Церковное проповедничество сегодня

26 января Синодальный миссионерский отдел Русской православной церкви совместно со Свято-Филаретовским институтом провели круглый стол в рамках XXV Международных Рождественских чтений. Заседание вели епископ Губкинский и Грайворонский Софроний и секретарь епархиального управления Губкинской епархии протоиерей Дмитрий Карпенко.

Отправной точкой для разговора стал документ столетней давности – Определение «О церковном проповедничестве» Поместного собора Российской Православной Церкви 1917-1918 годов, основные положения которого представила в кратком сообщении старший преподаватель СФИ Лидия Крошкина.

Катастрофическая созерцательность

Собор и предсоборная дискуссия в один голос диагностировали «катастрофичность состояния церковного народа», который не слышит слова проповеди за богослужением вследствие нерадения и невежества пастырей. Обрядоверие и лицемерие церковного народа связывались с упадком проповедничества, и эта мысль продолжала звучать на протяжении всего XX века.

Одним из главных тезисов Поместного собора стала мысль о том, что проповедь – главная (в Определении формулировка была смягчена до «одной из главных») обязанность пастырского служения и она должна звучать за каждой литургией. В этом отношении преемственна Собору нынешняя позиция патриарха Кирилла, озвученная им на последнем епархиальном собрании города Москвы, где он призывал священников ответственно относиться к своему проповедническому служению.

В то же время на Соборе раздавались и голоса против того, чтобы обязывать священников проповедовать за каждой литургией. Эти возражения аргументировали недостатком одаренных проповедников, нежелательным увеличением длительности богослужения, представлением о богослужении как по преимуществу молитвенном и таинственном действии и вообще тем, что проповедь – скорее западная традиция, тогда как Восток предполагает большую созерцательность.

Кто может проповедовать?

Своего рода ответом на аргумент о недостатке одаренных проповедников среди духовенства стала широкая дискуссия на Соборе о привлечении мирян (и даже женщин!) к активному участию в жизни церкви. О желательности участия в деле проповеди благочестивых мирян, посвятивших себя на всецелое служение церкви, говорил, в частности, архиепископ Антоний (Храповицкий). Собор не был до конца последовательным в решении вопроса о женском проповедничестве, однако некоторые практические ответы дала сама история XX века. Так, в Париже по благословению митрополита Евлогия (Георгиевского) проповедовала с церковного амвона мать Мария (Скобцова).

Говоря об исторических прецедентах воплощения и развития решений Собора, Лидия Крошкина напомнила и пример епископа-катехизатора Макария (Опоцкого), который предпочел катехизаторское и проповедническое служение административному, получив на это благословение патриарха Тихона (Беллавина). Такое непривычное для предыдущей эпохи представление об акцентах в служении старших в церкви, озвученное на Соборе 1917-1918 годов, оказалось совершенно органичным и даже пророческим в условиях XX века. Ведь именно служением пастырей, положивших жизнь на проповедь и созидание братских связей между людьми, церковь как собрание верных в XX веке вообще сохранилась.

…и кто хочет их слушать?

Говоря о реалиях сегодняшней приходской жизни, председатель Просветительского отдела Узбекистанской епархии протоиерей Сергий Стаценко отметил, что прихожанам часто не нужна проповедь. Их интересы, запросы ограничиваются тем, где находится нужная икона и куда ставить свечку, то есть даже у постоянных прихожан нет представления о церкви как о пространстве общения со Словом Божьим. Более того, желания произносить слово проповеди в собрании нет у многих священников.

«Забыто, что проповедь – часть богослужения, и притом центральная», – сказал ректор СФИ священник Георгий Кочетков. Однако при этом важно различать, кому адресована проповедь: церковным людям, оглашаемым, которые только готовятся к христианской жизни, или людям неверующим, для которых пространство современного прихода также открыто.

Именно смешанный характер приходского собрания, в котором есть верующие и неверующие люди, делает актуальной задачу поиска миссионерских возможностей внутри богослужения – пространства по своему происхождению не миссионерского. В то же время сегодня не раскрыт и потенциал внебогослужебной, собственно миссионерской проповеди, уверен отец Георгий.

«Мы привыкли смотреть на проповедь как на отдельную часть службы, но ведь по существу проповедь – это то, что должно открыть смысл евангельского слова, то есть открыть Христа и привлечь к Нему. Вся христианская жизнь должна быть проповедью, открывать Христа», – напомнил протоиерей Александр Лаврин.

…и где их взять?

В Определении «О церковном проповедничестве» 1917 года содержится призыв к образованию благовестнических братств, призванных «объединить учащие силы церкви». «Это стремление вполне логично, поскольку отражает саму природу проповеди, которая не может быть индивидуальным делом проповедника, но является делом всей церкви, – сказал Владимир Якунцев, научный сотрудник Методического центра по миссии и катехизации при СФИ. – Проповедь не истекает из проповедника рефлекторно, как слюна или желчь, даже если кого-то рукоположить». Он напомнил слова протопресвитера Александра Шмемана о том, что проповедь – не просто богословское рассуждение, а таинство, в котором участвует и проповедник, и все церковное собрание и в котором исполняются евангельские слова Христа: «Слушающий вас Меня слушает».

«Через Слово Божье собрание, к которому обращена проповедь, должно перетворяться в Тело Церкви», – напомнила декан богословского факультета СФИ Зоя Дашевская. В этом выражается христианская вера в Церковь – «место, где процветает Святой Дух», как о ней говорится в «Апостольском предании».

Эту мысль развил протоиерей Сергий Стаценко: «Сама храмовая проповедь должна содержать в себе и призыв к проповеди. Проповедь – это долг каждого, кто стоит в храме, а не привилегия “касты” священнослужителей».

…и как облегчить этим людям жизнь?

Много говорилось и о том, как повысить уровень восприятия проповеди в храме. Самый тривиальный (и потому неожиданный) ход предложил профессор СФИ Александр Копировский: нужно разрешить людям сидеть в храме.

Епископ Софроний в этой связи вспомнил эпизод из своей жизни, когда он проповедовал церковной общине в Индонезии, сидя на полу, следуя их местной традиции.

Как ни странно, ставился на Соборе 1917-1918 годов и вопрос о языке проповеди: еще сто лет назад малороссийские диалекты не считались подходящими для изъяснения слова Божьего. Развивая эту тему, проректор Кузбасской духовной семинарии священник Андрей Мояренко озвучил вопрос своих студентов: «Если центральная часть богослужения – проповедь – должна произноситься на понятном языке, то почему не распространить этот принцип на остальные части богослужения?»

Проповедь и Библия

Продолжая тему о месте проповеди в богослужении, говорили и о невозможности отрывать ее от чтения Писания. «Священное писание не существует в отрыве от его толкования», – напомнил протоиерей Дмитрий Карпенко. Он рассказал об опыте проповеди на Апостол и Евангелие (сразу после их чтения) в своем приходе. О необходимости проповеди на своем месте высказались и настоятель Архиерейского подворья Свято-Николаевского собора в городе Валуйки игумен Агафангел (Белых), и священник Георгий Кочетков.

Отец Георгий подчеркнул также необходимость большей ориентации самой проповеди на Священное писание, а не только на святых отцов и жития святых. В то же время такая переориентация потребует и серьезной перестройки системы духовного образования, ее внутренних акцентов, отметил Александр Копировский.

Обсудив решения, принятые церковью на Соборе сто лет назад, участники круглого стола пришли к выводу, что если сегодня просто начать исполнять их, это уже может кардинально улучшить ситуацию в церкви. А возвращаясь к вопросу о статусе женщины в церковном собрании и о том, следует ли считать близость к алтарю основанием для «иерархии» служений, связанных с проповедью, полушутя-полувсерьез приводили в пример пленарное выступление Лидии Крошкиной, которое мы в ближайшее время будет опубликовано.