«Вера пустой звук, если она не истекает любовью»

Из года в год мы размышляем над вопросом: как хранить память о людях, которые в годы советского террора пожертвовали своей судьбой и жизнью ради служения Христу и Его церкви. Накануне ежегодного воскресного празднования новомучеников и исповедников Церкви Русской в день памяти священномучеников Петра (Зверева) и Владимира (Богоявленского) в воронежских храмах состоялись встречи. В их подготовке и проведении участвовали воронежские православные братства. 

И представители клира, и миряне явили в годы гонений достойный пример верности и служения Церкви. Сохранить подлинную память об их подвиге можно только путем приобщения к нему через молитвенное общение и благодарение, а также через осмысление и усвоение их опыта жизни по вере. На этот раз разговор был посвящен священномученикам Петру (Звереву) и Анатолию Жураковскому, исповедникам веры епископу Макарию (Опоцкому) и Сергею Фуделю, выдающемуся православному писателю и богослову.

Будущий священномученик Петр (Зверев) принял Воронежскую кафедру в феврале 1926 года в результате общенародного ходатайства, с возведением в сан архиепископа. К этому времени с помощью ГПУ большинство храмов города были заняты обновленцами, ставку на которых сделали большевистские власти, когда им не удалась попытка разрушить Церковь в Воронежской епархии путём «изъятия церковных ценностей». Владыка был замечательным проповедником, храмы, где он служил, были всегда переполнены. После службы он часто беседовал с народом. Обычным его обращением, и письменным, и устным, было «Родные мои!». При владыке Петре началось массовое возвращение из обновленчества. Возвращавшихся священнослужителей он принимал в Православие через покаяние в храме перед всем народом.

Несмотря на широкую народную любовь, поддержку и заступничество перед властью архиепископ Петр был все же арестован в ноябре 1926 года.

Уже из Соловецкого лагеря он писал своим духовным детям: «Всех благодарю за память и молитвы и за поддержку. Все это ободряет и утешает в далекой разлуке. Но любовь нельзя связать и она действует на расстоянии и молитвенно соединяет людей воедино и перед Богом мы всегда вместе».

«Не могу выразить словами, как я ценю Ваши заботы и как горячо благодарен Вам. Ваше участие и Ваше попечение скрашивает нашу жизнь и подбодряют дух наш».

Епископ Макарий (в миру Николай Михайлович Опоцкий) в начале своего священнического пути нес служение епархиального миссионера. Он считал, что главное пастырское дело священника – «систематическое оглашение и просвещение своих прихожан словом истины», «созидание христианской общины из лиц, просвещенных учением Христа и воодушевленных любовью к Нему».

Когда в 1920 г. патриарх Тихон благословил его готовиться к епископской хиротонии, будущий епископ Макарий писал к нему: «...Еще раз хочу исповедать пред Вами свою заветную думу послужить нашей русской православной церкви и родному народу в звании епископа­-катехизатора и организатора христианских кружков ревнителей церковной жизни по завету Христовой любви даже до крови».

Большую часть жизни провел в ссылках за свою деятельность. Но где бы он ни жил – в Череповце, Ярославле, Новгороде, Архангельске, Галиче, Буе, Кирове – везде рождались братства, которые находились в общении друг с другом. К 1937 г. братский круг составлял в общей сложности около 70 человек.

Сергей Иосифович Фудель в пятидесятые годы после лагерей и ссылок вынужден был жить в г. Усмань, недалеко от Воронежа. Прошедшей осенью в Воронеже ему был посвящен отдельный стенд на выставке «Папины письма».

В письмах к своему сыну Николаю Сергей Фудель много писал о живой, настоящей вере:

«Вера пустой звук, если она не истекает любовью. Только «раненая» вера, то есть истекающая любовью, есть истинная. А иначе она мертвая вера, а всякое мертвое тело страшнее отсутствия живого. Если человеку предстоит провести ночь одному в доме, то, конечно, он предпочтет быть в нем совсем один, чем с покойником. Так и мертвая вера, и люди с мертвой верой страшнее всего. И наоборот: есть люди, для которых вера есть непрестанное движение любви. Любовь потому и любовь, что она идет от себя к другим, в непрестанном движении, то есть в том, что противоположно смерти».

Размышляя о Церкви, Сергей Фудель произносит удивительно точные и емкие формулировки, через которые евангельское понимание Церкви становится нашим современникам яснее и понятнее:

«Церковь – это прекращение одиночества. … Церковь начинается там, где по слову Христову, «двое или трое собраны во имя Его». Не там, где «один», потому что любовь начинается только там, где «двое или трое». Двое или трое – это первичная клетка любви, а Церковь начинается там, где преодолевается самость, обособленность, где начинается любовь».

О жизни христианина красноречиво говорит его смерть. Дочь С. Фуделя Мария Желновакова через четверть века вспоминает это событие как недавно произошедшее, безгорестное, светлое: «Было очень много народа. Но, странно, всеми владело не горе, а радость... Хотелось прямо здесь, на кладбище, запеть Пасху...»

Отец Анатолий Жураковский оставил после себя богословские и литературные работы, письма и бесценный опыт пастырского общения со своими прихожанами, ставших для него духовной семьей - общиной.

Жена отца Анатолия Нина в своих воспоминаниях о нем писала: «Тайна Православия в соборности. В храме, как и в жизни, нет просто стоящих, углубленных в свои переживания людей. Есть «живой организм любви», связующий в нерасторжимое единство и пасущих, и пасомых, и пастырей, и мирян. Настойчиво, день за днем открывал батюшка радостные тайны, и незаметно для себя община начинала жить всей полнотой церковной жизни».

Сам отец Анатолий понимал необходимость изменений в церковной жизни. Вопрос о грядущем Поместном соборе интересовал его острее, чем вопрос об Учредительном собрании, занимавший в то время многие умы:

«У нас задача срочная, серьёзная, неотложная. Это задача церковная. По-видимому, близится час, когда Церковь, быть может, потеряет свою пышность, но обретёт свободу. Из рабы, да будет прощено мне жёсткое слово, наложницы государства, обласканной, но лишённой свободы, Русская Церковь сделается свободной. Час обновления Церкви близок. И мы должны быть готовы».