Вместе нас 160 миллионов
Первое, с чем сталкиваешься в Сербии, – это очень хорошее отношение к русским. При встрече сербы всегда называли нас братьями и говорили, что вместе нас 160 миллионов. И отец Георгий Кочетков, возглавлявший нашу группу, и все братья и сёстры оказались здесь впервые.
Сейчас почти во всех храмах Сербии служат на сербском, на церковнославянском поют только некоторые неизменяемые части богослужения. Именно так было в храме богословского факультета Белградского университета, где мы служили литургию уже в первый день нашего паломничества. И хотя не везде, как нам рассказали, литургические молитвы читаются вслух – служение на национальном языке закрепило в народе как норму стремление к осмысленной молитве. При этом никакого раскола и разделений, которыми часто пугают противники перевода богослужения, в Сербской церкви не произошло.
В Сербии и Черногории мы совсем не встретили клерикализма: отношения между мирянами и клиром дружелюбные и непринуждённые, без проблем можно встретиться с епископом и даже патриархом. Это во многом обусловлено и небольшими размерами Сербии (люди ближе друг к другу), и тем, конечно, что церковь здесь не подвергалась такому разрушению, как в России, а сербский народ не переживал антропологической катастрофы такого масштаба и продолжительности, как русский. Это видно и по тому, что мужчин в храме заметно больше, чем женщин.
Многочисленные монастыри Сербии очень ухожены, в каких-то ведутся работы по реконструкции храмов. Но трудно избавиться от ощущения, что главное сообщение миру от современных монастырей – культурно-историческое или эстетическое: можно отгородиться и отдохнуть от суеты в живописном месте. При виде восстанавливаемых дорогих монастырей только обостряется вопрос: какое особое служение Богу и Церкви несёт или собирается нести современное православное монашество?
В сербских храмах людей немного. Даже в выходной на вечерней архиерейской службе было довольно пусто. Я невольно вспомнил недавние слова отца Георгия за трапезой: «Служение на русском языке – дело одного десятилетия, но вопрос в том, останутся ли к этому времени в храмах те, кто это богослужение услышит».
Священники и епископы, с которыми мы общались, выражали озабоченность тем, что молодёжи в храмах становится всё меньше. Они пытаются искать для проповеди Евангелия новый свежий язык, стремясь, с одной стороны, не подлаживаться под ценности мира сего, а с другой – преодолеть чрезмерный консерватизм, чтобы к вере и церкви люди не относились как к чему-то маргинальному, отжившему свой век.
В Сербии мы не заметили острых антицерковных настроений, которые нередко можно встретить в России. И семейная культура глубже, чем у нас, она ещё несёт в себе христианские традиции. «У каждой семьи есть свой святой, он считается покровителем данного рода, – рассказал диакон Александр, наш экскурсовод в церковном музее патриархии в Белграде. – В день памяти этого святого вся семья собирается за особой трапезой».
Большую роль в истории Сербской церкви сыграли движения церковного обновления, такие как богомольцы и назаряне. «Эти движения появлялись, потому что люди не могли больше довольствоваться приходской традицией, к тому времени сильно секуляризованной, – рассказала нам профессор Александра Милованович, научный сотрудник Института балкановедения Сербской академии наук и искусств. – Они желали более интенсивной и глубокой жизни по вере, не боясь перенять что-то и у протестантских церквей».
Богомольцы в Сербии, братство «Зои» в Греции, «Воинство Господне» в Румынии – всё это братские, главным образом мирянские движения, которые в начале XX века сильно повлияли на церковную ситуацию в своих странах. Так, именно богомольцы, которые, к сожалению, не сохранились до нашего времени, не пережив коммунистических гонений, стали первыми переводчиками богослужебных текстов на сербский.
Особое щемящее чувство охватило нас на кладбище «Ново Гробле» в Белграде, где похоронены русские эмигранты, участники Белого движения: его основатель генерал Михаил Алексеев, генерал Русской армии Николай Редькин, вице-губернатор Новороссийска Александр Козлов и многие другие. На кладбище мы отслужили литию по всем почившим изгнанникам.
«Не во многих странах чувствуешь себя как дома, – делится впечатлениями о поездке священник Георгий Кочетков. – Так обычно за границей не бывает, даже когда тебя там принимают очень хорошо твои друзья и ты не испытываешь никаких сложностей. В Сербии и Черногории это братство с Россией, с русским народом, остаётся живым, не формальным и не идеологизированным».
