Священник Георгий Кочетков: что случилось с Иудой
Евангелие довольно подробно говорит о страданиях Христа, о том, как Он оказался в руках своих духовных врагов. Хотя Иисус никому не угрожал, Его боялись духовные руководители Израиля. Римские оккупанты, как ни странно, не очень-то беспокоились в отношении Иисуса, хотя Он собирал множество народа в последние годы Своей жизни на земле. А те, кто считал себя хранителями народа, кто боролся против римской власти, как раз очень заволновались.
– Смотрите, – говорили они, – как много народу идёт за Ним (Ин 12:19). Если Он победит и придёт к власти, то римляне, оккупировавшие страну, нас сомнут.
Хранители народа
Им как будто бы хотелось для народа свободы. Во всяком случае, об этом говорили и книжники, то есть богословы, и фарисеи – популярные в народе старцы, и первосвященники – архиереи, духовная власть. Они – как будто заботились и ревновали о хорошем, но ревновали не чисто – это самое важное. И эта же нечистота оказалась и в сердце одного из двенадцати учеников Христа. Евангелие так и говорит: сатана вошёл в Иуду (Ин 13:27), члена духовной семьи-общины Иисуса, в которой Иуда был казначеем и одним из авторитетов, хоть, как написано, и подворовывал. Он вдруг усомнился в том, что его Учитель не просто учитель, но кто-то больший – пророк или даже Мессия-Христос, пришествия которого он ожидал. Он думал, скорее всего – на это нет прямых указаний, но есть устойчивая церковная традиция, объясняющая причину его сомнений, – что приходящий мессия должен быть чуть ли не вечным началом в мире, иметь власть над всем миром именно как царь Израиля. И как спаситель мира Он должен всех облагодетельствовать, предоставив еврейскому народу мировое господство.
Он ходил вместе с Иисусом, долгое время видел все Его чудеса и знамения, точнее сказать, наблюдал за тем, как совершается Царство Небесное Иисусом и вокруг Него. Всё это совпадало с его прежними убеждениями. И вдруг он теперь понял, что Иисус идёт куда-то не туда, что Он как бы сбился с дороги. Но как же такой выдающийся человек, посланный явно Богом, может так ошибаться? Значит, это лжемессия и лжепророк!
Тогда Иуда Искариотский решается уйти, но уйти не просто так – попрощался, всех поблагодарил за все доброе и пошёл. Нет, если он обманулся в лучших чувствах, если это лжемессия, то надо с Ним бороться, потому что тогда Он еретик, который хотя говорит и действует со властью, но эта власть не от Бога.
И вот Иуда идёт к первосвященникам в Иерусалимский храм, и они с радостью обещают мизерную плату за предательство – тридцать сребреников, цену раба. Иуда тем самым превращает Иисуса вместо владыки мира в раба ничего не значащего. Так и совершается это предательство, причём в решающий момент он указывает врагам на Иисуса, что это Тот, Которого надо взять и судить, через целование – знак любви.
Предательство, донос
Иудин грех стал именем нарицательным, и все понимают, что это не просто какая-то ошибка, но именно предательство в самом низком смысле этого слова. Предают, как известно, только свои. И когда мы в жизни встречаемся с предательством, то не просто расстраиваемся или разочаровываемся в ком-то, мы полностью теряем доверие к таким людям, мы их перестаём уважать и отстраняемся от них как можно дальше. Мы не просто не подаём им руки, но уже не можем считать их верующими людьми, то есть связанными прямо с Богом.
Этот ужасный грех продолжал и продолжает существовать – и в иудейском, и в христианском обществах. А когда люди отдаляются от Бога, грехи предательства и доносительства расцветают пышнее. Апофеозом иудина греха в истории нашей страны были те периоды, когда власть превращалась в антихристианскую – в антихристову. Такое бывало во времена Ивана Грозного, Петра I, Анны Иоанновны и в некоторые другие периоды нашей истории. Но самое страшное случилось в XX веке при советской власти, потому что она дала возможность проявиться самым худшим чертам человека. Сбылись самые страшные потенции, которые обычно сдерживались совестью, культурой и верой. Большевики не признавали таких категорий, как совесть и вера, кроме веры коммунистической – преступной. Поэтому они всячески стимулировали предательство, доносы, в том числе анонимные. Не просто принимали во внимание и делали выводы, а именно стимулировали: награждали доносчиков, даже если прекрасно знали, что эти доносы ложны. Им нужно было, чтобы на всех добрых людей был написан или произнесён донос, чтобы как можно больше людей совершили страшный грех – предательство. Не случайно советская власть в самом начале своего существования ставит памятники не Христу, а Иуде. Он воспринимается как герой и образец, тот, кого надо прославлять методами монументальной пропаганды. И люди слабые, люди грешные, люди неверные и неверующие, к сожалению, оказались на это очень-очень падки. Им хотелось снять неугодного начальника или избавиться от соседа, чтобы улучшить свои жилищные условия. Люди писали друг на друга многочисленные доносы, оскверняя тем самым свою жизнь, своё сердце, превращая себя пред Богом и людьми в отвратительные чудовища. Советская власть очень долго старалась, чтобы доносов было как можно больше и выбивала их всеми средствами, путём страшных пыток, часто таким образом, что подумаешь, а хватило ли бы у тебя самого сил сопротивляться. Но были и добровольные подонки и мерзавцы, которых не всегда можно назвать людьми, потому что им даже покаяться бывает слишком трудно.
«Благочестивое донесение»
К сожалению, это перешло во все слои общества, относится ко всем народам нашей страны и людям всех вер – и верующие не выдерживали, если только не оставались до конца верными своему Богу, Его заповедям. Конечно, не все были доносчиками – но тех, которые не доносили, становилось все меньше и меньше даже в церкви. Мы знаем, что с начала 20-х годов обновленцы пишут доносы в НКВД на неугодных им архиереев и священников патриаршей церкви, хотя бывало и наоборот. И не случайно имена доносчиков и убийц нашего народа остаются часто не открыты. Известные структуры охраняют их от такой страшной славы.
Мы от этого не избавились. В таких семьях воспитывались дети. И они легко привыкали теми же средствами идти к своим часто совершенно негодным целям. Грех доносительства, предательства имеет индивидуальный характер, но он может иметь характер и групповой, и социальный, и национальный. Поэтому и сегодня не считается зазорным подслушивать, подглядывать, в том числе через средства массовой информации, через интернет, через социальные и личные сети. Людей лишили естественного права на личную жизнь, лишили права чего-то стесняться, проявлять скромность, не выставлять напоказ свою жизнь, может быть и не во всем красивую и даже совсем некрасивую. Но людей лишают возможности и жить глубоко, внутренне, сокровенно, иметь своё мнение, пусть даже иногда ошибочное, иметь собственные убеждения, собственную веру.
Я помню один случай в храме, в котором мне довелось недолго служить в начале 2000-х годов. Мне лично стало известно, что один дьякон доносил нашим оппонентам на нас, что мы какой-то возглас произнесли по-русски, а не по-церковнославянски. За этим шли всякие выводы начальства. Я сказал этому дьякону: «Как же вы можете быть носителем иудиного греха, предателем своих собратьев в церкви?!» Он ответил: «Это не предательство, а благочестивое донесение…» Как будто такое донесение, донос и предательство – не одно и то же. Я был потрясён ответом этого молодого человека, вполне успешного, хотя и не очень образованного и умного. Этот ответ уже почти 20 лет стоит у меня в ушах.
Сколько ещё этих донесений, которые принимаются во внимание начальством или государственными структурами и органами. Если мы хотим быть верующими людьми, жить по-божески и по-человечески друг с другом, то от этого надо очищаться немедленно. Без этого не произойдёт никакое национальное покаяние всех народов нашей страны за преступления XX века. Люди должны понимать, что иногда они падают ниже естества, становятся хуже животных. Предательство относится к таким грехам, как и зависть, измены, клевета. Жалко, что не все это понимают, а церковь, христиане не показывают пример и редко заступаются за тех, по кому предательство, зависть и клевета ударили всерьёз, как, например, по Юрию Дмитриеву, руководителю карельского отделения общества «Мемориал».
Дело Дмитриева
Нельзя не порадоваться новости о решении суда, снявшего с него клеветнические обвинения. Но если не считать высказываний отдельных православных людей – голоса церкви в его защиту мы пока не слышали. И понятно почему – в страшные советские времена церковь была запугана и растерзана более, чем любое другое сообщество на нашей земле. Это не может пройти даже за одно поколение, и странно, что критики церкви этого не понимают или не хотят понять. То, что церковь молчит – это компромисс, происходящий из-за страха, из-за неумения говорить не политически, а говорить от лица народа, быть совестью народа. Совесть – понятие не политическое.
Государство обычно бывает не слишком щепетильно в таких делах, которые в чем-то нарушили его покой и внешнее благополучие, и часто допускает неправый суд, а то и просто мстит людям. Юрий Дмитриев стал таким нарушителем покоя, найдя Сандармох и конкретные доказательства преступности советского режима. Сейчас пытаются всячески исказить нашу историю, замолчать или переписать её. А вот тут ничего не получится, достаточно одного Сандармоха, чтобы понять, что пережила наша страна и наша церковь, что пережил наш почти уничтоженный в огромной и лучшей своей части русский народ.
Мы ещё потому не слышим голос церкви, что её чётких границ сейчас не существует. С одной стороны это 80% населения, с другой стороны – 1–2%. Смотря как мерить. Кто должен и может от лица церкви говорить на такие темы? Люди при должностях – не могут, потому что их завтра же не будет на этих должностях, а они берегут своё положение и не могут во всем поступать по совести. Простой же народ привык жить по принципу: моя хата с краю, как бы мне самому не влетело.
Это важный вопрос – кто являет у нас сейчас совесть страны, нации и самой церкви. К сожалению, пока мы не видим таких людей – ответственных, совестливых и мыслящих, голос которых был бы авторитетным для большинства народа в нашей стране. К сожалению, всё делается для того, чтобы их и не было, поэтому и не получается ничего с возрождением страны и народа. И что бы мы ни делали, ничего не получится, пока не будет с нами Господа Бога. А Господь там, где люди живут по совести, по заповедям, по вере, надежде и любви.
Поэтому я не склонен думать об этих процессах в политических категориях, для меня это прежде всего духовная и нравственная реальность.