Уральские разночинцы в Февральскую и Октябрьскую революции 1917-го года
В Свято-Екатерининском православном братстве продолжается цикл встреч о Февральской и Октябрьской революциях 1917 года. На очередной из них – в музее писателя Решетникова – говорили о том, как встретили события февраля и октября 1917 года уральские разночинцы: писатели, банкиры, врачи, учителя.
«Красный орел» Бажов
Рассказывает Марина Подкопаева, выпускница Богословского колледжа при Свято-Филаретовском институте (СФИ).
К Павлу Петровичу Бажову можно относиться по-разному. Кто-то знает его исключительно через призму «сказов Бажова», кто-то глубоко разочарован его деятельностью в рядах Советской армии. Однако любой человек сложен и многогранен, и судить о Бажове нам сложно. Что двигало им, когда он принял решение вступить в ряды Красной армии и за что он боролся? Чем были его сказы – не утешением ли для уставшей от бесполезной и пустой борьбы души?
Сын рабочего Сысертского завода и домохозяйки, воспитанный в родительской любви и материальном достатке, Павел Петрович получил духовное образование, окончил семинарию, но продолжать этот путь не стал. Работал учителем русского языка и литературы. Параллельно изучал историю экономики и промышленности Урала, культуру, быт, язык и фольклор Сысертского горного округа.
Свержение самодержавия в 1917 г., эйфория от свободы и надежда на демократическое переустройство общества – все это сделало Бажова активным «красным» политиком. Его избирают главой Камышловского совета, он вступает в Российскую коммунистическую партию большевиков. В дальнейшем Бажов участвует в боях на Уральском фронте и редактирует газету «Окопная правда».
Гражданская война – нелегкий период в жизни Бажова. Она хорошо изучена исследователями: отступление с армией до Перми, колчаковский плен, побег в белогвардейский тыл, борьба в сибирских партизанских «Красных орлах». Под фамилией Бахеев, Бажов ведет подпольную работу и собирает разведданные для красных.
В пору создания первых крупных произведений он работает заведующим отделом селькоровских писем в «Уральской областной крестьянской газете». В его очерках неожиданно проявляется прямая атеистическая пропаганда. Он работает в Уралобллите, Уралгизе, Институте истории партии, пишет книгу «Бойцы первого призыва» о пути крестьянского коммунистического полка «Красных орлов». Историко-революционные книги Бажова не противоречат большевистской концепции гражданской войны.
Именно в эту тяжелую пору Бажов, по его словам, «взялся давние задумки обрабатывать… Велению сердца подчинился... Начал я сказы писать как бы для того, чтобы боль свою потушить. Думал: никому это не нужно, сам себе сказки рассказываю, но все ж надеялся, что их опубликуют. Думал, может, пойдут они в народе вроде побасенок, а кто их сочинил, важно ли? И так ладно».
И хотя писатель искренне принял братоубийственную войну как путь к светлому будущему, сама тщательность летописца событий объективно несет в себе его негативную оценку происходившего.
Поэт Февральской революции
О Владимире Владимировиче Буйницком рассказала Ирина Рогова, студентка СФИ.
Сын врача, писатель-любитель, Буйницкий уже в двадцать шесть лет открыл книжный магазин для бедняков, крестьян и рабочих. Здесь можно было заказать библиотечку стоимостью от одного рубля и дороже.
Когда свершилась Февральская революция, Буйницкому исполнилось тридцать шесть лет. Он был уже сложившимся поэтом и человеком. Буйницкий воспринял Февральскую революцию, как и почти вся российская интеллигенция, восторженно. Он искренне считал, что только буржуазно-демократические перемены в России принесут долгожданную политическую свободу. Но он не был революционером и борцом по сути, а был поэтом-лириком, со своим образным видением мира.
В стихотворении «Расплавились снега» он писал:
Расплавились снега... В огнях печальной дали...
Для страсти пламенной разбужена земля...
Октябрьский переворот Буйницкий не принял. Он остался поэтом февральской революции. С первых же дней Советской власти на страницах городских, областных газет и журналов стали публиковаться стихи настоящих пролетарских поэтов, с восторгом принявших революцию, отвергнувших лирическую поэзию, в их стихах звучит пафос революции и грохот преобразований. Многие поэты отказываются от своего поэтического наследия, переходят к новой тематике, к новой читательской аудитории, к новому эстетическому кодексу и т. д., и – теряют себя, угасает их творческое начало. Их последующее творчество – «облегченные» стихи, вроде:
Мы – разносчики новой веры,
красоте задающей железный тон.
Чтоб природами хилыми не сквернили скверы,
в небеса шарахаем железобетон…
В. Маяковский
Люблю этот скрежет машинной пасти,
Люблю эти стуки, лязг, шум...
Ведь это влияние Советской Власти
Железная мудрость суровых дум.
3. Светаев
Новых поэтов и новую поэзию Буйницкий воспринял с иронией, держался с ними независимо и порой даже надменно. По словам современников, он вел острую борьбу, не стесняясь в эпитетах, доказывал, что невозможно писать «плоше и гаже их». Поэты нового строя ответили ему открытой враждой. Буйницкого в советский период в официальной прессе не публиковали, но поэт трудился регулярно, пока позволяла политическая обстановка.
Буйницкий был арестован в 1938 году. На допросе Владимир Владимирович, в момент ареста скромный делопроизводитель, служащий конторы «Утильсырье», заявил следователю: «Октябрьскую революцию воспринял враждебно. Антисоветское мое настроение проявлялось и в следующие годы существования Советской власти. Писать в духе советской действительности было не в моем духе, я мог писать и писал только о событиях Февральской революции. Все хорошее, умное в России подвергается гонению со стороны власти, народ держится только насилием. На современных писателей и литературу я смотрел, как на плоды политики принуждения».
От надежд на свободную Россию до полной растерянности
Об уральских купцах Агафуровых и их реакции на события революции рассказала Наталья Богатова, член Свято-Екатерининского братства.
До революции 1917 года в Екатеринбурге жили известные купцы братья Камалетдин и Зайнетдин Агафуровы. Создав «Торговый дом "Братья Агафуровы"», купцы постоянно расширяли свой бизнес. Торговля шла успешно. Агафуровы продавали в своих магазинах золотые и серебряные изделия, часы, парфюмерию, принадлежности для охоты, обувь, канцелярские товары и т.д. К 1903 году Торговый дом имел отделения в Перми, Тюмени, Ирбитской ярмарке, а позже магазины открылись в Москве и даже в Варшаве.
Но вот страна погрузилась в революционную смуту. Поначалу купцы поддержали Февральскую революцию. Агафуровы не поддерживали ни белых, ни красных. Мусульмане по вере, они ратовали за свободную страну Россию. Они не ожидали, что те отряды «свободной России», которые они финансово поддерживали, в последствии восстанут против них же самих, громя все, что купцы создали своим трудом.
Дух растерянности проник в казавшуюся столь крепкой семью Агафуровых, приобретая признаки потери перспективы, единства и цели. Агафуровы были вынуждены покинуть Россию и эмигрировали в Японию. До наших дней в «стране восходящего солнца» живут потомки известных уральских купцов.
«Спасать свою шкуру» или остаться верным себе и Родине?
Наталья Никулина, член Свято-Екатерининского братства, рассказала о банкире Владимире Петровиче Аничкове.
Он родился в Смоленской губернии. В 1913 году был переведен в Екатеринбург, где возглавил Симбирское отделение Волжско-Камского банка, одновременно являясь директором-распорядителем Алапаевского горного округа. В правительстве А.В. Колчака Аничков работал в составе Министерства финансов. Сразу же после Февральской революции Аничков вошел в состав Комитета общественной безопасности. Аничков считал, что должен работать в этом комитете вместе с большевиками, чтобы было больше порядка, а если он уйдет, то на его место придет большевик, который кроме безобразий ни к чему не способен (о безобразиях, творимых большевиками и «всяческим сбродом, выпущенными на волю уголовниками», он вообще много говорил). После прихода к власти большевиков и национализации банков он пережил арест и бегство в леса Урала. Большевики наступали, и постепенно вместе с остатками Белой гвардии семья Аничковых добралась до Владивостока. Когда в Приморье Гражданская война стала подходить к концу, семья Аничковых через Шанхай навсегда уехала в США.
Главное, что можно сказать об этом человеке – он не боялся высказывать свое мнение, даже если он понимал, что оно идет в разрез с мнением лидеров большевиков. Он видел, что страна катится в пропасть, видел, кто пришел к управлению страной, при этом он не пытался лукавить, приспосабливаться, «спасать свою шкуру». Его позиция была очень последовательной, созидательной. Он пишет о том, как его знакомые стараются не видеть происходящего, делают вид, что ничего страшного не происходит, принимают большевиков.
Стало очевидным, что разночинцы встретили революцию по-разному. Основное, что характеризовало и тех, кто принял новые веяния с восторгом, и тех, кто их не понял и не желал принимать, это то, что все они запоздали со своей реакцией на стремительные изменения в стране. Кто-то боялся, кто-то ждал, что это временная смута, которая вот-вот кончится, кто-то намеренно закрывал глаза на все, что происходило вокруг, кто-то остался откровенно равнодушным – и те, и другие не смогли противостоять злу, стремительно ворвавшемуся в Россию в 1917 году.
Во время обсуждения услышанного участники встречи задались вопросом о том, как события 100-летней давности относятся к нам, людям, живущем в XXI веке. Готовы ли мы трезво оценивать современную ситуацию, когда наша страна переживает разного рода кризисы; понимать, когда мы смотрим через «розовые» очки; иметь свою позицию? От того, что мы пытаемся разобраться в прошлом, в нас что-то меняется и в настоящем.