Расстрелян на Крестовоздвиженье

Отец Михаил Шик 25 февраля 1937 года был арестован в своем доме в Малоярославце. Здесь он проживал с семьей с 1931 года и тайно служил литургии, на них собирались его друзья, священники и миряне, которым было предписано советской властью жить не ближе 101-го километра от Москвы.  На тайные богослужения к отцу Михаилу, которого Сергей Фудель называл «замечательным проповедником и вдумчивым философом», приезжали знаменитая пианистка Марина Юдина, актёр Игорь Ильинский, дети будущего священномученика Сергия Мечёва. Отец Михаил был расстрелян на Бутовском полигоне 27 сентября 1937 года. Ко дню памяти свидетеля Христа отца Михаила Шика публикуем фрагмент из воспоминаний его близкого друга Варвары Григорьевны Малахиевой-Мирович, которые готовятся к изданию КПФ «Преображение» в сборнике «Перевернуть мир».

Однажды в день Ангела отца Михаила я спросила Наташу (его жену), «почему он не избрал себе покровителем Архистратига сил небесных». Наташа ответила, что ему, по его словам, «как-то по-особенному был близок образ князя Михаила Черниговского, замученного в Орде». И тогда же я подумала, что в нём бессознательно, а может быть, и сознательно говорила надежда закончить свой путь на этом свете венцом мученика.

Когда близкие отцу Михаилу люди упрекали его в том, что он всюду появляется в священнических одеждах [а не в мирском], он отвечал: «Такая “конспирация” была бы уместна в политике, в партийных делах, в заговорах, а там, где нет политических умыслов, а есть вера, должна быть не конспирация, а исповедничество».

Одной из любимых его икон была заказанная им одному сергиевскому художнику икона Адриана и Наталии.

Помню задумчивый, вдаль глядящий взор Михаила, когда он рассказывал нам тот момент из жизни святого Адриана – кровельщика и тайного христианина во времена гонений в Риме – когда увидел он с кровли, как воины гнали христиан в Колизей, и крикнул: «я тоже христианин!» И был взят воинами, и был отдан на растерзание зверям. И тогда же я подумала, глядя на его лицо, каким чудесным, каким завидным кажется этому полному сил, счастливому в браке, нашедшему любимое дело человеку – жребий быть растерзанным зверями, как Адриан. И было видно, ещё через несколько мгновений, что уже не на образы Адриана и Наталии смотрят глаза отца Михаила, а встает перед ним пророческое видение возможности такой судьбы и для него...

В те дни, когда при нём жалели кого-нибудь, пострадавшего за веру, он с раздражением говорил: «Не понимаю, как можно жалеть человека за увенчание его пути! Пострадать — в данном случае значит — принять логическое следствие сделанного человеком выбора пути».

— Не гордыня ли притязать непременно на мученический венец? – заметил один из собеседников.

Михаил грустно усмехнулся и смиренно сказал:

— До венца тому, кого пошлют туда, куда Макар телят не гонял, ещё очень далеко. И венец там получить трудно, потому что жизнь там нелёгкая. И так её вынести, чтобы попасть в ряд святых мучеников — удел немногих. Ведёт сюда обыкновенных грешных людей — логика первого решения (в данном случае решения стать священником) и логика исторического момента. И от них обе эти логики требуют одного: взявшись за гуж, не говори, что не дюж, а тащи, да не ропщи, свою бичеву, до тех пор, пока не упадёшь. 

Бичеву свою он тащил безропотно, с неусыпным преодолением. По свойствам натуры своей он был склонен к так называемой лени – к быстрой утомляемости, к невыносливости, к потребности долгого отдыха. Но когда он стал священником в одной из московских церквей, а жил в одной из подмосковных деревень, по железной дороге – в 40 минутах от Москвы, он должен был подыматься с постели в 5 часов утра, для того чтобы попасть в свой храм к ранней обедне. Должен был зимой шагать под вьюгой по заметённой сугробами дороге от деревни к железнодорожной станции.

И когда кто-то из родных в разговоре с Наташей упомянул о Мишиной сонливости, она сказала: 

— Сонливость, ленивость — это уже всё в прошлом.

И рассказала, как он быстро и легко стряхивает сон, без минуты промедления во всякую погоду пускается в путь, и ни одного разу ещё не опоздал к ранней обедне и не пропустил ни одного богослужения, [хотя] ввиду его загородного местожительства, всегда был наготове в церкви другой священник, который мог бы заменить его. 

…

К концу своего иерейского служения все привычки роскошной, изнеженно-барской жизни были выкорчеваны из его пути без остатка. Он не тяготился ни длинными службами, ни ранним вставанием, ни длительными беседами с духовными детьми, что я знаю от некоторых из них, и ни у кого не было уже речи о недостатке внимания, о рассеянности его. Напротив, все отмечали исключительную чуткость его и внимательность к их индивидуальным особенностям и эту чарующую мягкость и тёплую человечность, за которую в 18-летнем возрасте его сравнивали с Алешей Карамазовым.

Сейчас в этом доме в Малоярославце по улице Успенская, 38, где проживала семья отца Михаила, планируется открыть музейную экспозицию, посвящённую отцу Михаилу, его супруге, княгине Наталье Дмитриевне Шаховской-Шик и другим подвижникам Малоярославца. В реставрации дома принимают участие родственники Шиков-Шаховских, а также братья и сестры Свято-Георгиевского и Свято-Николаевского московских православных братств и волонтеры. 

В этом году, 27 сентября на Крестовоздвиженье состоится первая экскурсия по этому удивительному дому – пристанищу потаённой Русской церкви в году гонений. Записаться на экскурсию можно на сайте Фонда «101 км»  по ссылке или позвонить по телефону +7903-561-6716.