«Виновны мы, христиане»

04 июня 2020
Программа возрождения Русской церкви архимандрита Спиридона (Кислякова)

Из доклада Лидии Крошкиной «Братство как путь церковного покаяния в судьбе и наследии Спиридона (Кислякова)» на конференции «Личность в истории православных братств» (Тверь, 2–4 февраля 2020 года)

Лидия Крошкина
Лидия Крошкина

Георгий Степанович Кисляков, будущий архимандрит Спиридон, родился в селе Казинка Скопинского уезда Рязанской губернии в 1875 году. С детства он проявлял чрезвычайную духовную одаренность и склонность к молитве и размышлению. Юношей на несколько лет он попадает на Афон, какое-то время проводит в Константинополе, где помимо обычных монашеских послушаний изучает греческий язык, потом оказывается в Петербурге, откуда его командируют на Алтай в качестве послушника Алтайской духовной миссии, затем его жизненный путь проходит через Иерусалим, Бухару, Хиву, Киргизию и, наконец, на три года он становится сибирским миссионером-проповедником. В 1903 году Георгий Степанович принимает монашеский постриг с именем Спиридон, становится священником и духовно окормляет заключенных Читинской тюрьмы и Нерчинской каторги. Из Сибири отец Спиридон переводится на Юго-Запад Украины, служит военным капелланом на Великой войне, становится одним из основателей и председателем братства Иисуса Сладчайшего в Киеве, в которое входят рабочие, интеллигенция, профессура университета и духовной академии. 

Посвятивший свою жизнь самоотверженному служению Богу и Церкви, отец Спиридон осознает неумолимое приближение катастрофы Русской церкви и современного христианства. Это прозрение приходит через томительные личные переживания во время Первой мировой войны, когда он вдруг с ужасом понимает, что проводимые многочисленные патриотические крестные ходы являются… «ревностным служением сатанизму», обиранием народа и кощунством над святыней, которой торгует духовенство, пользуясь доверчивостью людей.

Особенные страдания доставляет отцу Спиридону практика православной миссии среди инородцев и иноверцев, рождающая справедливый стыд за действия православных миссионеров, позорящих имя Христово своей корыстью, безнравственностью и безразличием к людям. Увиденное на каторге побуждает отца Спиридона подготовить доклад, в котором он предлагает читинскому духовенству во главе с епископом проект по улучшению жизни каторжан, так как, по его мнению, каторга является настоящей «инквизицией для человечества». 

Главная забота архимандрита Спиридона – евангельское возрождение человека, преодоление неверия и нецелостности жизни людей, что, конечно, касалось не только каторжан. Многие замечания отца Спиридона о том, каков должен быть тюремный священник, и сегодня имеют практическую ценность для служителей, проповедующих заключённым. Кроме слова наставления и утешения для своей паствы, он старался позаботиться об улучшении условий жизни каторжан, что неизменно встречало резко негативную реакцию: «Что ты нападешь на Церковь?»

Христианин на войне

После революционных событий 1905-1907 годов государственная власть с молчаливого согласия церковной заключает духовника под домашний арест из-за слишком близких отношений с каторжанами, после чего он уже не имеет возможности им помогать. 

В дальнейшем, оказавшись в Одессе, архимандрит Спиридон назначается проповедником в Афонское Андреевское подворье и в семнадцать ночлежных домов, бывших, как он говорил «рассадником скрытой и открытой проституции». 

После объявления войны свою проповедь в день пророка Ильи отец Спиридон заключает следующими словами: «Пока христиане будут воевать, до тех пор они абсолютно никакого не имеют права называться христианами!» Это немедленно вызывает реакцию церковного начальства, епископ несмотря на все евангельские доводы архимандрита Спиридона выносит запрет на его проповедь и лишь под давлением паствы, целой армии босяков, архиерей идет на уступку и снимает свой запрет. 

С этого момента у Спиридона начинается переоценка оснований христианской жизни. Все его мысли – о войне. «Война – страшное явление!.. миллионы людей… должны погибнуть… за что? – за веру, царя и отечество? Какой абсурд! “За веру”. – Что же это за вера, которая должна быть ограждена стеною человеческих черепов и морем человеческой крови?» 

Одновременно всеобщий патриотический подъем влияет на Спиридона: «когда я читаю местные газеты на тему наступившей войны, то чувствую, что помимо моего желания заражаюсь патриотическим энтузиазмом… настроением воинственным. – Эх… не все мое существо принадлежит Христу». Он идет на войну, чтобы там «решительно подвергнуть её окончательному анализу». 

Функция военного священника, кроме обслуживания госпиталей, заключалась в служении молебнов трижды в день и в произнесении по выражению отца Спиридона, «постыдных» патриотических боевых проповедей, которые делали из солдат разъяренных львов. «Военная среда, военная жизнь, беспрестанное внушение солдатам необходимости войны до конечной победы быстро и сильно заглушали… антимилитаристские идеи и чувства». Когда же привозили раненых, больных и сумасшедших, то все становилось на свои места и становилось ясно, что «война – величайшее зло в мире!». 

Архимандрит Спиридон (Кисляков)
Архимандрит Спиридон (Кисляков)

Всё время своего служения капелланом архимандрит находится в мучительных размышлениях о роли церкви и о своём месте на этой войне. «Страшно то, что во время войны духовенство христианское самую Церковь со всеми её таинствами, самую христианскую религию с её даже Самим Основателем, Живым Триипостасным Богом, обращает в самые ужасные средства для той же самой войны! Все молитвы, самая Божественная Евхаристия кощунственно приносятся в жертву войне! Сама же война, как это ни странно и даже ни кошмарно, … считается подвигом евангельской любви и верхом самого самоотречения ради Христа! … здесь во всей наготе и открывается дерзкое, совершенно обнаглевшее непослушание Христу всего христианского мира, в частности церковного духовенства». После долгих размышлений Спиридон диагностирует, что всё наше так называемое христианское общество не только не знает Христа, но враждебно Ему. Причиной и главным виновником такого положения Спиридон признаёт церковное духовенство и первым из всех самого себя. 

Прозрение

Поводом к прозрению послужило событие, ставшее одним из самых страшных воспоминаний о войне, оставленных архимандритом Спиридоном, когда немецкие аэропланы с нарисованными крестами бомбили колонну беженцев. Вспыхнувшая в его памяти фраза из истории Константина Великого, увидевшего в небе крест и услышавшего: «Сим победиши», как бы озарила светом всю христианскую историю. Ведь если крест Христов несёт смерть, то где христианство, где Христос с его проповедью о любви и всепрощении, где Его Церковь? Архимандрит Спиридон отмечает, что со времени Константина христианство, церковь впадает в сатанинское искушение властью, отвергнутое в пустыне Христом, и с тех пор в угоду государству отдается не только кесарево, но и всё Божье. Он фиксирует плоды этого падения на всех уровнях как «оязычение христиан»: «семнадцать веков идет обслуживание всех государственных форм власти, церковь и таинства становятся средством к осуществлению не только интересов государства». «Христос говорит: “Даром получили, даром давайте”. Духовенство же прямо заявляет: не брать за требы ни в каком случае нельзя, иначе как же мы будем жить? Заповедь Христа “ищите прежде Царства Божия” никому не стала нужна, в неё… никто не стал верить». Жизнь духовенства стала грубейшим материализмом, приведшим ко всеобщему безбожному материализму общества. Мы пришли к страшному неверию народа, итогом которого стала беспредельная нравственная распущенность, кроваво проявившаяся в послереволюционные годы. Виновны мы, христиане».

Сверхгосударственное соборное братство

Всё это привело архимандрита Спиридона к глубочайшим размышлениям: «есть ли для христиан, наконец, какой-нибудь выход из этой кошмарной, хаотической двойственности в их жизни?». После нескольких мучительных ночей он приходит к выводу, что выход есть. Он состоит в создании «сверхгосударственного соборного братства христиан», живущего на евангельских основаниях, богосыновних принципах жизни. 

Характерно, что эта идея возникает ещё до его поездки в Киев и до  первого соприкосновения с реальным опытом братской жизни – возникает как настоящее открытие, изнутри мучительного поиска выхода из катастрофической ситуации, в которую попал весь мир и сугубо Россия. 

Размышляя о таком братстве Спиридон определяет условия его создания:

  • «прежде всего должна быть неумолкаемая проповедь – призыв всех христиан к строительству такого вселенского христова братства»;
  • члены такого братства должны жить святою жизнью и пламенною любовью к людям, то есть исполнением Нагорной проповеди;
  • «у них должна быть искренняя и пламенная готовность и умереть за Христа» (Спиридон предсказывает, что строительство такого братства воскресит гонения на христиан и прежнее мученичество);
  • братство Спиридон выражает через образ «духовно-химической лаборатории», в которой переплавится вся современное христианство с его «человеческими законами церковной жизни»; 
  • совершенно изменится образ епископской власти и всего духовенства, которая «под воздействием самого учения Христова, осуществляемого жизнью… такового братства, изменилась бы на смиренное, действительное служение людям и на чисто рабское практическое, бесплатное служение и пастырское отношение к христианам»; будет преодолена пропасть между епископом и народом; будет восстановлено право всех верных принимать прямое участие в выборах епископов и пастырей Церкви;
  • духовенство могло бы «в этом святом деле проявить великую творческую мощь, если бы оно, как представительство вселенской Церкви, отрешилось от земных интересов… от своего бога – церковного комерсализма», от «святой самоправедности» и пустило бы свои жизненные корни в Самого Христа!»;
  • молитва в таком братстве прежде всего должна приноситься «едиными устами и единым сердцем», евхаристические молитвы должны читаться вслух; принципиален родной язык богослужения и чтения Евангелия;
  • но главное – что христиане должны жить совсем не так, как это делают современные государственные христиане, живущие в постоянной неуверенности во Христе, пытающиеся не свою волю подчинить Богу, а Бога подчинить своей воле: у членов такого братства «не должно быть своей воли, их воля есть воля Божия… вся жизнь их есть врастание себя в Бога»; цель их земной жизни – царство Божие как соборная, братская, творческая воля христиан, растворенная в волю Божию, здесь же на земле;
  • завершает свою исповедь Спиридон покаянным призывом к священству: «Пастыри Церкви Христовой! Со слезами молю вас, покаемся и изменим наше отношение ко Христу… изменим нашу жизнь и последуем Христу!» 
Капелланы в годы Первой мировой войны
Капелланы в годы Первой мировой войны

Вздрогнула бы вся Россия

Архимандрит Спиридон надеется, что собор сможет переломить ситуацию в стране, что, «пав на колени, скажет измученной исстрадавшейся родине»: «Русь святая! Прости, прости нам всем, пастырям Церкви Христовой, все наши грехи и беззакония, прости нам, страдалица наша, все наши церковные преступления пред Богом и перед тобой! Мы недостойные пастыри, мы наёмники, мы только одни виновны в твоих тяжких страданиях и неслыханных твоих муках. Мы, благодаря своей беспечности и безбожной корыстной алчности, погубили тебя. Прости нас, многострадальная Русь святая! Отныне мы вместо наемников будем твоими истинными пастырями, отныне из царских слуг превратимся в истинных и верных слуг единого христианского Небесного и земного Царя, Господа нашего Иисуса Христа. Отныне мы зажжем свет Христов в своей личной жизни, а затем уже и в Православной Церкви Христовой и рассеем мрачную тьму всеобщей нашей языческой жизни». 

После такого открытого покаяния церковного собора несомненно вздрогнула бы вся Россия и, пораженная примером своих пастырей, прекратила бы все междоусобные партийные политические раздоры и последовала бы образу покаяния церковного собора. Но, увы! Собор этих призывов не услышал и вряд ли бы воспринял, даже если услышал. Но личность Спиридона Кислякова и опыт братства Иисуса Сладчайшего мы можем рассматривать как прецедент инициативы церковного покаяния, которую нам никто не мешает продолжить.

Всегда труслив, хитер, себе на уме

Архимандрит Спиридон ставит диагноз церковной жизни и предлагает пути возрождения.

«Церковь должна всю обыденную жизнь христианина как-то изменить, сделать её действительно христианской. Как? … как это ни странно, надо чтобы церковь имела свои театры, свои клубы, где бы могла ставиться на сцене жизнь Христа, мученическая кончина мучеников Христовых, жизнь подвижников…, где бы читались всякие религиозные доклады, где произносились бы проповеди, где происходили бы на религиозные темы диспуты и так далее.

Нужно иметь чисто воспитательные школы, где, точно в парниках, выращивались бы новые типы духовенства. Церковь должна серьезно приступить к самой реформе выбора и жизни епископата». 

Боль архимандрита Спиридона, что критерием отбора в епископы является ученость, а не христианская святость. «Недаром, – говорит он, – у нас все епископы так типично походят друг на друга по своему духовному складу, точно сиамские близнецы! Чтобы знать всех русских епископов, достаточно знать только одного из них – и о всех будешь иметь достаточные сведения». Раболепство перед сильными мира сего и деспотизм по отношению к меньшим «всегда труслив, хитер, … себе на уме, надменен, высокомерен, горд, кичлив, политичен, сух, тщеславен и честолюбив». Но самое неприемлемое, что между епископами и народом – «непроходимая пропасть», он «по традиции недоступен народу». 

«Современный епископат является величайшим тормозом внутренней церковной христианизации русского народа. Настоящий наш епископат весь как-то обесцерковился, он сплошь и рядом свою волю, волю царей, правителей выдает за волю Христа; он соборность церковную заменил своею персоною. Он весь проникнут рабским лакейством перед гражданской властью; он не менее сего также весь заражен лицемерием, деланным, дутым благочестием, деспотизмом, павлиньим самомнением, продажным политиканством и натуральной хамелеоновщиной».

Духовенство «давно сбросило с себя апостольское иго»: «во всех отношениях невежественно, честолюбиво, высокомерно, тщеславно, гордо, корыстолюбиво, продажно и внутренне нерелигиозно и совершенно амистично в смысле христианской мистики».

В самом духовенстве не осталось «нравственной внутренне-творческой, преобразующей его самого молитвы».

Что касается молитвы церковной, непонятно, кому посвящена церковная служба, «во всяком случае, не Христу, ибо в ней, кроме шаблонного, казенного, деланого, механического содержания ничего другого нет, она из себя представляет сплошь и рядом какую-то гнусную рисовку самого духовенства». «Все Христово обмирщвлено, Дух Господа в Церкви заменяется духом мира сего, это самое величайшее горе вообще для христианства».

Переживая исторический провал церкви на исходе константиновской эпохи, архимандрит Спиридон в самое неподходящее, казалось бы, время стал проводить в жизнь открывшиеся ему принципы братства, основанного на евангельских богосыновних началах, – веря, что такое братство способно одной святой жизнью своей изменить жизнь церкви и даже всего человечества. 

Лидия Крошкина
загрузить еще