Церковь пробуждается изнутри

Богословским и научным трудам основателя и духовного попечителя Преображенского братства священника Георгия Кочеткова, а также основным направлениям его церковного служения был посвящён академический вечер, приуроченный к его 70-летию. 

Основные направления богословских исследований и церковного служения отца Георгия: опыт возрождения человека через христианское просвещение, создание высшей богословской школы нового типа, перевод православного богослужения на русский язык и вклад в литургическое возрождение, труды по экклезиологии и сакраментологии – представили ведущие преподаватели СФИ.

Подмога церкви 

Об открытии богословской школы Юрий Кочетков, тогда аспирант Института экономики Академии наук СССР, стал задумываться ещё в 70-е годы прошлого века, желая поделиться со своими сокурсниками и друзьями опытом веры, которого советские люди были практически лишены. Богословский институт, открытый в Москве в 1988 году, должен был помочь тем, кто эту веру обрёл, приобщиться к источникам жизни, скрытым в подлинной церковной традиции – не только древнейшей, но и принципиально обогатившейся в XX веке опытом новомучеников и исповедников веры и русского религиозно-философского возрождения. «Для меня, как и для многих других, отец Георгий свёл воедино два мира, которые на протяжении многих десятилетий оставались трагически разделёнными: мир русской религиозной мысли и опыт новых русских мучеников», – пишет почётный профессор Свято-Владимирской православной духовной семинарии в Крествуде (США) протоиерей Джон Эриксон. 
 

«Институт создавался и как возможная подмога церкви в случае усиления гонений от государства и закрытия всех учебных заведений, а может быть, даже приходов и монастырей, поскольку тогда никто не думал, что советская власть быстро кончится», – рассказывает однокурсник отца Георгия по Плехановскому институту и его первый крестник профессор СФИ Александр Копировский.  

Высшая христианская школа должна была не только помочь людям найти ответы на вопросы о Боге, человеке и Церкви, которых почти нельзя было услышать ни в храмах, ни в духовных семинариях, обучавших, в основном, «кадилу и кропилу». Главной задачей новой богословской школы стало помочь каждому найти своё место в жизни Церкви, понятой шире, чем пространство прихода, обрести своё призвание перед Богом, особенно через участие в самом насущном деле Церкви – миссии и катехизации, христианском просвещении. «Фактически, речь шла о новой целостной системе образования, в которой преподаватели и студенты составляют не столько единую корпорацию, сколько единый духовный организм», – рассказывает Александр Копировский. 

Он напомнил, что спустя десятилетие после открытия СФИ иеромонах Иларион (Алфеев) писал в журнале «Христианское чтение» о том, что нужно не столько реформировать духовные школы Русской православной церкви, сколько вернуться «к древнему, забытому наследию богословского образования на христианском Востоке», начиная с апостольской общины Христа как «духовной школы» и раннехристианских училищ св. Ипполита Римского, Климента Александрийского, Оригена и сирийских духовных школ VI-VII веков; что сейчас каждая православная духовная школа должна быть в первую очередь единой общиной, братством людей, объединённых одной целью; что отношения между преподавателями и учащимися должны строиться на взаимном доверии; что ректор должен быть не администратором, а богословом и, одновременно, духовным отцом учащихся и т.д.  

Эти принципы носились в воздухе, но оказались невоплотимы в пределах церковной структуры. В 70-е годы исповедник веры архимандрит Сергий (Савельев) писал: «В настоящее время духовные училища – семинарии и академии – напоминают инкубаторы, в которых выращивают в основном гнилых цыплят. Они прилагают все усилия к тому, чтобы и здоровые цыплята стали рахитиками. А когда они добиваются этого, то выпускают их как пастырей церкви». 

С тех пор количество духовных учебных заведений в РПЦ значительно увеличилось, однако в них продолжается воспроизводство прежнего типа образования, ориентированного на подготовку кадров священнослужителей и работников церковных структур, которые до сих пор не становятся «общиной, братством людей, объединенных одной целью». 

Таинства Церкви: новая оптика 

Положенное отцом Георгием в основу христианской школы благоговейное внимание к событию обретения веры создаёт живую основу и для современной православной сакраментологии, считает декан богословского факультета Свято-Филаретовского института Давид Гзгзян. 

Традиционно попытки развить учение о таинствах наталкиваются на проблему неизбежного «благодатного автоматизма»: устойчивое и по-своему целостное представление о таинстве как «последовательности действий священного характера, приводящих к известному гарантированному результату», отражённое в католической формуле “ex opere operato” («в силу совершённого действия»), говорит Давид Гзгзян. Такой взгляд связан со стихийным пониманием Церкви как самодостаточной институции, обеспечивающей благодатный результат священнодействий своей легитимностью. Вопрос о критериях подлинности таинств был заострён протопресвитером Николаем Афанасьевым, утверждавшим, что не всякое священнодействие является таинством. Но из этого не было развито целостной сакраментологии. 

По мнению Давида Гзгзяна, новую оптику для понимания церковных таинств даёт возрождённый отцом Георгием Кочетковым опыт воцерковления через длительное оглашение. Оглашение как переход от неверия к вере и усыновления свыше может рассматриваться как главная тайна и сквозное таинство, охватывающие всю жизнь не только отдельного человека, но и человечества. Это таинство прежде всего потому, что оно невозможно без общения и совместного действия Бога и людей во Христе; оно чревато необходимостью постоянного усилия, испытаниями, подтверждением или отвержением избранного пути. И парадоксальность этого пути в том, что при всей его рискованности, непредсказуемости и новизне, плоды совершающегося таинства могут быть явно опознаны церковным собранием как верные и благодатные. 

Церковь Бога Живого 

Хотя дьякон Василий Фельми называет отца Георгия учеником Афанасьева, у первого ректора СФИ, в отличие от выдающегося «кабинетного» богослова, «не случилось даже и в строгом смысле собственного кабинета», рассказал проректор Института Дмитрий Гасак. Особенность экклезиологической, как и вообще богословской, мысли отца Георгия в том, что она неотделима от практики – вера и жизнь всегда созидают и обогащают друг друга. Так происходит с людьми, дерзнувшими навсегда соединить свою судьбу со Христом и друг с другом. Это дерзание – может быть, самое традиционное, что есть в церковной традиции и что её по существу образует. Такое стремление к единству веры и жизни, созиданию общей судьбы в истории Русской церкви можно увидеть у Ивана Киреевского и Николая Аксакова, Николая Неплюева и епископа Михаила (Грибановского), священномученика Анатолия Жураковского и Николая Бердяева, отца Сергия Булгакова и преподобномученицы Марии (Скобцовой). 

Попытка описать жизнь Церкви изнутри подобного опыта, где первично духовное начало над плотским, доверие к человеку – над его положением, жертвенное служение – над исполнением должностных функций, образует комплекс идей под общим названием «общинно-братская экклезиология», которому посвящена в частности новая книга отца Георгия «Церковь Бога Живого». Фактически речь идёт об обращении Церкви к евангельскому устройству отношений между христианами как братства и общины учеников. 

Характеризуя общинно-братскую экклезиологию, Дмитрий Гасак подчёркивает «единство общинного и общественного измерений церковной жизни». Оно связано с особым качеством открытости отношений между верными, которое проявляется и вовне: Церковь заинтересована в диалоге с обществом и борется за раскрытие в нём высоких человеческих начал: милости, правды и красоты, – связывая и с этим своё призвание в мире. 

Лицом к людям 

К сожалению, эта традиция, связанная с заботой о мире и современниках, а не только с их обличением и поучением, сегодня плохо опознаётся как церковная. Особенно это видно по тому, как совершается богослужение в большинстве приходов: непонятный язык, неумелое и невнятное чтение, запутанный чин, отсутствие личного обращения предстоятеля к молящимся, незнание их реальных духовных нужд. 

Именно желание служить по совести, жалость и уважение к людям, не имевшим возможности узнать свою веру и традицию, побудили отца Георгия к многолетним трудам по переводу богослужебных книг на русский язык. «Отец Георгий одним из первых в Москве в 1990-е годы начал служить по-русски, с открытыми в течение всего богослужения царскими вратами, читать произносимые от имени народа молитвы вслух и не во время пения хора, а Писание – лицом к людям, проповедуя сразу после чтения», – рассказала литургист Зоя Дашевская, заместитель декана богословского факультета СФИ. Всё это вызывало негативную реакцию со стороны фундаменталистской, по сути мало- или антицерковной части московского клира. 

«Сегодня достаточно прийти в храм в любой будний день на утреню или вечерню (они будут совершаться далеко не везде) или в канун воскресного дня, чтобы зафиксировать невысокую заинтересованность в этом богослужении церковного народа, – говорит Зоя Дашевская. – Первое и главное, что бросается в глаза – это отсутствие как такового церковного собрания, которое бы это богослужение совершало». 

Как сделать богослужение актуальным для тех, кто в нём участвует? Существует ли в истории церкви такое универсальное состояние богослужения, на которое можно указать как на однозначный пример для дня сегодняшнего? «Прошлое – всегда поучительно, но никогда не нормативно, – приводит Зоя Дашевская слова известного учёного архимандрита Роберта Тафта. – Литургика, как и любая другая наука, может предложить понимание, которое оспаривает мифы и освобождает нас от диктатуры и какого-либо застывшего среза истории, и новейших штампов, так что мы можем двигаться вперёд к решениям, пригодным для настоящего, в духе свободы, верные своей традиции, которая остаётся в долгу перед прошлым и вместе с тем свободна от его груза».

Анализируя вклад основателя Свято-Филаретовского института в современную практику совершения богослужений и результаты его литургических переводов, Зоя Дашевская особенно подчеркнула возвращение традиционного смысла не только в евхаристию, но и в уставное богослужение вечерни и утрени.

То, что делает отец Георгий – продолжение дела литургического возрождения, начатого Поместным собором 1917-1918 годов и подхваченного исповедниками и мучениками, членами церковных общин и братств XX века. «Именно так в течение десятилетий совершается богослужение и во многих поместных православных церквах, а также в православных храмах русской традиции в Европе и Америке», – добавила Зоя Дашевская. На протяжении последних сорока лет православное богослужение, совершаемое отцом Георгием в братских храмах и часовнях, для многих открыло и дорогу в Церковь, и богатство соборной церковной молитвы.  

Появляются люди 

«Имя “Георгиос” по-гречески означает “земледелец” – труженик, который возделывает почву, – сказал, поздравляя отца Георгия, ректор СФИ Алексей Мазуров. – А наш юбиляр возделывает почву наших сердец и принёс на этой ниве большие плоды: создал замечательную систему катехизации в Русской православной церкви и высшее богословское учебное заведение, перевёл практически весь корпус православного богослужения, собрал и целостно осмыслил богословскую традицию Церкви в своих трудах по сакраментологии и экклезиологии». 

«Я лично ощущаю, что церковь начинает пробуждаться изнутри, – признался отец Георгий. – Появляются люди, которые уже не боятся никаких “страхований”, откуда бы они ни шли: извне церкви или изнутри. А вот люди уже не боятся – они не хотят и просто не могут жить по-старому. Мы живём в замечательное время. С одной стороны, опасное, кого-то вводящее в уныние, с другой, призывающее нас к делу Божьему. Только каждому надо найти своё дело, у каждого оно есть. Церкви надо стать собою, для этого ей и нужно разбираться в тех непростых вопросах, о которых мы здесь сегодня говорили и которые связаны не просто с нашим самосознанием, а с возрождением личностного и соборного начал, с этим удивительным мистическим даром рождения свыше, в Духе и Истине. Это нам открывает Сам Господь, и потому это звучит сейчас и очень традиционно, и по-новому».