«Старое умирает, а новое ещё не родилось»
7 апреля мы отмечаем день памяти протопресвитера Виталия Борового (1916-2008), известного церковного учёного-историка, дипломата и пастыря. Представляем вашему вниманию фрагмент из не публиковавшегося ранее доклада отца Виталия 1996 года «Значение религиозного и духовного фактора (особенно – православия и православной церкви) в процессе становления новой России».
<…> Перед церковью стоит трудная задача восстановления нормальной жизни в епархиях и приходах; задача новой христианизации, катехизации и евангелизации, духовного просвещения народа.<…> Очень важно, чтобы церковь не растерялась и правильно поняла знамения времени. Происходит трудная, но необходимая трансформация прежней тоталитарной идеологической, политической и социально-экономической системы. А вместе с этим происходит и трансформация всего комплекса национального и культурного самосознания народов новых государств в их межнациональных и межгосударственных взаимоотношениях.
Старое умирает, а новое ещё не родилось, ибо роды очень трудные и болезненные. Всем нам (в Европе, в России, и в новых государствах на территории бывшего Советского Союза) необходимо понять, что процессы этих «родов» тесно между собой связаны, переплетаются и взаимообусловлены. Их удача или неудача теперь в одинаковой степени важны и для будущего России и Православной Церкви, и для будущего Европы, её новых государств, и для всего экуменического сообщества европейских церквей.
Эти процессы отмирания старого и рождения нового, конечно, очень сложны и мучительны, но Церковь должна воспринимать это с радостью и надеждой, ибо открываются новые перспективы и возможности для христианского свидетельства и служения, хотя это и происходит в «родовых муках» новой России и новой Европы.
Однако мы должны понять и знать, что всё, что с нами сейчас происходит, является Божьим призывом к покаянию в наших исторических грехах (прошлых и современных) и Божиим требованием радикального обновления всей жизни Церкви и общества. Это к нам сейчас (ко всей Церкви и нашему народу) обращены увещания Священного писания (в словах ап. Павла): «Ныне умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него, чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по мертвой букве (Рим.7:6), чтобы «ходить нам в обновлении жизни… облечься в нового человека <…> и, отвергнувши ложь, говорить истину каждый ближнему своему, потому что мы члены друг другу» (Еф. 4, 22-25).
Основной смысл покаяния и обновления
Чтобы Господь благословил участие нашей Церкви в строительстве новой, обновлённой России и служение Церкви оздоровлению и обновлению нашего общества, Церковь сама должна пройти процесс своего обновления («с головы до ног»). А процесс обновления всегда связан с процессом покаяния.
С покаянием – искренне и всенародно – мы должны признать, что мы не были «солью земли и светом мира», как заповедовал нам Господь (Мф. 5:13-14), что мы не стояли верно и бдительно на страже Господней (Ис. 21:6) и в нашем прошлом, и в нашем настоящем (и в Киевский, и в Московский, и в Петербургский и в послереволюционный периоды нашей истории).
Особенного же это касается советского периода нашего подневольного существования, когда многие соблазнились молчанием церкви, её иерархии и духовенства перед преследованиями и наступлениями на Церковь атеистических властей, когда многие обвиняли отдельных иерархов и духовенство в покорном следовании велениям властей, и даже в сотрудничестве с ними. В истории Церкви было много всего, но особенного это тяготело над церковью в послереволюционное время, богатое мученичеством, но отмеченное и многими падениями. И теперь, с наступление нового периода в нашей истории (в Новой России и в Новой Европе), Господь говорит нам через пророка: «Разве упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются» (Иер. 8:4).
Подлинное покаяние (метанойя) своим следствием имеет «рождение нового», требует обновления, ибо «никто не вливает молодое вино в мехи ветхие» (Мк. 1:22). Ветхие, старые мехи, в которые мы не должны вливать новое, молодое вино нашего возрождения и обновления – это наши грехи в сфере церковной и в сфере общественной жизни. В них нам необходимо покаяться и очиститься от «скверны» (грязи) прошлого и настоящего, чтобы в обновлении духа начать новую жизнь Церкви.
Нашими историческими грехами – и прошлого и недавнего времени – являются:
- наш утопический максимализм, приведший к разрыву и противоречиям между провозглашенными Церковью идеалами и нашей греховной действительностью, являющейся часто отрицанием этих идеалов;
- наше вечное следование государственной власти, приводящее нас часто к отдаче «кесарю» не только того, что «кесарево», но и того, что «Божие». Это наследие средневековой византийской теократии, характерным свойством которой был утопический максимализм…
Система византийской теократии была основана на теснейшем союзе церкви и империи, на так называемой «симфонии властей»… Византийская церковь с самого начала связала свою историю с христианской империей в один цельный исторический процесс, где мирское, светское начало должно было сочетаться с небесным благодатным началом церкви в одной идеальной симфонии, «воцерковиться» с целью превращения «царства мира сего» в «царство Небесное». Вряд ли нужно здесь доказывать то, что замысел этот исторически не удался, теория не воплотилась в жизнь. И вот эта неудача утопического максимализма византийской теократии и есть центральная драма не только византинизма, но и трагедия всей православной церкви – нашей Русской церкви. Это наш исторический грех, все это перешло к нам и было усвоено нами, так как мы были наследниками Византии и считали себя «Святой Русью», «Третьим Римом».
Совершенно очевидно, что причиной этой византийской и нашей трагедии был утопический максимализм самой системы. Максимализм идеала и исторические трудности воплощения его в жизнь привели к тому, что церковью была объявлена «священной» империя, ещё не воцерковленная по-настоящему в своей внутренней жизни. Подлинное воцерковление общества и государства подменено внешней видимостью. Происходила замена истинной святости реального обожения и преображения пустой внешней видимостью, внешней формой, обрядом и риторическими декларациями. Это опасное и вредное смешение и подмена вызвала протесты внутри самой церкви и падение авторитета церкви.
Историческая неудача византийской теократии имела своим последствием для Православной церкви период сравнительной «неподвижности»: как бы некоторого окаменения и окостенения. Православие стало по преимуществу монашеско-аскетическим и литургически-храмовым благочестием личного спасения. Аскетика и литургическая храмовая жизнь как бы заменили собой все. В основу духовного пути человека было положено смирение и послушание. Церковь стала как бы духовным лечебным заведением, в которое обращаются отдельные души на излечение.
В соответствии с этим церковь существует для спасения душ, ищущих этого спасения. Отсюда подозрительность ко всему «мирскому», ко всякому социальному творчеству, к организованным структурным изменениям общественной жизни. Все строительство этой жизни возложено на государство и государственную власть.
Возник дуализм церкви и мира, церкви и культуры. В мире происходили огромные общественные и культурные изменения, творческие движения в науке, в философии, в искусстве, в государственной и социальной жизни, даже в религиозной мысли. И это все происходило без церкви, помимо церкви (а часто – и против церкви), и совершалось в основном людьми, отошедшими от церкви или равнодушными и даже враждебными к ней.
Верующие христиане (православные) принимали в этом участие, часто даже очень активное, творческое участие, но как отдельные личности, но не церковь, как участник и партнер всего этого развития. Так христиане стали жить в двух плоскостях, трудно согласуемых аспектах их бытия – в церкви и в мире. И ритмы жизни в этих двух разъединенных аспектах их бытия были совершенно разные. Бурные и творческие движения в обществе, в культуре, в науке и вообще в жизни, с одной стороны, и сравнительная бездвижность и охранение прошлого в церкви.
В результате такого отношения церкви к миру и обществу, церковь потеряла очень много. Произошло великое отпадение и потеря веры. Церковь перестала быть вождем своего народа, а стала постепенно даже меньшинством, историческим, общественным «гетто», потерявшим влияние на творческие устремления в обществе, в культуре, в государстве.
И только лишь во второй половине ХIХ века и в начале ХХ века началась против этого мощная реакция русской религиозно-философской и богословско-общественной мысли. Началось сначала стихийно индивидуальное, а потом и широко организованное движение за возрождение и обновление Церкви.
Многие мысли отца Виталия не теряют своей актуальности и важны для более глубокого понимания и оценки современных явлений церковной жизни и лучшего видения задач по ее дальнейшему устроению. Как церковный историк и человек профетической настроенности, отец Виталий зорко видел перспективы жизни церкви и те возможности, которые ей открывает Господь. Многие его доклады, статьи, выступления, проповеди были обращены не только к современникам, но и к последующим поколениям христиан, призванным практически воспринять его опыт и развить его интуиции.
Публикация подготовлена Галиной Ложковой, исследователем жизни и творчества протопресвитера Виталия Борового.