«Только век нас держит цепко»

«…Только век меня держит цепко,

С ходу гасит любой порыв,

И от горести нет рецепта,

Все, что были, – сданы в архив.

И все-таки я, рискуя прослыть

Шутом, дураком, паяцем,

И ночью, и днем твержу об одном -

Не надо, люди, бояться!»

Строчка из стихотворения Александра Галича легла в название литературно-музыкального вечера, проведенного Свято-Троицким малым православным братством (Преображенское содружество малых православных братств) в библиотеке искусств им. А.П. Боголюбова в канун дня памяти жертв политических репрессий, 29 октября 2013 г. Вечер, собравший около ста человек – это дань памяти всем, кто был свидетелем страшных событий XX века, происходивших со страной; всем – убитым и выжившим в лагерях и тюрьмах, всем, кто испытал на себе последствия выработки «коммунистического человека из человеческого материала», как говорил один из отцов советской идеологии.

Члены Преображенского братства рассказывали гостям вечера о Юлии Николаевне Рейтлингер, священнике Павле Флоренском, Евфросинье Керсновской, поэте Анатолии Жигулине, священнике Павле Адельгейме: пять человек, живших в разные годы, пять разных судеб, связанных тем, что по их жизни прошелся катком XX век.

Мария Патрушева посвятила свое выступление иконописцу монахине Иоанне (до принятия иноческого пострига – Юлия Николаевна Рейтлингер), духовной дочери о. Сергия Булгакова. Почти ровесница века, сестра Иоанна (1898-1988) не была репрессирована в прямом смысле, но, вернувшись из эмиграции, могла жить только в Ташкенте – по сути, в ссылке. Жизнь сестры Иоанны была полна испытаний – начавшаяся с ранних лет глухота, бедность в последние годы жизни, которую она приняла как бедность евангельскую, полная слепота в старости. Но при этом воспоминания о сестре Иоанне единодушно рисуют ее образ как человека «моцартовского» склада – легкого, светлого, свободного, а ее иконы святых были огоньками веры, укрепляющими христиан в безбожном государстве. Она задавалась вопросом: нужна ли икона во времена «общественного» ужаса – войны, революции, или когда приходит ужас перед болезнью? Но для себя в отступлении от иконописи даже в таких обстоятельствах сестра Иоанна видела отречение от веры в победу Христа. Каждое художественное произведение, по ее мнению, и особенно икона должны свидетельствовать о Красоте и Добре вопреки тяжести жизни.

Священник Павел Флоренский (1882-1937), о котором рассказал Николай Клюев, был удивительно одаренным и талантливым ученым, знавшим несколько европейских и восточных языков, писавшим работы на самые разнообразные темы, связанные с наукой и искусством. В 1933 году о. Павел попадает в сибирскую ссылку, а затем отправляют в лагерь на Соловки. А.Г. Фаворский, который в 1936–1939 годах находился в заключении на Соловках, писал в своих воспоминаниях: «Флоренский на Соловках был самый уважаемый человек – гениальный, безропотный, мужественный, философ, математик и богослов. Мое впечатление о Флоренском, да это и всех заключенных мнение, бывших с ним, – высокая духовность, доброжелательное отношение к людям, богатство души. Все то, что облагораживает человека». В одном из своих писем из лагеря о. Павел набрасывает длинный перечень своих открытий по самым разным направлениям науки, с горечью резюмируя: «Обществу не нужны мои знания. Ну что ж, тем хуже для общества». Государственная машина без разбору уничтожала всех подряд – и простых людей, и талантливых ученых. В 1937 году о. Павел был расстрелян под Ленинградом. Он не отрекся от своих убеждений и оставался человеком веры до самого конца в тех нечеловеческих условиях.

Михаил Сергиевич напомнил собравшимся о судьбе удивительной женщины – Евфросиньи Керсновской (1908–1994), которая всегда, в самых страшных условиях, балансируя на грани жизни и смерти, не просто стремилась выжить, а добивалась правды. Невероятно жизнелюбивая, но всегда готовая ради других пожертвовать своей жизнью, она неоднократно заставляла смерть отступить. Ее главный талант – жить и оставаться человеком – прямым, бескомпромиссным, благородным. «Я могу испытывать страх, тоску, отчаяние, но тот, кто поддается чувству страха, становится подлецом», – эти слова Евфросиньи Керсновской очень точно характеризуют ее. Долгие годы ссылок и лагерей, лишение всего – семьи, имения, родины не сломили Евфросинью Керсновскую, не сломали, не озлобили. Судьба Е. Керсновской – пример того, что страдание, потери не обязательно разрушают. Евфросинья Керсновская так и не заразилась рабским духом, враньем, презрением к человеку, ненавистью даже к подлецу, лжецу, доносчику. Что помогло ей выстоять? Вера в Бога и в людей. Она ни разу не изменила простому принципу – там, где она, будет только правда.

Ольга Ярошевская познакомила гостей вечера с жизнью и творчеством поэта Анатолия Жигулина (1930-2000). Будучи семнадцатилетним школьником Анатолий и несколько его друзей-одноклассников создали в Воронеже нелегальную организацию – Коммунистическую партию молодежи (КПМ), целью которой была просветительская работа, возвращение к «подлинному марксизму», осуждение «обожествления» Сталина. Молодые люди остро реагировали на несоответствие между тем, что декларировалось и тем, с чем они сталкивались: плакаты, изображающие румяных девушек с хлебными караваями в руках, и голод в разоренном войной Воронеже, рассказы старших о массовом раскулачивании, о репрессиях 1937 года. Никаких активных действий против советского государства КПМ не предпринимала, все ограничивалось чтением и обсуждением книг, однако деятельность организации была пресечена. И в 1950 году Анатолий был приговорен к десяти годам лагерей строгого режима. Освобожден по амнистии в 1955 году, а после ХХ съезда КПСС был реабилитирован.

В стихах Анатолия Жигулина, написанных в лагере, господствующими мотивами были не отчаяние, не ненависть к тем, по чьей вине он оказался в неволе, но благодарность к тем, с кем он разделил свою судьбу, к тем, кто хоть чем-то помог ему, сочувствие к другим гонимым. Один из критиков в статье, написанной в 1990 году к 60-летнему юбилею Анатолия Жигулина, сказал о нем: «Кто так последовательно говорил о противостоянии человека злу и подозрительности, жестокой ломающей силе? Жигулин, как никто в нашей поэзии воспел достоинство попранного, но не сдавшегося человека». А еще более емко отозвался о поэте отец Александр Мень: «Какой чистый заповедник души! Как будто по ней сапогами не ходили».

Слово Романа-Чингиза Бахадова было посвящено протоиерею Павлу Адельгейму. На протяжении всей жизни о. Павла гнали и преследовали. Но в таких условиях о. Павел не просто сохранил человеческий образ, человеческое достоинство, но и раскрыл духовные дары, которые были ему даны. Жизнь о. Павла – это стояние, лишенное внутренней агрессии и наполненное величием духа. Он верил в человека, в его способность к возрождению, независимо от его прошлого. О. Павел Адельгейм верил в каждого человека, включая и того, кто стал его убийцей. Это помогало о. Павлу быть победителем. В одной из проповедей священник Георгий Кочетков назвал о.Павла последним мучеником старой России, последним исповедником веры той плеяды.

«Не надо, люди, бояться!» – эта строчка из стихотворения Александра Галича лейтмотивом звучала в рассказах участников вечера о судьбах тех людей, кого злой век так и не поработил, а только ярче высветил в противостоянии страху, смерти, небытию.

В музыкальной части вечера прозвучали произведения в исполнении Льва Амелина, Чингиза-Романа, Елены и Михаила Бахадовых, Дениса Бима, Сергея Бурлаки и Александра Тавризяна.

В заключительном слове Михаил Сергиевич отметил, что состоявшийся вечер – это не концерт, не музыкальный памятник, а живой акт памяти, прикосновение к тайне времени, тайне века, подчеркнув, что память – это не визуальные картинки, проходящие перед нашим мысленным взором, а духовное явление, первый шаг к себе, к исцелению, к духовному, историческому взрослению.

Пронзительная Песня плача на армянском языке в исполнении Александры Смирновой, как молитва, понятная на любом языке, завершила вечер.