромной очереди, попадает наконец внутрь. На его одежде большая надпись - «Толя Чельцов». Увидевшая его банщица подходит к маме: «Не родственники ли вы отца Михаила Чельцова? Я была прихожанкой храма, в котором он служил». - «Да». - «Святой человек был!» Так Анатолий Чельцов впервые услышал о том, что его дед - святой.
Канонизировали отца Михаила значительно позже - в 2005 году. А тогда, всего через 15 лет после его расстрела, упоминать о деде, как и о находившихся в лагерях его сыновьях, не следовало.
Зато дед как будто сам напоминал о себе. Вернувшись из эвакуации в частично разрушенную авиабомбой квартиру, Чельцовы всей многочисленной семьей теснились на кухне - это им еще повезло, что разрешили въехать в город так рано, многих еще не пускали. Единственным местом для игр в квартире был огромный сундук размером со стол. Мальчики устраивали на нем военные баталии, их сменяли девочки - и сундук превращался в дамский салон для самодельных кукол. И только через пару лет дети вдруг попытались поднять крышку сундука. Надо же - она оказалась открыта! А под ней они увидели то, чего никогда раньше не видели - старинная одежда, серебряный крест и одна из главных драгоценностей блокадного города - огромный пакет с бумагой! Как все это уцелело в блокаду, не будучи заперто, когда каждая бумажка ценилась на вес золота - не затопив печь, люди могли не проснуться утром от холода - остается загадкой. Не меньшей загадкой осталось и поведение детей, увидевших все эти необычные вещи - они просто закрыли крышку и не поднимали ее еще 10 лет. Так чудом сохранились письма отца Михаила Чельцова из тюрьмы, в которых он вспоминал только что пережитые дни в камере смертника.
Сущность церковного обновления
Отец Михаил Чельцов был известным священником и проповедником в городе. Будучи хорошо образованным человеком, он был в числе тех, кто считал, что церкви совершенно необходимо обновление. Одна из его многочисленных работ так и называлась: «Сущность церковного обновления». Ее он написал, будучи членом известного в Петербурге «кружка 32-х» священников, который впоследствии переродился в Братство ревнителей церковного возрождения. Позже отец Михаил, как и некоторые другие священники из числа 32-х, основал свое братство в храме, в котором служил настоятелем, - в Соборе Святой Живоначальной Троицы лейб-гвардии Измайловского полка Петербурга.
В своей работе об обновлении церкви отец Михаил писал о главных задачах, стоящих перед церковью:
«Основы, начала, заложенные Христом, суть начала евангельской правды и истины, но они заглушены, как бы куда-то схоронены; их требуется проявить, воззвать к жизни. Значит, обновленцы не о новом творении в христианстве мечтают, а лишь стремятся к тому, чтобы христианство Христово, а не византийское, христианство евангельское, а не преданий старцев, проявилось в жизни во всей присущей ему силе и блеске, раскрыло бы все свое богатое потенциальное содержание, объединило бы в единстве бытия веру и жизнь и дало бы христианскую государственность, общественность, экономику, культуру, науку, словом — христианизировало бы жизнь во всех ее сторонах и проявлениях и вело бы к приближению Царствия Божия и здесь, на земле».
Здесь важно отметить, что хотя отец Михаил и называет себя обновленцем, современная терминология требует исправления: представители церковного обновления противоположны по своей сути обновленцам, появившимся в России в 1922 году. Первые - деятели церковного обновления - болели за церковь и всей душой и всей жизнью своей стремились к полной христианизации верующих людей. Вторые - обновленцы - ради собственного благополучия пошли на полное соглашение с безбожной властью и работали на разрушение церкви. Первые стали исповедниками веры, а некоторые - и святыми. Вторые - раскольниками, из которых далеко не все покаялись даже к концу жизни> >
Арест по делу митрополита Вениамина
Именно с этим различением между деятелями церковного обновления и обновленцами был связан первый длительный арест отца Михаила. Его не раз арестовывали до 1922 года, но всегда отпускали. А в 1922 году он проходил по сфабрикованному большевиками «делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей». Одним из главных обвинений являлось также неприятие большинством духовенства и крепких в вере мирян обновленчества. Суд был показательным, проходил в здании Дворянского собрания Петрограда (ныне Большой зал филармонии) из более чем ста человек (в списке по делу проходят 117 человек) 10 были приговорены к расстрелу. Среди них - митрополит Вениамин (Казанский) и отец Михаил Чельцов.
Отцу Михаилу и еще пятерым заключенным пришлось пережить то, что в свое время переживал Достоевский - смертный приговор, замененный каторгой (в советском случае - концлагерем). Только великий писатель ждал смерти гораздо меньше, чем известные священники и миряне Петрограда - они провели в камере смертников сорок дней. В отношении четверых осужденных, включая митрополита, смертный приговор был приведен в исполнение.
Отец Михаил оставил уникальные свидетельства о пребывании в заключении тех, кто проходил по делу митрополита Вениамина. В них есть удивительные слова и о самом митрополите, которого он видел в момент произнесения приговора:
«Я посмотрел на митрополита и мне понравилось великое спокойствие на лице у него, и мне стало хорошо за него, за себя и за всю Церковь».
В камере смертников
О себе он писал:
«Отчего же в эти сорок дней тяжело так чувствовалось и мрачные мысли овладевали мной? Теперь (в феврале 1923 г.), когда я вспоминаю перечувствованное и пережитое и в уме хладнокровно анализирую все это, я могу так ответить: тяжело было не от того, что скоро могу умереть. Нет! Я мыслил, что мне уже 52 года, что жизнь, моя, можно сказать, уже прожита, что какое громадное количество людей умирает, не доживши до этих лет, и т.п. Тяжело было, что я умру ни за что, ни про что. За веру и за Церковь? И тогда и теперь я отвечаю на это почти отрицательно. Конечно, нашим процессом надеялись унизить веру, подорвать авторитет духовенства, разорить Церковь. Но в моих отношениях к изъятию церковных ценностей этого стояния за веру было очень мало. Было больше борьбы за золото и серебро церковное, за имущественное достояние и права Церкви. А стоит ли за это умирать? Тяжело за это умирать...
Тяжело умирать, как и теперь сидеть в тюрьме, от сознания, что и знаний научных и жизненных у меня достаточно, и сил умственных и физических не занимать стать, и желания работать, и именно в это бурное время и совсем не в направлении контрреволюционном, у меня немало. И вдруг смерть... Смерть-жертва? Но для кого она нужна? Кого она побудит к подражанию? Да и чему в нашем деле подражать? Смерть мученика? Но за что?.. А тут сейчас выплывали мысли о семье, о той (т.е. о жене), которой во всю семейную жизнь на долю выпало так много страданий и горестей, о малых детях, о их духовной незрелости и материальной необеспеченности. ( У батюшки было семеро детей – прим. ред.).
...Да, действительно, я ни в чем не повинен, в чем меня обвиняли на суде и так сурово наказали. Но вся моя прежняя жизнь со всеми ее грехами и неправдами, разве не взывала об отмщении мне? Не хочет ли Господь за мои грехи покарать детей моих?! Вот эта-то последняя мысль, до которой я часто доходил, особенно угнетала и давила меня.
Из-за меня страдают и еще тяжелее будут страдать ни в чем не повинные дети мои?! Да это сознание тяжелее всякого физического наказания и страдания! ...Вера сильно поддерживала, молитва подкрепляла, и я не падал духом. С течением времени мысль о смерти не только не пугалась будущих мучений, но их как бы совершенно не страшилась. Очень нередко, в конце сидения в ДПЗ (доме предварительного заключения – прим. ред.), умереть казалось легким и даже желательным, — именно теперь, при совершенно несправедливом ко мне суде, при горячих постоянных молитвах, при обилии пролитых мною, и особенно за меня, слез, — и умереть через расстрел, то есть все-таки мучеником. Но тут же вдруг всплывали, как бы перед глазами, все семейные мои, которых страстно, целостно любил, и опять какой ужасной начинала казаться грядущая — не ныне, завтра — насильственная смерть. Плотские привязанности родства осиливали, и духовная радость от мысли о смерти исчезала».
Отцу Михаилу суждено было прожить еще семь лет на свободе. Выйдя из лагеря, он стал настоятелем храма во имя архангела Михаила в Малой Коломне Ленинграда. Преподавал на высших богословских курсах под руководством протоиерея Чукова Н.К., будущего Ленинградского митрополита Григория. В 1930 году был арестован в шестой раз, теперь - по сфабрикованному «делу графини Зарнекау» и в этот раз расстрелян.
Незадолго до гибели он говорил своему сокамернику: «Прожита жизнь не всегда легкая. Дети уже выросли; и мне надо радоваться, что Господь посылает мне этот конец, а не старческий недуг и многолетние страдания на одре болезни… Вы ещё молоды, а меня Господь к Себе призывает таким благословенным путем».
Внук и брат
Анатолий Чельцов не забыл слов банщицы, слышанных им 70 лет назад. Он много потрудился в деле изысканий о жизни своего деда. Еще тогда, в 1956 году, когда вышел из тюрьмы его дядя Георгий, сын отца Михаила, он рассказал ему о хранившихся в сундуке письмах. Впоследствии, когда письма, состоявшие из карандашных записей на оберточной бумаге, были расшифрованы, их издание происходило по частям. Часть своих писем о. Михаил успел собрать в книгу «Воспоминания "смертника" о пережитом». Ее Михаил Георгиевич передал в конце 1980-х годов Никите Струве, и в 1989 году в «Вестнике РХД» вышли фрагменты этой книги. Целиком она издавалась впоследствии в разных изданиях. Позже петербургский историк В.В. Антонов издал в альманахе «Минувшее» вторую часть писем о. Михаила Чельцова - о церковной жизни. Третья часть не публиковавшихся ранее писем отца Михаила содержится в книге Анатолия Чельцова «Мы в праве знать».
Сегодня Анатолий Васильевич живет в Петербурге и с большой охотой отзывается на просьбы рассказать о своем деде. Когда он ведет экскурсию для молодежи по местам, связанным с жизнью его деда, никто не вспомнит, что Анатолий Васильевич и сам уже не так молод - с такой энергией и даже с жаром он описывает события тех лет.
Для Свято-Петровского малого православного братства было честью встретить день памяти Новомучеников и исповедников церкви русской в этом году вместе с Анатолием Васильевичем. Мы слушали его рассказ, смотрели семейные фотографии, потом все вместе молились святому Михаилу. И было в этой встрече нечто особенное - некое удивление и благодарность Богу за то, что пусть изредка, но встречаешь потомков новомучеников, которые не только помнят о своих великих предках, не только изучают их жизнь и издают о них книги, но и живут их верой, в Церкви, являясь тем самым им братьями во Христе.
