Помолитесь о родной земле, о Церкви, о настоящем и о будущем

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Господь, наш Спаситель, не оставил Своих рабов в чрезмерной скорби, не оставил Свою Церковь в чрезмерных обстояниях. Когда какого-либо раба, или какой-либо народ, или Церковь постигают напасти. Господь проливает Свою милость, обнаруживает Свое человеколюбие. Так было, так и есть с нашей Церковью и с нашим народом. Последние годы величайших испытаний для Церкви, величайших скорбей, какие Церковь когда-либо испытывала, когда она должна была видеть позор сынов Своих, должна видеть, как они ругаются над святыней, изменяют святыне и «уходят на страну далекую» (Лк.15:13). Среди скорбей и испытаний не оставляет Церковь нас своею милостию и накануне скорбей проявила особую милость. Милость эта выразилась в том, что Господь благословил, и Дух Святой соизволил, и в Москве был созван Церковный Собор, и после долгого перерыва раздался голос русской Церкви и прозвучал для того, чтобы дать ободрение верующим сынам. Московский Собор восстановил разрушенное патриаршество и указал путь, по которому должна идти Церковь русская. Среди множества других дел вот что сделал Собор: он установил новый праздник. Сегодня мы празднуем память Всех святых земли Русской.

Московский Собор установил особый праздник, как бы захотел в службе святым собрать память всех святых. В этом торжестве он захотел собрать и киевских угодников, и угодников, просветивших Русь, и московских угодников дальнего Севера, угодников, которые жили задолго до нас и недавно. В один день прославляем память Антония и Феодосия — киевских угодников, и память преподобного Сергия, и преподобного Серафима, и память далеких соловецких угодников. Все они как будто смотрят на нас, и мы взываем к ним, и протягиваем к ним руки, и прославляем их, сродников наших по плоти. По особому указанию Божию Московский Собор установил этот праздник. Ни в чем мы не нуждаемся так, как в помощи, и никто больше, чем они, не может оказать нам помощь. Собор подвигнут был великой любовью. Мы должны любить всех угодников. Хотя все святые соединены с нами благодатью, но особенно близки нам святые русские угодники. Ведь они жили на нашей земле, ходили по той же земле, по которой и мы ступаем, говорили на том же языке, хранили те же обычаи, текла в них та же кровь. Они не только сродни нам по духу, но и по плоти. Наши скорби и страдания никому так не близки, как им, и никто из горних обитателей не взирает на нас с большей любовью и нежностью, чем они. Среди бед и скорбей и испытаний Собор Московский и Церковь протягивают руки к Собору Небесному, к сонму святых, и взывают о помощи, заступлении, о молитве, о снисхождении к темным, заблудшим. Любовь двигала Собором к созданию праздника. Надежду заключает в себе это торжество.

Как далеко от нас это слово — надежда! Суровая безнадежность и холодное отчаяние готовы завладеть душой. Так темно крутом, страшно, пустынно от этого греха, ужаса, сердце замирает и изнемогает. Кажется, что землю, о которой сказал поэт и мыслитель, что ее «в рабском виде Царь Небесный исходил благословляя», Он оставил и ушел, гонимый ненавистью и холодным равнодушием. Кажется, что и народ наш, который называли богоносцем, стал богоборцем, избранный народ, которому вручено было пресветлое Православие, стал отверженным народом, потому что сам отверг святыню Церкви Божией.

В эти дни скорбей, когда среди величайших обстояний, безнадежности проходит сегодняшнее торжество, когда поругано усталое, изнемогающее сердце, в душе загорается надежда, вера, и вместо беспросветной скорби, уныния хлынет радость. Ведь сколько было угодников, рожденных народом, плоть от плоти его, кость от кости; были угодники, которые предстояли перед Богом; они наши святые. Если они были и есть у Престола Всевышнего, не говорит ли это о великой милости, не заставляет ли думать, что упование, вера с нами, что Господь не оставляет людей, благодаря их подвигам и предстательству. Сегодняшний праздник — день упования, надежды, от тьмы взор устремляется к вечной, светлой радости.

Но сегодняшний праздник не только ласкает сердце надеждой, успокаивает, укрепляет, обнадеживает, он — страшный день суда над нашей совестью и жизнью. Если память каждого святого — суд для нас, потому что образ святого обличает нашу жизнь, грешную, безумную, то образ святого — сродника нашего по плоти — особенно обличает нашу жизнь, и они имеют право обличать нас и призывать к суду. Они отцы наши, они родили нас в муках рождения не только по плоти, но и по духу. Своими руками они несли величайшее сокровище пресветлого Православия и передали нам как святыню, как наследие, как дар отцов детям. Взирая на них, мы не можем не испытывать жгучего стыда за все, в чем виноваты перед их даром наследства. Мы верим, что они с нами, когда говорим о них, призываем их имена. Каким взором смотрят они на нас, что должны испытывать за нас — радость или печаль отца, чувство удовлетворения или жгучее чувство стыда за детей, оставивших наследие и ушедших в страну далекую? Что должны испытывать митрополит Филипп или патриарх Гермоген, взирая на своих преемников, принявших от них жезл святительский и бросивших его к подножию мира? Что должны испытывать преподобный Сергий и преподобный Серафим — эти пламенные угодники, истинные священники Бога Вышнего, взирая на нас, имеющих дар священства, но не имеющих дара чистоты, молитвы, умиления? Что должны испытывать предки наши, в мирском звании достигшие спасения, — Михаил, князь Черниговский, боярин Феодор, отказавшиеся прыгнуть через огонь и предпочтившие смерть измене? Что должны испытывать они, видя, как их дети готовы скакать через всякие огни, чтобы спасти кусок своего имущества, не думая о правде?

Сегодня день суда, обличения. Дети их, мы должны плакать, потому что мы — блудные дети, мы — изменившие отцам, мы растоптали наследство и полученную святыню готовы растоптать в угоду миру, лжи, неправде. Воистину нам нет спасения, нет выхода из этой тьмы и безумия. Мы не знаем выхода, потому что все изъязвлены грехом, бессильны, немощны, преступны. Они наши отцы, и они не могут не жалеть нас заблудших, скорбных, и их любовь больше отвращения, их снисхождение больше гнева, они не только обличители, но и помощники, заступники, молитвенники. Отцы святые нашей отчизны, сродники наши по плоти, простите нас, блудных сынов, безумных, преступных, скверных. Там, у Престола Невечереющего Света, у Престола Царя Небесного, помолитесь о каждом из нас, таких грешных, помолитесь о родной земле, о Церкви, о настоящем, о будущем помолитесь и молитвой отвратите нашу печаль, волной разливающуюся, чтобы приобщить нас великой радости в день Суда: стать и поклониться Богу Великому, Богу отцов наших, Его же слава и держава во веки. Аминь.

9 июня 1930 г.

Анатолий Евгеньевич Жураковский родился 4 марта 1897 г. в Москве. В 1911 г., после непродолжительного пребывания в Тифлисе, его семья переезжает в Киев. По окончании гимназии в 1915 г. Анатолий Жураковский поступает в Киевский университет на историко-филологический факультет. После знакомства с професорами Василием Зеньковским, Василием Экземплярским и Петром Кудрявцевым становится членом Религиозно- философского общества. Восприняв взгляды и идеи своих старших товарищей, о. Анатолий определяет основное направление своей жизни, целью которой становится свобода во имя христианской любви, открытость жизни в следовании за Творцом.

В 1916 г. его мобилизуют на фронт, где он при железнодорожном батальоне в организованной для солдат школе преподает физику и математику. Будучи в армии, молодой Анатолий Жураковский приходит к осознанию цели христианской жизни: «Евангельское учение! Невидимыми нитями оно вплетено в жизнь. Идти и видеть эти нити, вечно ощущать в себе Божественное Слово — вот счастье, вот цель» . В это же время пишет работу «К вопросу о вечных муках».

В 1917 г., когда Анатолий возвращается из армии, его старшие единомышленники выступают в печати с проектами по оздоровлению приходского устройства, по восстановлению живой связи между верующим народом и духовенством (их требование выборного священства получило одобрение на Всероссийском Поместном соборе), богословски обосновывают и разрабатывают меры по евхаристическому обновлению богослужебной практики, по углублению проповеднического опыта. В этом же году Жураковский пишет работы «Евхаристический канон теперь и прежде», «Тайна любви и таинство брака», которые публикуются в издаваемом В.И. Экземплярским журнале «Христианская мысль». Летом того же года знакомится с о. Спиридоном (Кисляковым, 1875-1930) (будущий архим.).

18 августа 1920 г. в Успенском соборе Киево-Печерской Лавры состоялось посвящение Анатолия Жураковского в иереи. Служение началось в селе Красногорке под Киевом. В 1922 г. о. Анатолия переводят в бывшую домовую церковь при приюте Св. Марии Магдалины на углу Никольско-Ботанической и Паньковской улиц Киева. При храме постепенно образовывается межтерриториальная община, включавшая пожилых людей и молодежь. Молодежь изучала богослужение, старалась войти в сердцевину церковной жизни. Профессора Духовной академии В.И. Экземплярский и П.П. Кудрявцев помогали молодым людям понимать прочитанное, учили, как должен вести себя верующий во время Великого Таинства. В жизни о. Анатолия община была «большой, особой попыткой по-новому, по-небывалому устроить не какой-то уголок в жизни, не какое-то «дело», но устроить самую жизнь во всем многообразии ее проявлений» (из письма, написанного в 1923 г. из ссылки). Община храма св. Марии Магдалины подверглась гонениям. Меньше чем через два года церковь закрыли. Община получила храм во имя свт. Иоанна Златоуста при Религиозно-просветительском обществе. После ареста о. Анатолия (1923 г.) и закрытия в конце 1923 г. храма свт. Иоанна Златоуста община перешла в церковь свт. Николая Доброго, где был настоятелем о. Александр Глаголев. Возвратившийся в 1925 г. из ссылки о. Анатолий служит то в Варварьинском храме, то в храме Николая Доброго.

После выхода декларации митр. Сергия (Страгородского) в 1927 г. стал его последовательным оппонентом, был «непоминающим». Произошло частичное слияние общины о. Анатолия Жураковского с братством Иисуса Сладчайшего, основанного о. Спиридоном (Кисляковым). Отец Спиридон знал будущего отца Анатолия с юности и однажды в буквальном смысле спас от смерти, устроив его, больного туберкулезом, во время гражданской войны в деревню, где нормальная еда и свежий воздух поставили его на ноги. В интеллигентную среду общины о. Анатолия влились люди совершенно иной культуры, другого образа жизни. Тем не менее, этот духовный сплав оказался единым братством. Последним днем служения о. Анатолия стало 14 октября 1930 г. (Покров Пресвятой Богородицы).

Снова арест, Лукьяновка, Лубянка, Бутырка. Следствие длилось год, после чего был вынесен приговор — «к высшей мере наказания, расстрелу». Приговор о. Анатолию и еп. Димитрию Гдовскому был зачитан в коридоре Бутырской тюрьмы, но несколько секунд спустя им сообщили, что расстрел заменен десятью годами концлагерей.

Во время пребывания в лагерях имел общение с еп. Афанасием (Сахаровым). В 1955 г. якобы из Петрозаводской тюрьмы пришло извещение о том, что 10 октября 1939 г. «Жураковский Анатолий Евгеньевич умер от туберкулеза, осложнившегося воспалением легких». Но позднее полученные архивные документы говорят о том, что о. Анатолий был расстрелян 3 декабря 1937 г. в 1 час 15 минут «по приговору лагерной тройки».

В 1981 г.отец Анатолий Жураковский причислен к лику святых Русской Православной Церковью за рубежом. 30 ноября 1989 г. реабилитирован прокуратурой Карельской АССР.