Вековой юбилей Собора, который принял «слишком демократические решения»

28 августа 2017
Русская православная церковь отмечает столетие Поместного православного собора 1917-18 гг. О том, какие решения на нем были приняты и могут ли они быть реализованы хотя бы спустя век, размышляли представители церкви, историки и эксперты
Поместный собор 1917-1918 гг.
Поместный собор 1917-1918 гг.

Много ли мирян на приходах сегодня знают о том, что такое собор? Можно без соцопросов предположить, что большинство считают: соборы – дело клириков и богословов. А если бы кто и захотел разобраться и уж тем более принять участие, то сделать это было бы непросто, как минимум потому что последние десятилетия соборы проходят исключительно для выборов патриархов.

Вместе с тем, именно миряне составляли большинство (299 из 564 депутатов) открывшегося ровно сто лет назад в Москве Поместного (Всероссийского) собора. В их числе церковная интеллигенция и профессура. Приходских клириков было 192 человека, в меньшинстве (73) были архиереи.

Собор 1917-18 гг. стал уникальным не только по составу участников, но и по принятым решениям, многие из которых до сих пор не воплощены в жизнь, хотя остаются в силе и открывают возможности, о которых многие миряне даже не подозревают.

Поместный собор Православной Российской Церкви – именно так звучит его официальное название, был первым полноценным поместным собором за 217 лет. Более двух веков, начиная с реформ Петра Первого, в результате которых церковь осталась без патриарха, она жила в таком подчинении государству, что каждый  член Синода по регламенту должен был приносить присягу служения царствующему государю и его преемникам, обязываясь доносить заблаговременно об ущербе интереса его величества, вреде, убытке, и клятвенно «исповѣдовать крайняго судію духовныя сея коллегій, быти самого всероссійскаго монарха».

Распространена точка зрения, что именно восстановление патриаршества стало главным деянием Собора 1917 года. Хотя на самом Соборе единогласия в этом вопросе не было, многие люди связывали с патриаршеством надежду на самостоятельность церкви. Однако оно было скорее символом независимости и соборности. Апостольское правило, которое использовалось как аргумент для восстановления патриаршества, не даёт безусловных канонических оснований для введения этой формы управления. Сформулированное в Римской империи, оно лишь закрепляло за каждым из народов право иметь своего национального первого епископа.  

Решение об избрании патриарха, принимавшееся в условиях госпереворота и гражданской войны, не было безупречным и с процедурной точки зрения. В голосовании смогли принять участие меньшинство участников Собора, предварительно не были определены права и обязанности будущего патриарха. «Патриаршество – неясный термин, который никак себя не проявил в истории Русской церкви», – прокомментировал ранее протоиерей Георгий Митрофанов, заведующий кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии. Каждое «патриаршество», начиная с 1589 года, имело новый смысл, а реальное значение патриархов мало чем отличалось от значения предстоятелей, не имевших такого титула.

Поместный собор также утвердил новую систему церковного управления, нацеленную на предоставление широкой инициативы «снизу» и установление на всех уровнях тесного контакта между верующими и их пастырями. Собор ввел принцип выборности епархиального архиерея, утвердил широкие права епархиального собрания и пожизненное пребывание архипастыря на кафедре с возможностью перемещения только «в исключительных и чрезвычайных случаях». Миссия и проповедь (по решению Собора ставшая обязательной на каждой литургии) были возложены в том числе и на представителей низшего клира и подготовленных и преданных Церкви мирян. Развитию и оживлению проповедничества должны были послужить «благовестнические братства», к созданию которых Собор призвал мирян.

Утвержденный Собором Приходской устав вводил поименное членство в приходе; восстановил древнюю норму участия в литургии – не реже раза в три недели; ограничил право архиерея перемещать или увольнять членов причта; наделил Приходское собрание широкими полномочиями в сфере организации жизни прихода, планирования и контроля финансовой деятельности, заведования приходским имуществом; расширил возможности участия женщин в богослужении, проповедничестве, церковном управлении. Собор разрешил использование русского языка в богослужении по заявлению прихода и его благословению местным архиереем.

Самым слабым местом Собора оказался вопрос отношений церкви и государства. Требуя для себя независимости, Собор тем не менее не мог смириться с мыслью об отделении церкви от столь давно поддерживавшего её государства. Определение «О правовом положении Православной Российской Церкви», принятое 2 декабря 1917 года, как будто намеренно игнорировало антицерковные декреты и установки новой власти. Несмотря на Октябрьский переворот 1917 года, Собор не призвал к вооруженному сопротивлению большевикам; не наложил интердикт на города, захваченные революционной смутой; не вынес своего однозначного суждения о духовной природе новой власти. 

Работа Собора была прервана гражданской войной и гонениями на церковь. Впоследствии каждый десятый участник Собора был причислен к лику святых. Половина делегатов были расстреляны, умерли в ссылках, прошли лагеря. 

Большинство решений Собора так и не воплощены в жизнь, хотя остаются в силе.

 

Многие современные проблемы РПЦ были решены в 1917-1918 гг.

На вопрос о возможности реализации решений Собора в современное время большинство экспертов в беседе с корреспондентами информационной службы Преображенского братства высказали сомнение. «Возвратить время Собора и те решения, которые он принял, совершенно невозможно, они слишком демократические. Невозможно сейчас возродить выборы высших иерархов: никто на это не согласится. Собор – это такой маячок, на который можно равняться, потому что там заседали крупнейшие церковные историки, канонисты. Многие проблемы, которые сейчас в церкви решают, были решены в 1917-18 году», – сказал научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН Павел Рогозный.

По мнению историка церкви Александра Кравецкого, «если говорить об идеях (собора), направленных в будущее, конечно, это реформа прихода, идея демократизации прихода, идея создания прихода ответственного за свою жизнь».

«Мы не можем вернуться к решениям собора по многим причинам, в том числе потому, что церковь не готова к ним. А это говорит о проблеме преемственности. Лучшие архиереи, лучшие богословы оказались нами не услышаны», – подчеркнул председатель Преображенского братства Дмитрий Гасак. Вместе с тем, по его словам, «какие-то решения не устарели до сих пор, но условия поменялись».


Идеи собора востребованы и сегодня, но не изучены до сих пор

«Несмотря на прошедший век, отделяющий нас от событий той эпохи, значение Поместного Собора 1917-1918 годов не до конца осмыслено и оценено церковным народом. Его наследие нуждается в серьезном и вдумчивом исследовании, а многие из идей, высказанных тогда, были бы полезны и востребованы сегодня», – заявил патриарх Московский и всея Руси Кирилл в послании по случаю 100-летия Поместного Собора.

«Интересен сам феномен собора, однако он остался церковью не воспринят. Надо осознать – почему», – прокомментировал председатель Преображенского братства Дмитрий Гасак. По его словам, в этом «есть вина церковного народа, но только отчасти, потому что у церкви не было возможности эти решения воспринять». «До кого-то они не дошли. Не было условий, чтобы они дошли», – добавил он.

«Уроки и выводы, которые были сделаны на Поместном соборе, до сих пор не использованы. Та структура РПЦ, которая сейчас существует, в ней не реализованы пожелания Собора, а действует до сих пор та система, которая была установлена в 1943 году по договоренности с той самой большевистской властью», – сказал ответственный редактор «НГ-Религии» Андрей Мельников.

 

Единственный случай в истории – договорились без «мордобоя»

К собору нужно относиться «как к уникальному опыту соборно-церковной жизни, которого в истории русской церкви ни до, ни после не было», прокомментировал церковный историк Александр Кравецкий.

По его словам, «это была уникальная в истории Русской церкви ситуация, когда люди смогли договориться». «Потому что Собор был уникальным церковным органом, действительно избранным. Это были не фиктивные выборы, не игра в выборы, а многоступенчатые продуманные выборы с долгими занудными проверками полномочий... То есть это действительно, по крайней мере на 1917-18 гг., единственный законно избранный орган, существующий в России – в стране, разделяемой противоречиями, партиями, партийными спорами, склоками. Понятно, что люди были носителями всего этого безумия, которое, привело к революции. И эти люди со своими разными, часто завиральными идеями, собравшись, смогли, научились договариваться, обходясь без словесного "мордобоя"», – отметил Кравецкий.

Беспрецедентность и высокую легитимность собора также отметил Алексей Беглов, старший научный сотрудник Центра истории религии и церкви Института всеобщей истории РАН: «Представительство на Соборе Русской церкви было абсолютно беспрецедентным и обеспечило ему высокую степень легитимности».

Эта легитимность Поместного собора 1917-18 гг. актуальна до сих пор, напомнил ректор Свято-Филаретовского института священник Георгий Кочетков: «Никто не отменял решения Поместного собора и не может отменить. Только собор такого же уровня, если соберется».


Арина Филиппова


Видео подготовили Юлия Балакшина и Максим Палащенко

загрузить еще