Выбираем родословную, или Как остановить энтропию

13 сентября в Санкт-Петербурге в рамках выставки «Человек веры. Н.Н. Неплюев и его Крестовоздвиженское братство», проходящей по благословению митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира, состоялся круглый стол, посвященный теме родового и христианского аристократизма.

Пришедшие на него гости услышали доклады известных петербургских ученых. Несмотря на высокий уровень докладов, разговор шел настолько интересно и просто, что потом многие подходили к докладчикам и лично благодарили их за замечательный вечер.

В первой части основное внимание было уделено сословной аристократии – «власти лучших» (греч.). Так, Юрий Михайлович Прозоров, к.фил.н., ведущий научный сотрудник ИРЛИ РАН «Пушкинский дом», предложил посмотреть на проблему с историко-литературной точки зрения. Он отметил, что аристократ – уходящая натура, в нашей стране изгнанная или уничтоженная в ХХ веке. Однако еще Пушкин, гордившийся своим 600-летним дворянским родом, тревожился об историческом упадке аристократии:

Мне жаль, что тех родов боярских

Бледнеет блеск и никнет дух...

Что в нашем тереме забытом

Растет пустынная трава,

Что геральдического льва

Демократическим копытом

Теперь лягает и осел:

Дух века вот куда зашел!

Юрий Михайлович привел довольно представительную подборку литературных аристократов: Онегин, Печорин, Обломов, Лаврецкий, Болконский, Пьер Безухов, Наташа Ростова, Анна Каренина, Нехлюдов. Оказывается, для Лермонтова было крайне важно аристократическое происхождение Печорина, которому тот не смог соответствовать в нравственном плане. О неаристократическом происхождении Базарова Тургенев говорит, лишь описывая его внешне: висячие жидкие бакенбарды, плоский заостренный нос и красные руки – все это сразу говорило читателю об отсутствии породы в герое. Трагедия в России начинается тогда, когда у таких людей с заостренным носом и красными руками появляется сильный волевой взгляд, поддерживающий слишком часто в себе и других не стремление к добру, а обиду и месть – главные пружины поведения плебея нового времени. Именно тогда от Базарова мы слышим презрительное «Дрянь, аристократишко» в адрес одного из героев романа. Не менее говорящим является эпизод в «Отцах и детях», где Базаров с усмешкой отзывается о Кирсанове-отце, читающем «никуда негодные» романтические поэмы Пушкина.

Но разве не культурный подвиг совершили многочисленные представители русской аристократии, создавшие национальную культуру мирового значения? Пушкин и Лермонтов, Тютчев и Гоголь, Тургенев и Толстой, Достоевский и Владимир Соловьев, Бердяев и Флоренский, Глинка и Чайковский – и этот список может быть десятикратно увеличен!

В изгнании русская аристократия еще раз проявила свойственные ей черты, когда со спокойным смирением в тяжелейших условиях эмиграции русские генералы шли в таксисты, а княгини и графини – в портнихи или воспитательницы детских приютов. Потому что аристократизм – это в том числе и «смиренная готовность к простой жизни, к трудам и тяготам, чуждая всякой гордости способность сохранять достоинство и в жизни без статуса, умение прямо держать спину и через семьдесят лет после окончания Смольного института».

Подобное смирение перед тяготами представители русской аристократии проявляли и раньше – своеобразным предварением эмиграции можно считать, например, положение русской аристократии, сосланной в Сибирь после восстания декабристов. И везде, где появлялись, они создавали вокруг себя культурные очаги света и просвещения, делясь с окружающими всеми своими образовательными и нравственными талантами. Русской аристократии больше нет, но любое усилие человека подняться над собой, стать образованнее, умнее, благороднее, есть по сути дела аристократическое усилие. Поднимаясь вверх внутренне, творчески, духовно, человек идет по пути аристократизма.

Игорь Васильевич Сахаров, к.геогр.н., директор Института генеалогических исследований при Российской национальной библиотеке, член геральдического совета при президенте РФ, выразил сомнение в том, что в России, в отличие от Западной Европы, вообще была аристократия, хотя в некотором смысле древние и знатные роды можно отнести к особой русской аристократии. Он напомнил, что род Неплюевых идет от того же московского боярина Андрея Кобылы, от которого пошло еще несколько родов – Шереметевых, Романовых, Колычевых, Епанчиных и др. В роду Николая Николаевича было немало заметных, одаренных людей. Его предок – Иван Иванович Неплюев – в первой половине XVIII века стал основателем и первым губернатором города Оренбурга. Его сын Николай Иванович в течение восемнадцати лет был сначала уездным, а затем губернским предводителем черниговского дворянства. Это крайне редкий случай – при выборах раз в три года редко кто удерживался на этой должности даже в течение шести лет. Неплюевы вступали в брак с самыми знатными фамилиями – Татищевыми, Мещерскими. Мать Николая Николаевича была шведской баронессой Шлиппенбах. Также в семье было несколько сенаторов и в то же время – несколько монахов. Причем если для XV века для представителей высшего общества считалось обычным явлением завершение жизни в монастыре, то для XIX века это было совершенно нетипично. Можно предположить, что Николай Николаевич, благодаря своему роду, не только получил прекрасное образование и воспитание, но и мог унаследовать некоторые черты своих предков – готовность посвятить жизнь Богу, организаторский талант и веру в то, что даже невозможное стоит в своей жизни пытаться осуществить.

Георгий Николаевич Фурсей, доктор ф.-м.н., профессор, вице-президент, председатель Санкт-Петербургского отделения РАЕН, внук воспитанника Крествоздвиженской школы и ближайшего помощника Н.Н.Неплюева Андрея Ивановича Фурсея, перешел от первой части заявленной темы вечера ко второй, то есть от сословного аристократизма к христианскому. Он сразу же назвал Николая Николаевича и его братчиков аристократами духа, элитой, ведущей за собой общество. В Крестовоздвиженском братстве воспитывалось в людях «колоссальное человеческое достоинство, честь, ум, благородство». Из «замызганных детишек» вырастали поэты и музыканты. И все это благодаря тому, что основой жизни была евангельская любовь, лишенная зависти и направленная на созидание. Николай Николаевич ввел новое для крестьян понятие – радость труда, подразумевавшую радость сотворчества. Сейчас, когда нашему обществу нужно определить, готово ли оно принять чуждую парадигму потребительства, нам важно помнить то, что показал своей жизнью Николай Николаевич Неплюев и его братство: жить по любви возможно! Да, это сложно, это не приходит само по себе, эту жизнь надо удерживать (неслучайно в братстве столько внимания уделялось дисциплине любви), но это – возможно.

Юлия Валентиновна Балакшина, к.фил.н., доцент РГПУ им. Герцена, председатель Свято-Петровского малого православного братства, предложила обратиться к настоящему: какое отношение к нам имеет тема об аристократизме, если подавляющее большинство присутствующих не имеет древних аристократических корней? Она напомнила определение Ольги Седаковой посредственности не как качества ума или природной данности, а как следствия личного выбора человека. «Простой человек» в СССР – тот, кто не требовал никакого качества, никакого высокого полета, а наоборот – осознал себя в праве отвергать высокую культуру в пользу бескачественности и посредственности. Противоположным посредственности духовным выбором является как раз аристократизм – стремление к лучшему и высшему, усилие над собой, не обусловленное диктатом внешних обстоятельств, идущее от потребностей человеческого духа: «Поступок – это шаг по вертикали» (О.А.Седакова). Закон энтропии является для нас постоянной провокацией, толкающей к тому, чтобы перестать хранить качество жизни, отступить перед внешним давлением. Но если мы хотим разорвать круг бескачественности, то наша надежда – в рождении нового благородства, а значит – в формировании среды, в которой возможно собирание всего лучшего и достойного.

Вскоре к дискуссии за круглым столом присоединились и гости – со своими вопросами, размышлениями, а порой и несогласием. Гости искали черты, свойственные настоящим аристократам духа. Говорили о том, что аристократизм предполагает трансцеденцию – выход за пределы себя. Что аристократ – это тот, кто не все в этом мире принимает, даже хорошее, его путь узок для того, чтобы принять «все хорошее». Вспоминали строки из Александра Кушнера о том, что Христос пришел отнюдь не к аристократам:

Иисус к рыбакам Галилеи,
А не к римлянам, скажем, пришел
Во дворцы их, сады и аллеи:
Нищим духом видней ореол.

Завершился вечер смелой гипотезой, высказанной Юлией Балакшиной о том, что христианин может свободно выстроить свою духовную родословную, приняв в нее Николая Николаевича Неплюева, святого праведного Иоанна Кронштадтского и любых других, особо близких ему по духу христиан. «Мы можем стать детьми благородных родителей», – сказала она.