«Соработник Бога»

Архиепископ Ермоген (в миру Алексий Степанович Голубев) родился 3 марта 1896 года в Киеве в семье известного церковного историка С.Т. Голубева, профессора киевских высших учебных заведений – Духовной академии и Императорского университета Св. Владимира.

Алексий Голубев прекрасно учился – он окончил с серебряной медалью Киевскую 3-ю гимназию в 1915 году, однако уже с гимназических лет начал готовить себя к монастырской жизни. И после того, как в 1919 году он закончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия, поступил в Московский Свято-Данилов монастырь, где принял постриг в монашество.

С октября 1920 года он был принят в число братии Свято-Успенской Киево-Печерской Лавры, где сначала выполнял послушание помощника миссионера-проповедника. 14 августа 1921 года патриархом Тихоном в Малом Успенском Соборе на Крутицах (Москва) отец Ермоген был рукоположен в сан иеромонаха. После этого его обязанности в Лавре стали гораздо шире: иеромонах Ермоген проводил беседы на 6oгословские, церковно-исторические и общеобразовательные темы, был миссионером-проповедником, одновременно с этим был библиотекарем. С 16 января 1922 года отец Ермоген стал членом Духовного Собора Лавры (коллегиального органа управления Лаврой в помощь наместнику в управлении делами обители).

Арест, ссылка, расстрел

В первый раз отца Ермогена арестовало ГПУ в ночь на 6 апреля 1923 года (за три дня до Пасхи) за неприятие обновленческого режима. По следственному делу проходил вместе с епископами Димитрием (Вербицким), Василием (Богдашевским), Назарием (Блиновым), священниками Анатолием Жураковским, Василием Словачевским. По воспоминаниям современников, «отец Ермоген, все преосвященные и два иерея служили Страсти Христовы в арестантском вагоне, читая по очереди Святые Страстные Евангелия. Вначале их привезли на Лубянку, а затем отвезли в Бутырскую тюрьму».

Ссылку отбывал в Краснококшанске (ныне Йошкар-Ола). Но и здесь он продолжал борьбу с обновленчеством, разъясняя священникам города, куда он был сослан, суть политики обновленцев, и привел их к покаянию и возвращению в лоно церкви, результатом чего было возобновление в городе православного богослужения.

Сохранилось описание быта ссыльных в городе Йошкар-Ола. Жили просто, снимая помещение у местного населения. В городе было много ссыльных: представители различных партий и духовенство. Многие любили приходить «на огонек» к отцу Анатолию Жураковскому, от которого уходили с обновленной душой. Вскоре прибыл друг отца Анатолия – отец Ермоген. У себя в комнате они начали совместное служение. Сделали новый стол, который служил Престолом, привезли антиминс, небольшие чаши. Каждый день возносили молитвы о мире всего мира.

Эта первая ссылка была сравнительно недолгой – в начале декабря 1924 года архимандрит Ермоген вернулся в Киево-Печерскую Лавру. К этому времени, благодаря изощренным действиям НКВД-ГПУ, в Лавру внедряют обновленцев. После отказа братии монастыря признать обновленцев городские власти с 15 декабря 1924 года передали последним лаврские храмы. С этого периода на верхней территории Лавры богослужения проводились только в Успенском соборе.

В декабре 1924 г. – январе 1925 г. ГПУ арестована большая группа лаврских монахов во главе с настоятелем – архимандритом Климентом (Жеретиенко) – по обвинению в укрывательстве церковных ценностей. Отец Ермоген организовал посещение заключенных. После отправки отца Климента на поселение в Харьков в 1926 году, братия Киево-Печерской лавры в количестве 600 человек единодушно избрала отца Ермогена настоятелем Лавры.

В 1930 году Лавра была закрыта. Но архимандрит Ермоген тогда снимал комнату в Бутышевом переулке, а затем на улице Миллионной, на которой регулярно (до арестов в 1931-1933 гг.) проходили заседания Лаврского Совета (аналог запрещенного в 1922 году Духовного Собора). Проведение этих собраний стало поводом для ГПУ, чтобы в 1931 году снова арестовать отца Ермогена. Обвинительным заключением, утвержденным 15 августа 1931 года прокурором киевского оперсектора ГПУ, он «как организатор и руководитель к/р организации церковников» приговорен к расстрелу.

Полгода архимандрит Ермоген провел в камере смертников. День за днем, ожидая в одиночке палача, заключенные нередко сходили с ума. В камере отца Ермогена было небольшое окно, сквозь которое виднелось небо. Однажды, взглянув на стекло, он увидел в отражении, что стал седым. 2 января 1932 года приговор был пересмотрен и расстрел ему заменили десятью годами лагерей.

Тяжелые годы работы на лагерном лесоповале – отец Ермоген отбывал заключение в Саровском исправительно-трудовом лагере – пагубно сказались на здоровье архимандрита: он заработал «активный туберкулез легких с упадком питания и порок сердца». Но он не унывал и не роптал, поддерживал собратьев. Собирались на молитву, совершали богослужение, делились хлебом. В 1939 году архимандрита Ермогена комиссовали и отправили в ссылку. По дороге он обморозил ноги, зашел в селении в избу, чтобы отдохнуть и обогреться. Изба была набита людьми, негде было сесть, он нашел место под лестницей и уснул на полу. Чудесным образом среди ссыльных, находившихся здесь же, оказался бывший лаврский монах. Он отвел архимандрита в комнату и обогрел. Чтобы снять примерзшие к ногам валенки, пришлось разрезать голенища.

После периода арестов, тюрем, лагерей, ссылок и скитаний архимандрит Ермоген оказался в Астрахани, где после четырнадцатилетнего перерыва вернулся к священнослужению. С 4 марта 1945 года он стал настоятелем Спасо-Преображенской церкви г. Трусово (пригород Астрахани), а через три месяца, с 1 июня того же года, – настоятелем Покровского собора и благочинным церквей города.

Архиерейское служение

В 1948 году архиепископ Гурий (Егоров), один из основателей Александро-Невского братства, пригласил отца Ермогена в Ташкентскую епархию и назначил настоятелем Покровского собора в Самарканде. 1 марта 1953 года состоялась хиротония архимандрита Ермогена в епископа Ташкентского и Средне-Азиатского.

Владыка Ермоген почитал патриарха Алексия I, от которого принял архиерейскую хиротонию. Но уважение к патриарху не мешало ему говорить о духовных язвах церковной жизни. По свидетельству отца Александра Меня, на встрече с молодыми священниками в Алабино владыка Ермоген указал на такие опасные тенденции в Русской церкви, как приспособленчество и обновленчество.

В 1953 году начался период обострения церковно-политических отношений в стране, переросший затем в открытые гонения на церковь со стороны государства. В такой тяжелой ситуации служение владыки Ермогена на Ташкентской кафедре раскрылось особым образом. Владыка твердо отстаивал границы церкви, оказывая противостояние безбожному режиму. В условиях вновь начавшихся явных гонений на церковь со стороны советской власти владыке Ермогену удалось не только сохранить церковь, но и приумножить ее. Усилиями владыки был собран круг образованного духовенства, единомысленного в деле возрождения духовной жизни. Результатом деятельного служения священства стало собирание и укрепление приходских общин.

Митрофорный протоиерей Михаил Котляров, клирик Успенского кафедрального собора так говорит о владыке: «Внешний вид владыки Ермогена и его поведение делало его на голову выше всех… Но вместе с тем он был прост. Когда подходили под благословение, он мог даже щёку подставить. Одевался он скромно, ризница его была бедная. Там было несколько риз хороших, и всё, но служил он очень торжественно. И сослужащие священники очень старались выполнять все его указания или требования так, как он хотел бы этого. Своей внешностью, своим служением, своими проповедями он привлекал людей».

В 1950-х гг. запрещаются внехрамовые религиозные собрания, усиливается антирелигиозная пропаганда, за духовенством и мирянами ведется тотальная слежка. В такой обстановке люди исповедовали свою веру участием в богослужениях, собиранием. Вспоминает Нина Федоровна Малородова, одна из старейших прихожанок Успенского кафедрального собора Ташкента: «Все по струночке ходили. Времена были страшные. С работы могли убрать, с учёбы тебя могли выгнать… Я застала владыку Ермогена. Здесь такой дух стоял, даже проходила служба как одно мгновение. Народу было столько, что мы, например, не могли пойти по храму, свечку поставить. Вот что матушка Евгения (Миллер) рассказывала о владыке Ермогене, – она жила в Самарканде, там ходила в храм, была знакома с владыкой Ермогеном, когда он был ещё архимандритом. Она говорила – он мог служить в пустом храме как в полном: он так отдавался молитве… И он хорошо говорил проповеди – я слышала. Он говорил тихо, но замечательно».

Памятником архиерейского служения архиепископа Ермогена в Ташкенте остался построенный им Свято-Успенский собор Ташкента в то время когда не только строительство новых храмов, но даже и косметический ремонт старых были под запретом властей. На тот момент кафедральный собор в Ташкенте уже был, но здание было старым и маленьким. Владыка решил построить новый собор: по распоряжению владыки новый храм строили над старым, остававшимся внутри нового, а когда строительство подошло к концу, старый собор по частям вынесли из нового здания. Новый двухпрестольный храм вмещал до трёх тысяч народа.

Архиепископу Ермогену удалось собрать церковный народ на строительство храма так, что это действительно стало общенародным, соборным делом. О возведении храма он писал в 1958 г. патриарху так: «В строительстве собора принимали деятельное участие своим трудом и средствами многие прихожане собора. Строительство кафедрального собора – это самое крупное и самое выдающееся церковное строительство за последние 40 лет в масштабе всей Русской православной церкви».

Как вспоминал протоиерей Павел Адельгейм: «Мне, слава Богу, довелось попасть в Ташкент в 1959 году, получить от архиепископа Ермогена дьяконское рукоположение и послужить при нём в кафедральном соборе дьяконом. Владыка не только построил собор. Он наполнил его жизнью, собрал вокруг себя достойное и просвещённое духовенство, обеспечил богослужение качественной проповедью».

Кроме вышеназванных храмов под руководством архиепископа Ермогена были построены новый собор в Ашхабаде, большая каменная крещальня в г. Фрунзе (современный Бишкек), отреставрированы и восстановлены храмы Самарканда, Красноводска, Мары. В результате бескомпромиссной позиции правящего архиерея, влияние и авторитет РПЦ в Средней Азии значительно укрепились. «Подобная деятельность Ермогена не могла не привести к укреплению в республике позиций Церкви и духовенства, чего нельзя было допускать в современных условиях», – констатирует узбекский уполномоченный.

Начинается последовательная травля, усиливается неприкрытое давление на руководство Церкви. В результате в 1960 году архиепископ Ермоген снят со Среднеазиатской кафедры и отправлен «в отпуск». Эту своего рода ссылку владыка отбывал сначала в белорусском Жировицком, а затем Одесском монастырях.

Архиепископ Ермоген и в дальнейшем продолжал бороться за права церкви. После Реформы приходского управления, принятой на Архиерейском соборе 1961 года*, он пытался отстаивать права настоятеля, утверждая, что настоятель должен быть активным участником как духовной, так и хозяйственной жизни своего прихода, а не оставаться сторонним наблюдателем. Именно им впервые был поставлен вопрос о каноничности оснований существования Русской Церкви, отступившей от решений Поместного Собора 1917-1918 годов.

В 1962 году святейший патриарх Алексий I (Симанский) возвел его на Омскую кафедру. В следующем 1963 году, 29 мая архиепископ Ермоген был переведен на Калужскую кафедру, ставшую последней в его архипастырском служении.

В Калужской епархии после антицерковной политики, оставалось только 28 храмов, 12 районов области не имели храмов вообще. С приходом владыки Ермогена богослужебным и духовным центром епархии фактически становится Никольский храм, где и настоятель отец Яков Володин и староста Чеботарева оказались с новым архиепископом очень близкими по духу и убеждениям. Вскоре архиерейские богослужения в Никольском храме, которые совершались с глубоким благоговением и сопровождались проникновенными поучениями, стали привлекать массы народа. Вновь начинается травля владыки Ермогена. Его постоянно вызывают в Совет по делам религий «для бесед», строгих предупреждений и т.д. Одновременно пытаются его изолировать – через удаление от него верных ему священнослужителей и мирян, через попытки компрометации самого Владыки в глазах верующих. Организуются «жалобы прихожан» на правящего архиерея и близких ему «неблагонадежных» священнослужителей.

Архиепископ Ермоген отвечает поддержкой бедных приходов, уменьшением в два раза «добровольно-принудительного» взноса в Фонд мира, оживлением и укреплением приходской жизни, ремонтом обветшавших храмов, привлечением в епархию молодых активных священнослужителей, имеющих духовное образование, для проживания которых в двух частных калужских домах была организована своего рода подпольная гостиница. Кроме того он начинает отправлять за штат священнослужителей, скомпрометировавших себя небескорыстными «заигрываниями» с Советской властью.

В 1965 году уполномоченный Калужской области с тревогой пишет в докладе в вышестоящие инстанции об увеличении доходности и обрядности храмов, что в свою свидетельствует о большей посещаемости храмов верующими. В Козельском районе открыто крестилось 60% детей и в Малоярославецком – до 87%, причем ежегодно крещений становилось все больше. Резко возросло количество верующих. В результате органы власти оказали давление на РПЦ, и 25 ноября 1965 года архиепископ Ермоген вынужден был уволиться на покой. Его отправляют в Жировицкий монастырь, в котором он фактически находился под домашним арестом и где отошел ко Господу 7 апреля 1978 года.

Как писал о нем протоиерей Павел Адельгейм: «Архиепископ Ермоген был соработником Бога. Его дело разрушала и советская власть, и церковная, его дело всю жизнь испытывалось огнем. Иногда казалось, что все разрушится, но оно устояло в огне и созрело для вечности. А ныне он унаследовал Царство, которое Бог обещал любящим Его».