В мире две России

Хотят ли вернуться на родину своих отцов и дедов потомки эмигрантов первой волны, ждут ли их, можно ли считать завершенной миссию русской эмиграции – размышляют участники международной конференции «Куда я вернусь?» в Поленове правнук Петра Столыпина, президент Столыпинского центра регионального развития Николай Случевский и предводитель Российского Дворянского собрания Олег Щербачев.

«Мы хотим этой конференцией поставить вопрос о миссии русской эмиграции в XX веке и о ее миссии сегодня: какова она была и какова она теперь? – говорит один из соорганизаторов конференции Олег Щербачев. – Нужно ли им возвращаться? Если нужно, то что они могут дать нынешней России?»

Зачем возвращаться и что возвращать?

«В 1917 году страна разделилась на две России: одна осталась здесь, прошла через советизацию и теперь мучительно освобождается от советского прошлого, а вторая Россия в каком-то смысле утратила российскую географию, уехала, но, возможно, увезла с собой больше русского, чем осталось здесь, – добавляет он. – Эти два пути после падения железного занавеса стали вновь соприкасаться и некоторые представители эмиграции первой волны возвращаются на родину».

Как те, кто был вынужден уехать, так и оставшиеся, но ушедшие во «внутреннюю эмиграцию», сегодня не всегда чувствуют свою связь с Россией. Разрыв национальной традиции затронул не только Россию, попавшую в зону советской оккупации, но и тех, кто стремился оставаться наследниками и хранителями русской культуры и духовной жизни здесь или за рубежом. Преодолим ли сегодня этот разрыв?

«Потомки эмиграции – и зарубежной, и внутренней – могли бы вернуть российскому государству несоветское мироощущение и мировоззрение, и при этом – русское, – считает Олег Щербачев. – Конечно, сейчас у многих внешнее влияние может ассоциироваться с довольно агрессивным западным влиянием. В нашем обществе есть определенная аллергия на западные ценности, которые, как многим кажется, хотят насадить. Но в данном случает речь именно о том русском, вопреки советскому, о тех ценностях, которые удалось пронести и через настоящую эмиграцию, и через внутреннюю эмиграцию».

«Такие события, как конференция в Поленове, – это реальная встреча с прошлым, не ознакомление, а именно встреча, – говорит правнук Петра Столыпина Николай Случевский. – В России из-за Советского союза оказались утрачены все традиции, формировавшие русскую идентичность – и без этого у нас нет корней. Я не хочу преувеличивать значение того, кто мы такие – наоборот, мы никто, но мы все-таки носители этих традиций. Это даже важнее, чем носители истории». 

«Дело в том, что “носители русской истории”, как нас иногда называют, – это чреватая формулировка. Потому что это очень высокомерно. Меньше 20% населения России были носителями той культуры, представителями которой мы являемся. И тогда важно понять, о какой истории мы говорим», – считает Николай Случевский. 

Советские декреты

Хотя среди потомков тех, кто был насильно выдворен или вынужден уехать из России после 1917 года, сегодня есть желающие вернуться, страна-правопреемница Советского союза не выказывает особой заинтересованности в том, чтобы их принять.  

«Процесс до сих пор достаточно болезненный: далеко не все возвращаются и не все хотят возвращаться, – говорит Олег Щербачев. – Те же, кто пытается вернуться, имеют определенные проблемы даже с получением гражданства. Может быть, надо начать с простых технических моментов. Русским до сих пор так и не было предложено получить российское гражданство. Им приходится об этом достаточно долго просить! Многие испытывают трудности в его получении». 

Трудно поверить, но в РФ не отменены и фактически остаются в силе советские декреты, которые лишали гражданства многие категории подданных Российской империи. 

«Нынешнее государство, как бы оно себя ни позиционировало на словах, юридически является правопреемником государства советского и не является правопреемником Российской империи ни в коей мере, – добавляет Олег Щербачев. – Большевики, например, весь корпус законов Российской империи полностью отменили. Советское же законодательство в 90-е годы не было отменено. И если что-то не прописано в новом законе, то по умолчанию действует закон старый, вплоть до декретов Ленина и Сталина». 

«То, что в 90-е годы могло быть сделано единым юридическим правовым актом государства, которое их фактически изгнало, не было сделано и не сделано и до сих пор, – говорит предводитель Российского Дворянского собрания. – Эта правовая коллизия должна быть решена. Другое дело, что кто-то не захочет принимать российское гражданство, но это его право».

Свобода вернуться и право не возвращаться

Восхищает пример тех, кто сегодня чувствует сострадание к России и русскому, даже если он сам, его семья или род пострадали от советской власти – в этом сказывается та особая всемирная отзывчивость, о которой писал Достоевский. Иногда это благородство и желание послужить России видно и в тех потомках эмигрантов, которые прочно осели на Западе и не собираются переезжать. Таким был, например, Никита Струве, возвращавший России слово Солженицына, Мандельштама, Бердяева. 

Но можно понять и тех, кто не торопится и не собирается возвращаться, потому что не могут сочувствовать стране, где улицы и целые регионы носят имена мучителей и палачей их родных и близких, и этим палачам до сих пор ставят памятники. 

«Здесь самый простой ответ: когда люди уже устроили свою жизнь, дети в школе, дом есть и так далее, всё это взять и поменять на возвращение в Россию – это подвиг, – говорит Николай Случевский. – Сколько евреев после 1948 года вернулись в Израиль? Дело не в том, что они равнодушны. Так думать о потомках эмигрантов просто не всегда справедливо. Есть те, кто вернутся, но это огромный подвиг, и требовать его от людей неверно». 

«Я знаю по опыту моих родителей, – продолжает правнук Петра Столыпина, сам восемь лет проживший в России и работающий здесь над реализацией нескольких проектов, в том числе по публикации архивов русской эмиграции. – Мой отец родился в Царском селе в 1915 году. Бежали в 1920 году через Севастополь. Он учился сначала в Сербии, затем в Германии. Они пережили бомбежку Берлина, после войны отец попал в американский лагерь, и только в 1948 году они с матерью переехали в Америку, в Сан-Франциско. То есть он три раза полностью терял всё. И многие в эмиграции несколько раз так всё теряли. Те, кто во время Гражданской войны эмигрировали в Китай, а таких было много, опять были вынуждены бежать, когда в 1925 году там тоже началась революция и Гражданская война. Получилось, что целое поколение прожили там как в “транзитной стране”, пока не попали в Америку. И теперь мы ожидаем, что они опять смогут всё оставить, сняться и переехать в Россию?»

Вследствие революции 1917 года за границей оказались по разным данным от 2 до 3 миллионов человек, бежавших от советской власти. Сто лет назад, в 1919 году белая эмиграция из России приняла массовый характер. В основном страну вынуждены были покинуть представители тех слоев общества, которые создавали национальные ценности в сфере политики, экономики, духовной и светской культуры. Русская эмиграция дала миру несколько нобелевских лауреатов (в их числе Бунин), выдающихся деятелей искусства (Шаляпин, Рахманинов, Кандинский, Шагал), плеяду известных ученых и инженеров (Сикорский, Зворыкин), философов и богословов мирового значения (Бердяев, Булгаков, Афанасьев, Шмеман, Флоровский) и выдающихся святых (мать Мария (Скобцова), отец Дмитрий Клепинин, митрополит Сурожский Антоний, Иван Лаговский). 

Разговор о преодолении раскола страны, ее народа и культуры после революции 1917 года продолжится на конференции «Куда я вернусь?», которая пройдет в Поленове 13–14 апреля. Конференция организована Государственным мемориальным музеем-заповедником В.Д. Поленова, Культурно-просветительским фондом «Преображение», Российским Дворянским собранием при участии Дома русского зарубежья имени Александра Солженицына, Свято-Филаретовского православно-христианского института, Философского факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.