Епископ Таврический Михаил (Грибановский) (1856–1898)
Преосвященный Михаил, епископ Таврический и Симферопольский, – известный иерарх Православной российской церкви, всецело посвятивший свою короткую жизнь осмыслению и воплощению церковности и служению христианского просвещения, чей пример и сочинения по сей день продолжают вдохновлять всех, кто стремится к возрождению церковной жизни.
Епископ Михаил, в миру Михаил Михайлович Грибановский, родился 2 ноября 1856 г. (по старому стилю) в г. Елатьме Тамбовской губернии в семье потомственного священника. Михаил был самым младшим ребенком. В детстве он «был баловнем не только своих близких, но в известном смысле и «баловнем» русской культуры. Материальный достаток, равно как и, очевидно, не узко-сословные взгляды родителей позволили дать ему все то, что она предлагала тогда образованным людям».
В духовном училище начинается его напряженный путь духовной борьбы, работы над собой в поисках истины. Так, для того, чтобы победить нежелательную сонливость, он ложится спать на сруб колодца; голова – на одной стенке, ноги – на другой; чтобы изучить греческий язык, запирается в своей квартире и в течение целого месяца упорно изучает грамматику Кюнера. Уроки русской словесности впервые пробудили в Грибановском сознательную критическую мысль. Позднее он напишет в одном из писем: «Насколько я себя помню, я всегда ощущал непреодолимую жажду разрешиться в один принцип. В семинарской жизни эти поиски единого были главным образом теоретического свойства и выражались во всевозможных отрицаниях, начиная с самых грубо-материалистических (это еще в училище) и кончая самыми утонченно-пантеистическими». А пока в дневнике он помещает слова Цезаря Барония «философия есть преддверие веры» и неуклонно стремится к обретению этой веры.
Его дневники этого времени наполнены такими записями: «Всякое доброе намерение и желание нужно сейчас же приводить в исполнение. Намерение и желание без исполнения их на деле не более, как пустоцвет», «Лучше шаг, сделанный собственными силами, чем прыжок с чужою помощью». В другом месте, поставив вопрос: «Какой должен быть настоящий человек?», он отвечает: «не должен быть мечтателем, давать воли своему воображению, своей фантазии...»
Уже с раннего возраста для Михаила много значило общение с товарищами. Он обладал удивительным внутренним качеством – способностью собирать и вдохновлять тех, кто был рядом с ним. Все воспоминания друзей по семинарии рисуют Грибановского человеком необыкновенно чутким к интересам ближнего, всегда готовым помочь. «Около него всегда создавалась чистая атмосфера благородных порывов на служение общему благу, с подавлением личных низменных инстинктов, велись пылкие речи о широком, беззаветном служении интересам духовного развития русского народа, о перевоспитании его на началах христианской морали, о перевоспитании и подрастающего молодого поколения. Михаил Михайлович был среди них трибуном, зажигавшим пылкие молодые сердца этими добрыми, благородными порывами».
В 1880 году Михаил Грибановский поступает на церковно-историческое отделение Санкт-Петербургской духовной академии, где его специализацией стало изучение философии. В те годы он писал в дневнике: «Дело мое следующее: говорить и проповедовать, что Евангелие должно быть нашим руководителем в практической жизни, а оно учит любви... Теоретическое же мое дело следующее: показать, что цель, указанная Евангелием, оправдывается и доказывается бытием, природой в развитии, что цель эта естественная, нормальная, долженствующая быть, следовательно, осветить, осмыслить все бытие с точки зрения Евангельской цели».
Стремление «философски осмыслить христианство» (тема кандидатского сочинения – «Религиозно-философское мировоззрение философа Гераклита»), создать христианскую философию, приводит его к мысли о необходимости для этого личного подвига на пользу ближнего во имя Христа. Он пишет в дневнике: «Трудно, почти невозможно с нашей расслабленностью воли спасать свою душу одному. Постоянно падаешь и спотыкаешься. Невозможно одному устоять против течения океана суеты и низких помыслов. Нужна взаимная братская поддержка. Нужно взаимное воспитание... Нужно общество, где бы друг друга не оставляли, а возбуждали, нужно, чтобы благодать Божия ощущалась среди нас и в нас, нужно общество духовных аскетов... нужна школа беспрекословного послушания, нужна работа единственно ради Бога и спасения души».
Ощущение церковности как совместного стремления к послушанию Богу, а затем и к служению, исполнению своего призвания приводит Грибановского к мысли о принятии монашества, определившего форму его дальнейшего целожизненного служения Богу и церкви. Постриг был совершен 14 января 1884 г. недавно назначенным ректором аАкадемии епископом Арсением (Брянцевым). Несомненно, сам этот акт сужения христианского пути одним из лучших студентов принес обильные духовные плоды в академической среде. Семнадцать лет до Грибановского никто в Академии не принимал монашества, вскоре же вокруг инока Михаила складывается небольшая, но сплоченная дружина из числа студентов, принявших постриг по его примеру. Среди них известные впоследствии иерархи: Антоний (Храповицкий), Никон (Софийский), будущий святой патриарх Тихон (Беллавин). Целью духовной деятельности кружка стала выработка православной философии и ее практическое воплощение, т.е. осуществление по-настоящему евангельской церковной жизни. Именно в монашеском «братстве» Михаил (Грибановский) впервые высказывает идею необходимости восстановления патриаршества в Русской церкви.
В том же году о. Михаил произнес речь на общем собрании петербургского братства Пресвятой Богородицы на тему «В чем состоит церковность?», в которой он заявил: «Мысль о церковности…до сих пор очень мало выяснена и того меньше понятна», при этом «уяснять великую идею церковности составляет нравственный долг ее носителей и защитников». От точного внутреннего определения церковности зависит то, на каких принципах будет строиться церковная жизнь. «Напрасно думают, – говорит о. Михаил, – что церковность есть знамя лишь той или другой общественной или политической партии, и имеет поэтому преходящий интерес. Нет, это – знамя Святого Духа. Это – знамя тех, которые на временное течение личной и общественной жизни смотрят с точки зрения вечности. <…> Она есть единственный проводник божественных зиждительных сил на земле и от нее всецело зависит рост и благоденствие каждого народа. Кто не привьется к этой Христовой лозе, не вберет ее живительного сока во все разветвления жизни и внутренней и внешней, тот нравственно засохнет и погибнет навеки, будь то отдельный человек или целая, даже великая нация».
Отец Михаил призывает вполне благополучное, на первый взгляд, христианское общество вернуться к основам, ознакомиться с учением церкви по Евангелию и постановлениям вселенских соборов. Он говорит о необходимости внести церковное начало в самые разные стороны жизни: в свои мысли, мировоззрение, в область чувств, в семейные отношения, в общественную деятельность, которая по его словам, «вся есть только многоразличный подвиг любви к ближнему во славу Христа».
Совершенно естественно, что для Грибановского образцом и идеалом приходской жизни как основы всех остальных церковных отношений является первоначальная христианская община, описанная, напр имер, в Деяниях святых апостолов (например,см. Деян 2:. 44-47). В пространстве взаимной братской любви должна проявиться ответственность каждого члена прихода за поддержание храма, пастырей церкви, воспитание и образование детей, входящих в приход, за взаимное назидание и спасение, за общее святое дело созидания церковности в жизни.
При этом о. Михаил трезво понимает: «Если мы посмотрим на действительное положение дел, то не должны ли будем сознаться, что нам еще весьма далеко, чтобы не сказать более, до церковности, понимаемой в истинном своем смысле? <…> Мы считаемся православными и меньше всего знаем о православии. Мы изучаем все, ищем истину повсюду, кроме себя, кроме своей церкви. <…> Поистине ужасна эта готовность верить во все, только не в самих себя, не в ту истину, которая вручена нам Богом в православии!..»
Известно, что среди непосредственных слушателей иером. Михаила на собрании братства были и архиереи, и светские сановники высокого ранга. Бескомпромиссность высказанных оратором суждений не могла всем понравиться. Речь задела за живое, вызвала толки и абсурдные обвинения в адрес автора. Тем не менее это было настоящим свидетельством о глубине духа и смысла подлинной церковности. Здесь проявилось очень важное качество духовной жизни Грибановского – способность быть в эпицентре, а не распыляться по периферии.
После завершения курса Духовной академии иером. Михаил утверждается преподавателем основного богословия.
Но духовные искания его продолжались. О. Михаил тяготился суетой академической жизни и разладом между сокровенной верой и внешней деятельностью. В 1886 г. он предпринимает поездку по святым местам (Иерусалим, Константинополь) и по монастырям России с целью навсегда остаться в одном из них. Однако свт. Феофан Затворник и святой старец Амвросий Оптинский не одобрили его намерения оставить академию и посоветовали ему в миру исполнить свою миссию любви и служения людям.
Во время этой поездки, по признанию самого о. Михаила, он обрел «свой путь». В одном из своих писем (от 20 декабря 1893 г.), занимающем центральное место в его наследии, он пишет о своем открытии. «Мой путь оказался среди тех же людей, от которых я было бежал. Но я уже возвратился к ним не таким, каким уехал. Прежде я не знал, что с ними делать, теперь я узнал, что должен любить. Прежде я или осуждал их или терялся среди них, подчиняясь течению: теперь я покойно мог жить и действовать по своим собственным мотивам любви во имя Христа. Для меня сделаются ясным мой путь на людях. Куда бы он ни привел в смысле внешней жизни, мне все равно. Сейчас я в Академии, завтра могу быть выброшенным за борт и просить милостыню под окнами – для меня все равно. Последнее даже лучше.
Для меня стал ясен неотразимо мой долг – все делать по любви к человеку и Богу, к чему бы этот долг не привел. Внешняя судьба стала безразлична. Значит, незачем стало и уединение. Я и на людях ощутил силу быть независимым от них и как бы любовь к ним. Так пришел в меня мир. И вот теперь живу этим миром, дышу и наслаждаюсь им. В смысле определения внутреннего пути больше идти некуда. Я установился... Будущее будет лишь развитием и раскрытием достигнутого синтеза. В смысле внешнем я ничего не знаю и не хочу знать. Не мое дело. Прошу Бога только о том, чтобы быть непоколебимо верным тому, что считаю истиной, а куда эта верность приведет – это Его воля. Притяжения к внешнему нет никакого».
Но внешняя цель из этого вытекает совершенно органично. «Всюду, где только можно, насаждать царство любви и гармонического развития личности в духе при помощи Христа. В этом в сущности разрешается все православие, все его догматы, вся этика, все таинства, все обряды, вся жизнь. В разъяснении православия в этом смысле теоретическая задача наша. В проведении такого православия в жизнь частную, семейную, общественную, государственную вся наша практическая задача. В братском союзе сочувствующих и отдающихся всецело этой задаче людей – самый верный задаток обновления православно-русской жизни. В молодом нашем монашестве и вообще в молодом поколении есть великие шансы на возрастание и утверждение таких союзов. В этом моя надежда и отрада, не только моя, но и моих братьев по духу. Этим живу, за это и отдам жизнь, если угодно Богу. Как созреет наша жизнь и в какие отношения мы станем к православию – я не знаю. Это не дано предвидеть. Но верю, что несмотря ни на что, истина восторжествует. И я несказанно счастлив был бы, если бы пришлось пожертвовать жизнью ради этой истины,
Вот, мой друг, мои практические идеалы. Придется ли их осуществлять легальным путем или путем протеста сверху или снизу – все равно. Почему-то предчувствуется, что Бог приведет скоро к последнему. Но наше дел не рассуждать о том, что неизвестно, а быть готовым к нему».
После возвращения в академию о. Михаил становится ее инспектором, защищает магистерскую диссертацию на тему: «Опыт уяснения основных христианских истин естественной человеческой мыслью. Истина бытия Божия».
В 1889 г. тяжелейшее воспаление легких приводит к необходимости перемены климата. Архимандрита Михаила переводят настоятелем посольской церкви в Афины.
В этот период написана самая известная его книга - сборник размышлений «Над Евангелием». Эта работа признана одним из самых ярких сочинений русской духовной литературы конца XIX в. Книга написана как свидетельство веры, черпающей из Писания глаголы жизни вечной. Такой подход автор сознательно противопоставляет «внешнему изучению» Библии. По словам Грибановского, «превращение боговдохновенных записей, врученных верующему духу церкви, в простые исторические письменные памятники, подлежащие критике даже вполне неверующего человека, – это прямой признак церковного умирания».
В 1894 г. архимандрит Михаил хиротонисан во епископа Прилукского, викария Полтавской епархии. Прежде всего его деятельность проявилась в заботах об улучшении учебно-воспитательного дела в учебных заведениях епархии. При Крестовоздвиженском монастыре он создал своего рода школу проповедничества для будущих пастырей. Глубокая духовность нового архипастыря вызвала большой приток народа в храм. Но и здесь — тяжелая болезнь. Врачи констатируют начало горловой чахотки.
Последние полтора года своей земной жизни Михаил был епископом в Симферополе (Крым). И здесь он всемерно способствует развитию просвещения: им открыто несколько школ, увеличено количество вечерних курсов для взрослых, основан книжный склад для продажи и бесплатной раздачи книг народу, он всячески поощряет внебогослужебные собеседования. Для ограждения от сектантства по его инициативе в епархии созданы православные приходские братства. Неизлечимая болезнь не дала этому великому человеку продолжить то, во что он вкладывал все свои силы – содействие возрождению церкви через осуществление евангельской жизни.
Владыка уходил как настоящий христианин. Сохранились подробные свидетельства о последних днях его жизни. После соборования 6 августа 1898 г. Владыка, испросив прощения у всех, сказал: «Слава Богу, слава Богу! Я теперь спокоен, желаю от души и вам дойти до такого состояния, когда сознаешь, что сделал, что мог. Меня любили в течение всей моей жизни; любили в Полтаве и здесь. Благодарю Бога моего за это! Любил и я, но подвиг любви не совершил: для меня это было удовольствием, а не подвигом. Мало я сделал в благодарность за эту любовь...» 19 августа после причастия Святых Тайн еп. Михаил сказал: «Сегодня умру» и в тот же день скончался.
В надгробном слове епископ Антоний (Храповицкий) сказал: «То был дух великий, дух апостольский, который распростирался далеко за пределы своей личной жизни и, в стремительном порыве любви и сострадания, желал всех людей, всю вселенную охватить собою и, очищая всех молитвенным пламенем, вознести ко Христу. <…> Он умирал, как святой подвижник, которому “смерть приобретение”, ибо давно “томился желанием уйти и быть со Христом”. Он улыбался среди мучительных страданий, он приобщался с радостью Св. Таин, ежедневно обновляя дух свой этим блаженным общением со Христом. Задыхаясь за несколько минут до смерти, он шептал друзьям своим свой последний завет о самоотверженном служении апостольской церкви. Не смерть его сразила, но он победил ее, и мы, ее ближайшие свидетели, можем воскликнуть при воспоминании о ней: “Да не страшится никто смерти, ибо освободила нас Смерть Спасителя! ”»
Епископ Михаил явился прямым свидетелем того, как Божия сила совершается в немощи. Прожив всего 42 года, он сумел глубоко проникнуть в тайны евангельской жизни. Несомненно, все его духовное наследие задает нам тон для подлинного возрождения церкви.
