Веруйте во свет, да сынове света будете
Епископ Афанасий (Сахаров) родился 2 июля 1887 г. во Владимире. С 1896 по 1902 г. он учился в Шуйском духовном училище. Во втором классе -– переэкзаменовка, в третьем классе сидел два года.
Начал прислуживать в алтаре, вероятно, со всенощной в субботу 21 августа 1899 г. С 1902 по 1908 г. учился во Владимирской духовной семинарии. В 1907 г. посвящен в первую степень клира и в каникулярное время прислуживал при архиерейском богослужении. С 1903 по 1906 г. был рипидоносцем и иподиаконом непрерывно во все время. То же – август 1906 г. и сентябрь 1908 г. В 1908 г. поступил в Московскую духовную академию и окончил ее в 1912 г. Пострижен в монашество 12 октября 1912 г. Посвящен в иеродиакона 14 октября 1912 г. Посвящен в иеромонаха 17 октября 1912 г. Был преподавателем в Полтавской духовной семинарии в 1912 – 1913 гг. Затем преподавал во Владимирской духовной семинарии с 1913по 1918г. Избран членом Поместного Всероссийского собора от монашествующих и помощником заместителя с января по сентябрь 1918 г. С 1918 по 1920 г. был членом Владимирского епархиального совета от монашествующих. С 1920 по 1921 г. назначен наместником Владимирского Рождественского монастыря. Возведен в сан архимандрита в 1920 г. Сделан настоятелем Боголюбовского монастыря 18 июня 1921 г.
Хиротонисан во епископа Ковровского 27 июня 1921 г. Арестован и препровожден в революционный трибунал 17 марта 1922 г., освобожден 18 марта 1922 г.... И был епископ Афанасий в продолжение тридцати трех лет то арестован, то освобожден – по 1955 г., когда, наконец, он получил полную свободу и мог поселиться в Петушках. Был он одно время принят в Московскую Патриархию и назначен председателем Календарно-богослужебной комиссии. В 1956 г. Владыке было предложено принять участие в подготовке к изданию "Богослужебных указаний на 1957 г.", и его друзья и знакомые стали обращаться к нему с вопросами и замечаниями по поводу этого издания. В письме ко мне Владыка пишет: "Во избежание всяких неправильных суждений считаю необходимым заявить следующее. Я с радостью принял сделанные мне в прошлом году предложения. Но уже в начале, в процессе работы, выяснилось, что некоторые мои уставно-богослужебные суждения оказались неприемлемыми. Поэтому я отклонил от себя как составление, так и редактирование "Богослужебных указаний". Я согласился только сделать некоторые указания и дать советы. Но и эти последние в большинстве случаев не были приняты во внимание. Посему я ни в какой мере не считаю себя ответственным за содержание "Богослужебных указаний на 1957 г."
Мой муж, – о.Илья Ч., окончил Московскую духовную академию в 1911 г., а Владыка Афанасий - в 1912 г., но о.Илья часто мне называл Сергея Сахарова, выделяя его из других своих товарищей и считая его своим другом. Когда в 1955 г. я впервые увидала епископа Афанасия, я сейчас же вспомнила, что он учился почти одновременно с моим батюшкой. Это было незадолго до Великого Поста.
Одна моя близкая знакомая Ан.Ив.Кондратьева, бывшая в 30-х годах келейницей у Владыки Иоанна, однажды поздно вечером прибежала ко мне и сказала, что к ней приехал епископ Афанасий, который узнал от нее, что я, вдова о.Ильи Ч., жива, выразил желание меня увидать и попросил Нюру (мы ее так называли) съездить за мной. Я сейчас же взяла часть своих записок об о.Алексии, Засимовском старце, и альбом с фотоснимками других почитаемых старцев, и поехала к Нюре.
Владыка очень заинтересовался всем тем, что я ему привезла. Я переправила ему и все остальное, что у меня было об о.А[лексии ], и он все отдал перепечатать, а все фото старцев для него пересняли.
Владыка Афанасий только незадолго до того, как я его увидала, был освобожден и стал жить в Петушках во Владимирской области. Он жил на покое, и только несколько раз ему разрешили богослужение у прп. Сергия в Загорске. И для него самого, и для всех, кто его почитал, это богослужение было счастьем.
Мне святый Владыка писал поздравления и письма всегда к праздникам Рождества и Воскресения Христова. И всегда эти письма, такие простые, сердечные, начинались со слов: "Родная моя Евгения Леонидовна". Моего батюшку он знал с академии и от него слышал обо мне, почему и захотелось ему меня увидать.
Он подарил мне очень интересные фото: снят он был всего 9 раз, начиная с трехлетнего (т. е. с 1890 г.) возраста и кончая 1954 г. Все эти фото были пересняты в очень маленьком виде. А когда он присылал мне праздничные поздравления, то прилагал к ним снимки с древних икон Рождества и Воскресения Христова с благословением и благожеланиями – мне и моим детям, и внукам. В этих поздравлениях чувствовалась любовь и сердечная простота.
Когда мне посоветовали подать в Патриархию прошение о том, чтобы я получала пенсию за двадцатипятилетнее служение моего покойного батюшки, Владыка приписал на моем прошении, что он лично знал о.Илью, когда учился в духовной академии вместе с ним, да и все остальное, что я написала о дальнейшем его служении, Владыка подтверждал и подписался под прошением: "Председатель Богослужебной и календарной комиссии при Патриархии". Прошение мое было одобрено, и с тех пор (это было Великим Постом в 1958 г.) я стала ежемесячно получать пенсию: тогда – 200 р. в месяц, а с прошлого года – 20 р. Конечно, этому содействовали совместные молитвы Владыки Афанасия и моего покойного мужа, о.Ильи.
Когда Владыка прочитал мой рассказ о епископе Иоанне (Широковом), который два с половиной года был настоятелем Григорие-Неокесарийского храма, с ноября 1934 г. по апрель 1937 г., он узнал из него, что епископ Иоанн давал мне для гармонизации подобны для пения нашего правого хора. Владыка Иоанн и Владыка Афанасий любили старинные знаменные распевы. Мне довелось писать подобны по благословению епископа Иоанна. И хотя я плохой музыкант, Владыка был доволен моими трудами. Я раньше никогда не писала партитур, но была у меня способность, если я услышу какой-нибудь напев, подбирать его на фисгармонии для хора. Таким образом, мне Владыка часто давал задания – то из обихода, то из тех нот, что у него были, писать для хора. И Владыка был доволен, хотя, конечно, работа моя была далеко не совершенна, я это знала, но Владыке нравилось. И вот, когда епископ Афанасий прочитал в моих записках о написании мною подобнов, он загорелся желанием иметь все, что у меня было. Однако все мои труды бесследно пропали, и, где я их не искала, я не могла их найти, а написать вновь уже не могла после того, как прошло двадцать с лишком лет, и многое забылось. Я не спала ночи, чуть не плакала, что не могу исполнить просьбы дорогого Владыки. Пришлось мне ему об этом написать. А он, такой любитель древних напевов, уже начал мечтать о том, чтобы сначала отдать мои труды переснять, потом перепечатать в патриаршем журнале и разослать по всей матушке-России – пусть бы везде, во всех храмах, пелись эти подобны... Господь, видя мою немощь, отстранил меня от этого дела, а Владыка, смиренный, не стал меня бранить, а покрывал отеческой любовью мой отказ и продолжал мне писать поздравления, называя меня, недостойную, "родная Евгения Леонидовна". Владыка Афанасий скончался 15/28 октября 1962 г., в воскресенье, в 7 часов 45 минут утра. Вскоре после его кончины ко мне пришла Нюра (Кондратьева) с одной рабой Божией. Имя ее – Нина Сергеевна, которая два года ходила за Владыкой и жила около него в Петушках. Как мне передавали, она была вдовой врача-хирурга, и после его кончины она дала обет – свою остальную жизнь посвятить уходу за каким-нибудь духовным лицом. Ее позвали к Владыке Афанасию, и она неотлучно ходила за ним в продолжение двух лет. Господь сподобил Нину Сергеевну присутствовать при кончине святого Владыки. Вот что она мне рассказала.
4/17 октября 1962г. был канун дня празднования Московских святителей – Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена. Нина Сергеевна чувствовала себя очень уставшей, и стала просить Владыку встать на следующий день попозднее, т. е. не в 7 часов утра, как это бывало, а в 8. Владыка этого не разрешил, и встали все, как обычно, в 7 часов утра. По обычаю начали службу с полунощницы, затем – утренние молитвы после которых пели утреню. Служба была праздничная, с полиелеем. Владыка сам читал канон святителям, и все было выполнено по уставу. Сам Владыка пел и ирмосы, и хвалитные стихиры. Вся служба выполнялась с большим усердием. Затем вычитали обедницу, после которой служили молебен святителям, и, наконец, малое повечерие с положенным по уставу каноном Пресвятой Богородице. Временами Владыка плакал от умиления и горячо молился...
Окончили богослужение в 1 час 30 минут дня. Конечно, очень устали, и Нина Сергеевна стала просить Владыку сесть, отдохнуть и выпить чашку чаю. Он согласился. Но лишь только она ему подала чай, он зашатался, что-то непонятное забормотал и едва не упал. Его скорее подхватили и уложили в постель. Когда пришел врач и привел Владыку в сознание, он стал спрашивать, какой сегодня день. Сосчитал по пальцам – день четвертый, значит, – четверг. Нина сказала ему, что можно кушать скоромное, а то он всегда строго следил, чтобы все было по церковному уставу. Язык у него не был парализован, он говорил все, но никак не могназватьсвоеимя, как его ни просили. Нину назовет – Нина, а себя никак не мог назвать. Под 7 октября пожелал отслужить утреню мчч. Сергию и Вакху и парастас. В этот день были именины прп. Сергия. Владыка сам пел и читал, но в постели.
В понедельник, 9/22 октября Владыку пособоровали. Был его присный ученик и друг о.Иосиф из Новгорода. Владыка несколько раз повторял просьбу, чтобы его свезли во Владимир. Это его родина, и там похоронена его матушка. Нина Сергеевна ему обещала, что все будет сделано, как он желает.
13/26 октября был пятидесятилетний юбилей его пострига в монашество. Приходили поздравлять его почитатели. Он осведомился у Нины, хорошо ли она всех накормила. Он всех перецеловал, точно уже со всеми прощался. Стали просить Владыку что-нибудь сказать, но он не мог. Тогда подали ему бумагу и карандаш, и он написал два слова: "Господи, спаси". Стали просить еще что-нибудь написать, и он написал одно слово: "Все". Это было его последнее слово. Я вспомнила, что перед своей кончиной мой маленький сынок Ванечка тоже сказал это слово: "Все". У Владыки после первого удара было еще два, и скончался он 15/28 октября, в воскресенье, в 7 часов 45 минут утра. Пришли священнослужители, помазали его по уставу елеем и одели в то облачение, которое он сшил сам, когда был выслан. Владыка купил белую материю, выкрасил ее в синий цвет и нашил на ней кресты белого цвета. Петушков повезли его тело во Владимир на автобусе, и, несмотря на тряскую и длинную дорогу, он не подвергся тлению. Было только благоухание вокруг его гроба и при [при]косновении к его руке. Не чувствовалось, что это простые похороны, но как какой-то торжественный церковный праздник. В Успенском соборе горели все паникадилы, и народа было множество. Одних священнослужителей было 21 человек. Многие приехали из Москвы, из Загорска и из других городов. Из Москвы был о.Всеволод, настоятель Николо-Кузнецкого храма. Он привез огромный венок от себя и своих прихожан. Были и другие священники: от Ильи Пророка, о.Александр из с[ела] Алексеевского, он служил в Церкви Иоанна Воина 10 лет тому назад. Приехал и о.Филарет из Сергиевой Лавры, был и наш регент правого хора с женой и одной певчей. Пение было прекрасное. По желанию Владыки его отпевали по монашескому чину. Нина вспомнила, что Владыка любил и часто повторял слова из 118-го псалма: "Твой есмь аз, спаси мя".
Владыка всегда пребывал в молитве. Один священник рассказал, что когда он посетил Владыку, были тут и другие люди. Владыка сидел за столом молча, но ясно ощущалось, чувствовалось, что он непрестанно молится, и вокруг него разливалась благодать Святого Духа. Она без слов исходила от его молчаливого присутствия.
Ничего не бывает без воли Божией, без Его святого промысла. И то, что у меня пропали сделанные мною записи подобнов для церковного пения, - это, конечно, было огорчительно для Владыки, но Господь снизшел к моей немощи и пожалел мои старческие годы. Эта работа превышала бы мои силы.
Недавно я услыхала рассказ о том, как однажды, когда Владыка Афанасий жил в одном из концлагерей в Средней Азии, подошел Праздник Светлого Христова Воскресения, и он попросил начальство побыть недолго в лесу, который находился поблизости. Ему разрешили, но послали с ним конвоиров. Те остались на опушке леса, а Владыка, войдя в лес, трижды возгласил: "Христос воскресе!", и трижды услыхали конвоиры, что откуда-то донеслись слова: "Воистину воскресе!". Они-то и рассказали об этом. Подобное было как-то давно в Киево-Печерской Лавре, когда в ночь Светлого Праздника Пасхи кто-то из монахов вошел в пещеры и громко воззвал: "Преподобные отцы и братия, Христос воскресе!", и слышен был ответный возглас от почивших монахов: "Воистину воскресе!"...
Мне хочется переписать в эту тетрадь некоторые из присланных мне Владыкою Афанасием писем.
"Христос рождается, славите! Милость Божия буди с Вами, родная моя Евгения Леонидовна! Сердечно приветствую Вас с великим праздником Рождества Христова, с наступившим гражданским новолетием. Отроча младо – превечный Бог, принесший на землю для людей благой воли мир, да умягчит сердца всех людей, дабы все возлюбили мир. Царь мира да примет и исполнит молитвы верных о мире всего мира, о благостоянии Православной Церкви Русской и всех Святых Божиих Церквей, да в мире и в тишине живут все народы, да беспрепятственно славится всюду имя Божие. И Вам лично желаю мира и радости о Духе Святе, спокойствия, здравия душевного и телесного, и всякого благополучия.
Призываю на Вас Божие благословение. Спасайтесь о Господе.
"Христос воскресе! Христос Воскресе! И паки реку в третий раз: воистину Христос Воскресе!
Милость Божия буди с Вами, родная моя Евгения Леонидовна! Сердечно приветствую Вас с светлым праздником Христова Воскресения, молитвенно желаю здравия душевного и телесного и многих лет богоугодной жизни, наипаче же желаю всем удостоиться быть участниками вечной Пасхи в Небесном Царствии Христовом. Призываю на Вас Божие благословение. Спасайтесь о Господе.
Это письмо было последним, так как Владыка скончался 15/28 октября, не дожив до праздника Рождества Христова.
Владыка Афанасий принимал очень близко к сердцу все нестроения и боязнь новой войны и, сам молясь о мире всего мира, составил молитву. В одном из писем Владыка прислал мне текст этой молитвы.
Молитва о прекращении войн и о мире всего мира
Владыко Вседержителю, Святый Царь! Призри с небесе и виждь, како враждуют народы и замышляют друг на друга суетное и злобное, како содрогается весь мир от воспоминания о бывших ужасах военных и трепещут от ожидания уготовляемых новых, еще более страшных. О, Многомилостиве, умилосердись о созданиях Твоих. Прости грехи и беззакония наши, их же ради многие скорби, беды и устрашения приидоша на нас. Благодатию Пресвятаго Духа ороси иссохшия любовию сердца людские, тернием самолюбия, ненависти и зависти, злобы, вражды и лукавства и иных беззаконий поросшие, да возрастят они горячую к Тебе и к братии любовь, и ею да будут истреблены все распри, раздоры, разделения, междоусобия и войны, да все народы не устами одними глаголют о мире, но всем сердцем возлюбивше его, непритворно раскуют мечи свои и копья на орудия мирнаго делания и к мирному токмо труду обратятся. Человеколюбивый и Милостивый! Усердно молим Тя: мир мирови Твоему даруй, Церквам Твоим, людям православным и всем творениям Твоим. Ты бо еси Царь мира, и мира Твоего несть предела, и Тебе слава, и благодарение, и поклонение от всех да воссылается и ныне, и присно, и до скончания века веков. Аминь.
Речь протоиерея Алексея (Громова), произнесенная при отпевании епископа Афанасия
"Дорогой Владыка и отец Афанасий! Приближается горький час нашей разлуки. Но прежде чем твой земной лик любвеобильный, с которым мы знали тебя и к которому привыкли, уйдет от нас, позволь сказать тебе несколько слов благодарности в качестве бывшего воспитанника Владимирской духовной семинарии.
Мне посчастливилось в богословских классах семинарии иметь тебя учителем и классным руководителем. Я хорошо помню день, когда ты, молодой, энергичный, ревнующий о славе Божией, прибыл из Полтавы в родную семинарию, чтобы занять вакантную кафедру преподавателя литургики и гомилетики. Помню блестящую лекцию, которую ты прочел нам, приступая к работе, – о значении литургики и гомилетики в системе богословского образования. Никогда не забуду начальных слов этой лекции. "На фронтоне нашей родной семинарии, – сказал ты, – написаны подлинно золотые слова: "Дондеже свет имаше, веруйте во свет, да сынове света будете" (Ин 12, 36). И дальше потекла речь плавная, красноречивая, убежденная и убеждающая. Ты говорил о красоте и величии православного богослужения, о том, что в наших богослужебных книгах, особенно в Триоде постной, есть произведения, не имеющие себе равных в литературе по силе своего духовного воздействия. Ты говорил дальше о важности церковной проповеди для утверждения среди людей евангельских заветов, о силе и значении слова вообще, приводил в пример лучших проповедников своего времени, силою слова привлекавших и увлекавших тысячи слушателей в Церковь Христову. Ты, как ангел, пел хвалу Богу перед юными слушателями, и "звук этой песни в душе молодой остался без слов, но живой". Ты говорил собственно о значении литургики и гомилетики в деле воспитания православного пастыря, а в души слушателей как-то невольно вкралось сознание важности богословского образования вообще, росло и крепло желание посвятить свою жизнь на служение Церкви Христовой.
Это было давно. Полсотни лет прошло с тех пор. Много воды утекло в моря и океаны. Мировые события бурным потоком пронеслись у нас над головой. И вот, мы снова встречаемся с тобой под сводами родного Успенского собора. Прежние и новые, старые и юные твои собратия и сослужители и многочисленные твои почитатели собрались, чтобы проводить тебя в последний путь. Глубока наша скорбь. Но острота ее в значительной, в большей степени смягчается сознанием, что ты идешь в горний мир с крестом в руках, как и в сердце, что дыхание безверия ни в какой степени не коснулось твоей благочестивой души. Апостол Павел в предсмертном послании к своему возлюбленному ученику Тимофею писал: "Подвигом добрым я подвизался, течение скончал, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь,... и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его". (2 Тим 4, 7). Наша последняя к тебе просьба: святые апостолы в ожидании смерти и переселения в горний мир обещали своим ученикам не забывать их и по отшествии своем. И мы просим тебя: помолись у Престола Вседержителя об укреплении веры нашей на камени заповедей Христовых. А мы, живые, оставленные Господом на какой-то срок для завершения своего земного поприща, просвещенные учением Православной Церкви, будем молиться и просить Его, Владыку всяческих, чтобы упокоил Он душу твою в блаженных обителях Небесного Своего Царства."
Считаю долгом сделать некоторые дополнения к написанному мною о жизни Владыки Афанасия.
Мне однажды рассказал человек, вполне заслуживающий доверия, о том, как ему передали, что один юноша, оказавшийся в концлагере вместе с Владыкой Афанасием, был до глубины души поражен его ангелоподобием. То есть он никогда еще не встречал такого прекрасного старца, имеющего все христианские добродетели. Он весь как бы сверкал ими, подобно алмазу. Этот юноша говорил, что он считает себя счастливым, потому что хоть некоторое время он прожил около такого великого святителя. Он хотел бы и никогда с ним не разлучаться.
За два месяца до кончины св[ятой ] Владыка написал свою летопись "Даты и этапы моей жизни". В конце этой летописи говорится: "27 июня 1954 г. исполнилось 33 года архиерейства. За это время: на епархиальном служении – 33 месяца, на свободе, не у дела, – 32 месяца, в изгнании – 76 месяцев, в узах и горьких работах – 254 месяца.
Обычно в жизни чем дольше разлука, тем больше ослабевают связи. Христианская любовь изменяет этот порядок.
Мои добрые заботники, движимые христианской, а не мирской любовью, с каждым годом усиливают проявления своей заботы и попечения, с каждым годом умножают свою милостыню. Если в первые два года четыре месяца мне было прислано 72 посылки (по 30 посылок в году), то в последний, [19 ]54 г., их было уже 200. Да не оставит Господь Своею милостию благодетелей моих, верю – услышат они в оный день: "Приидите, благословенные Отца Моего,... в темнице был, и вы пришли ко Мне" (Мф 25 34,36)".
"Не может укрыться город, стоящий вверху горы" (Мф 5, 14). Владыке Афанасию пришлось в продолжение тридцати трех лет побывать во многих местах, его повидали многие-многие люди, и везде он блистал своею святой жизнью – своим терпением, кротостью и любовью. И все, кто его видел, кто с ним соприкасался, все его любили и хотели хоть как-нибудь ему помочь, облегчить его горькие узы. Поэтому-то и получал Владыка со всех сторон посылки и подарки. Будем же и мы помнить нашего дорогого русского святителя, не будем забывать молиться о упокоении его души и его родителей – Григория и Матроны, и он нас не забудет в своих святых молитвах у Престола Божия. Вечная ему память.