Навстречу дальневосточному рассвету

Многие спрашивали меня, что именно побудило отправиться на другой конец континента, в Приморский край, где у меня нет никого из родных, кроме могилы прадеда Павла Романовича Патракова (1902 – 1929). Во всех отношениях этот замысел, неожиданно созревший в конце июня этого года, казался совершенно неосуществимым и рискованным. Однако на сердце не было сомнений: надо ехать безотлагательно, именно в год столетия русской революции, чтобы встретиться лицом к лицу со своим прошлым и настоящим. Все обстоятельства, казалось, были против, но нельзя было упустить возможность, которой завтра могло бы уже не быть.

Еще в прошлом году мама почти случайно нашла в Интернете сведения о том, что жители Славянки, административного центра Хасанского района в Приморье, чтут память нашего прадеда, начальника погранзаставы Славянка-Сухопутная, погибшего в 27 лет в неравном бою с отрядом хунхузов*. Меня поразило, что незнакомые люди на протяжении стольких лет бережно ухаживают за могилой, на которой с тех пор не бывал никто из его прямых потомков. Намерение помолиться на могиле прадеда и лично встретиться с жителями Славянки стало для меня долгом совести и личным усилием по возвращению памяти в рамках Акции национального покаяния.

Этому личному паломничеству предшествовала череда открытий из истории нашей семьи в ХХ веке, в частности найденная дома в Кишиневе папка с письмами родных, самое раннее из которых датируется 1928 годом. Великим постом я расшифровала все эти письма и оформила в рукописном сборнике «Факт – это еще не все». С этим вещественным свидетельством я и отправилась на Дальний Восток.

«Жизнь наша подобна длинному поезду»

 Так называется стихотворение одного из столпов румынского православного движения «Воинство Господне» Траяна Дорза, которым там принято напутствовать в дорогу. Это напутствие мне вспомнилось с особой силой в тот воскресный вечер, когда, не заезжая домой, прямо с братского собора на тему «Путь человека перед лицом Божьим»,  я садилась в поезд Москва – Владивосток на Ярославском вокзале. До Уссурийска – 9188 км или 165 часов в плацкартном вагоне.

Решение поехать на поезде было продиктовано не столько соображениями экономии, сколько стремлением провести своего рода покаянную седмицу в пути. Мне хотелось увидеть своими глазами свою историческую родину, которую я еще так мало знала, пообщаться с попутчиками и услышать их жизненные истории. Маршрут пролегал через Сибирь, где в 1947–1953 годы мой дед Роман Павлович Патраков (1928–1982) провел в лагерях. Поезд также проезжал через Зауралье, откуда родом мои прадеды, братья Патраковы, и через Омск, где выросла моя бабушка Евгения Федоровна Патракова (Ильченко). Теснота и духота битком набитого плацкартного вагона, в котором ехали люди самых разных возрастов и национальностей – русские, китайцы, буряты, азербайджанцы, – вызывали в памяти воспоминания Евфросинии Антоновны Керсновской, депортированной вместе с другими бессарабцами в июне 1941 года в Сибирь. Как раз перечитывала в дороге первые несколько тетрадей из ее книги «Сколько стоит человек». Всех без разбора – мужчин, женщин с грудными детьми, стариков – везли чуть ли не месяц в вагонах для скота, и у них, в отличие от меня и моих попутчиков, не было не только постельного белья, запаса еды и воды, но и обратного билета и понимания того, куда и зачем их везут. Вглядываясь через окно спящего вагона в сибирскую тайгу, я пыталась молитвенно помянуть всех тех, кто без вести сгинул в этих местах на непосильных работах и в еще более нечеловеческих условиях, чем вагоны для депортированных. 

Эта покаянно-поминальная седмица в плацкартном вагоне была связана для меня с пробирающим до дрожи ощущением того, что русская антропологическая катастрофа ХХ века – не отвлеченный конструкт, о котором можно побеседовать в кругу единомышленников, а осязаемая реальность внутри и вокруг тебя, с которой остаешься один на один. Речь идет даже не столько о нецензурных выражениях, которыми не брезговали в повседневной речи многие пассажирки даже в присутствии своих. К этому невозможно привыкнуть, но в особенности меня поразило другое – наше нераскаянное прошлое проросло корнями в повседневность настоящего.   

Читая первый том Александра Исаевича Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» и монографию Энн Эпплбаум «ГУЛАГ: Паутина большого террора», я встречала те географические названия, которые только что проезжал наш поезд: Новосибирск, Красноярск, Мариинск, Тайшет... Описываемые в этих книгах реалии тут же эхом отражались в дорожной обыденности плацкартного вагона, так что я поневоле вздрагивала от неожиданности. «Сейчас книжонку хорошую почитаю. Там убиенные. Там человечинка», – произносит одна дама приличного вида, ветеран труда. Чуть позже раздраженно добавляет: «Закупорили весь вагон, дышать нечем. Расстрелять надо такой состав». В другом отсеке говорят о каком-то ресторане в Иркутске, где оформлены три зала на любой вкус: «Один в “буржуазном” стиле, второй – “чекистский”, а третий – “тюремный”. В меню одного зала есть “селедочка по-чекистски”, а в другом – “баланда”...»   

Словно в каком-то талантливом авторском кино, в окружавшей прозаической обстановке не было ни одного лишнего кадра, ни одной случайной реплики. Только вот действующие лица, наверное, и не догадываются о той реальности, которая скрывается за походя брошенными словами. Оставшиеся три дня до Уссурийска я боролась с подавленностью. По мере приближения к месту назначения становилось все труднее в одиночку мирно и непримиримо реагировать на грубость и брань, видеть за окном полуразрушенные строения и множество сломанных деревьев. «Что я могу сделать со своей стороны для преодоления последствий этой катастрофы?» – этот вопрос не давал мне покоя.  

Тем временем наш поезд устремлялся все дальше на восток, пересекая один за другим часовые пояса. Ложишься спать ближе к одиннадцати по московскому времени, а за окном на горизонте уже начинает светать. Сознание того, что мы едем навстречу дальневосточному рассвету, вселяло новую надежду там, где, казалось, не осталось никаких человеческих сил. Только Господь силен взыскать и спасти погибшее, но для этого Ему нужны помощники.

«Не обратить их всех навалом в одних непомнящих родства» 

В Уссурийск я приехала в понедельник 31 июля, в начале пятого утра. На перроне меня встречала Елена Васильевна Демина, специалист по культуре и работе с молодежью администрации Славянского городского поселения. С ней мы переписывались последние полгода, и во многом именно благодаря ее открытости и деятельному участию эта поездка стала возможной. Путь на машине до Славянки занял еще два часа, и, наконец, в половине седьмого утра меня привезли в гостиницу «Паллада» на берегу Славянской бухты, ранее называвшейся Туламу, откуда по морскому пути всего 300 километров до Японии. 

Славянка – поселок городского типа на юге Приморского края, административный центр Хасанского района – насчитывает в общей сложности около 13 тысяч жителей. Поселение окружено сопками, на самой высокой из которых – сопке Любви – похоронен мой прадед. Гостиница, в которой меня поселили, расположена прямо у ее подножья: прямо с террасы можно было увидеть белеющий в зелени обелиск. Позднее я узнала, что могиле Павла Романовича Патракова повезло намного больше, чем всем остальным могилам Славянского кладбища, когда-то находившегося рядом: прямо на этих захоронениях в советские годы построили жилые дома.

На одиннадцать утра был назначен митинг памяти на могиле П.Р. Патракова. У гостиницы меня встретил мэр Славянского поселения Константин Геннадьевич Ким, и в сопровождении тележурналистов из Славянки и Владивостока мы вместе стали подниматься к могиле. Там меня представили собравшимся – подполковнику Андрею Владимировичу Морозову, начальнику отдела по воспитательной работе Службы в пгт Посьет пограничного управления ФСБ России по Приморскому краю; руководителю казачьего военно-патриотического клуба «Держава» Валентину Михайловичу Тришину, главврачу Хасанской центральной районной больницы Евгению Евгеньевичу Махине, ветеранам ОВД.

Ведущей митинга была все та же неутомимая Елена Васильевна. После выступлений главы поселения Константина Геннадьевича и подполковника Андрея Владимировича, говоривших об историческом наследии и памяти, слово предоставили мне. Вспомнив с чего начал апостол Павел свою проповедь к афинянам («по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны...»), я решила начать с выражения благодарности ко всем собравшимся как к людям, для кого понятия долга, чести, достоинства, верности Отечеству и своим корням – не пустой звук. «По всему вижу я, что вы – люди закаленные духом, и слово у вас не расходится с делом, и в этом смысле я приехала издалека, чтобы поучиться у вас тому, как хранить память своих предков и нести ответственность за родную землю...». Потом местная жительница Светлана Литюшкина прочитала свое стихотворение, сочиненное специально по этому случаю. Затем последовала минута молчания под приглушённые удары метронома, и после прозвучавшего гимна России и возложения цветов митинг был объявлен закрытым.

После видеоинтервью для телеканала «Вести: Приморье» руководство вместе со мной и репортерами поехали на погранзаставу Славянка-Сухопутная, где погиб прадед. Ее так и называют «Патраковской». Там же неподалеку расположены нанесенные на карту тропа Патракова и падь Патракова, где он погиб. Добраться до заставы через лесную глушь было возможно только на бронетранспортере, который подпрыгивал на немыслимо крутых подъемах и спусках, нырял в огромные лужи и пересекавшие дорогу ручьи. В зарослях папоротников то и дело можно было увидеть стайки крупных бабочек-махаонов с кобальтово-синими крыльями. На глинистую дорогу, размытую после проливных дождей, выбегал то пятнистый олень, то дикий кабаненок. По словам местных жителей, там же до сих пор водятся и крупные хищники. Например, время от времени неподалеку от заставы бродит тигрица. Кроме того, оказалось, что мы проезжаем по территории национального парка «Земля леопарда», созданного пять лет назад с целью сохранить популяцию дальневосточного леопарда.

На погранзаставе был организован еще один митинг у мемориальной доски П.Р. Патракову. Теперь надо было произнести краткое слово перед пограничниками. Основная мысль сказанного мной состояла в постановке вопроса о том, за что человек готов стоять до конца, вплоть до того, чтобы положить свою жизнь. С детского сада привыкаешь слышать наставление: «Умей постоять за себя». Да и в первый же день в поезде один из попутчиков мне сказал: «Как же ты одна поехала в такую даль, ты же за себя не умеешь постоять». Но разве человек не призван стоять прежде всего не за себя, а за то, что выше него, за то, чему он всерьез хранит верность до конца?

В Славянке я провела всего два дня, но за это время успела увидеть и узнать больше, чем за целую неделю. Стараниями Елены Васильевны для меня провели экскурсии по экоферме с пятнистыми оленями, страусами и австралийскими барсуками, благоустроенной трудами Ларисы Николаевны Юрченко, а также по Хасанскому районному краеведческому музею, возглавляемому историком Андреем Алексеевичем Карповым.

Во второй день моего пребывания в Славянке в районной библиотеке состоялась презентация вышеупомянутого рукописного сборника писем нашей семьи в ХХ веке «Факт – это еще не все». Людей собралось относительно немного – около двадцати человек, но если учесть пропорции поселения и то, что это была середина рабочего дня, все-таки аудитория была внушительная. В основном, присутствовали женщины постарше, большинство педагоги (как потом выяснилось, преподаватели истории). Также пришли директор музея Андрей Алексеевич Карпов с дочерью и руководитель казачьего военно-патриотического клуба «Держава» Валентин Михайлович Тришин. Кроме того, снова были местные журналисты с телекамерой. Елена Васильевна представила меня собравшимся как сотрудника Свято-Филаретовского православно-христианского института, упомянув при этом, что все члены семьи потомков Павла Романовича Патракова – люди верующие. Потом передали слово мне. У меня были фотографии из семейного архива, которые можно было показать на экране большого телевизора, и история «На переправе через реку забвения», написанная для конкурса «1917: Моя жизнь после». 

Моей главной задачей было засвидетельствовать присутствовавшим то, как обращение к своим корням может изменить взгляд на историю всей страны, увидеть эту историю как переплетение судеб живых людей, у каждого из которых свое имя и свое уникальное призвание. 

Все слушали очень внимательно и сочувственно. В завершение встречи Елена Васильевна от имени всех местных жителей преподнесла мне в дар огромный фотоальбом с архивными снимками в память о прадеде и новыми кадрами из фотохроники моего визита в Приморский край. В ответ я подарила два экземпляра сборника писем «Факт – это еще не все», под обложкой которого было обращение Акции национального покаяния. Один экземпляр передали в Хасанский краеведческий музей, а другой – в администрацию Славянского поселения.  

После встречи в библиотеке многие подходили и благодарили за искренность. Больше всех меня поразили слова Валентина Михайловича Тришина. В краткой личной беседе он поделился тем, что сам он – из донских казаков (как и моя покойная бабушка по материнской линии Нина Петровна Иелехт (Трунина)), а в советские годы их семью репрессировали и отправили на север. Его свидетельство мне было дороже всех.

 Оставшееся время мы с Еленой Васильевной погуляли по берегу Японского моря, потом посмотрели на озеро, сплошь покрытое еще цветущими лотосами, в парке «Треуголка». Как раз всего за пару дней до моего приезда здесь проходил праздник «День лотоса». Здесь постоянно организуются разные культурно-общественные события и социальные инициативы, к которым могут приложить свои силы и дети, и взрослые, и об этом можно судить не только и не столько по заголовкам на местном информационном сайте, сколько по открытым и приветливым лицам людей. Видно, что местные жители способны к совместному созидательному усилию. Встретить такое на другом конце континента я ожидала меньше всего.

Все увиденное в очередной раз меня убедило в том, что провинциализм – понятие отнюдь не географическое, а духовное. Провинциализм в моем сознании связывается с озлобленной мещанской скукой, а этого бывает сполна и в самом центре столицы. Здесь же в Славянке я вдохнула совсем иного воздуха, в котором нет этой убийственной скуки и привычки обвинять других в собственных ошибках. В этом смысле Славянка – совсем не провинция. Наоборот, здесь я увидела множество примеров того, как можно воплощать в жизнь самые разные творческие инициативы и тем самым становиться ядром, собирающим живых людей. «Проблемы есть везде и всегда, но чем больше проблем, тем больше закаляешься», – говорит неунывающая Елена Васильевна.

На обратном пути, добираясь на самолете из Владивостока в Москву с пересадкой в Новосибирске, я пыталась как-то осмыслить все увиденное и пережитое. Самый главный итог – Господь не постыдил меня в надежде найти живую Россию и открыл намного больше, чем я смела ожидать. Путешествие навстречу дальневосточному рассвету показало: если имеешь надежду – действуй, на то она и надежда, чтобы побуждать к конкретным шагам, а Господь на этом пути никого не оставит.