Право на религию. Часть 1. Пирамида и гибрид

Кажется, что религия – это внутренний процесс, сугубо личный, мировоззренческий, интимный и в этом смысле не подверженный правовому вмешательству извне и какому-либо регулированию («свобода мысли» – часть 1 статьи 29 Конституции Российской Федерации).

Благоговение и закон

С одной стороны, это область чистой веры. В Евангелии  воскресший Иисус говорит своим ученикам: «Я с вами во все дни до скончания века».  Как определить здесь пределы правового регулирования религии? Закон благоговейно останавливается на констатации права человека иметь такие убеждения. Дальше пройти он не может, причём не в силу объективных причин – не может физически заглянуть в мысли, потому что это сфера так называемых неотъемлемых естественных прав¹, составляющих суть человека, которую невозможно принудительно сузить, не разрушив внутренний мир человека, а значит, его самого.

С другой стороны, человек – социальное существо. Его внутренние убеждения – религиозные или иные – всегда находят своё выражение в словах, тех или иных действиях, происходящих в общественном пространстве, где нужно учитывать права других субъектов. Сразу встает вопрос о границах свобод (моей и других людей), которые подлежат правовому регулированию. Исполнение заповеди Иисуса Христа «Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, Сына и Святого Духа» выводит христиан из области  мировоззренческой, исключительно  внутренних убеждений, и вводит в сферу социальных поступков. В данном случае религиозная миссия и реакция на неё уже привлекают внимание государства, т. к. затрагивают общие интересы и могут нести реальные общественные угрозы: от преследования человека за его убеждения до религиозного экстремизма.

Религия может проявлять и развивать самое лучшее в человеке, а может оправдывать и усугублять худшие качества и поступки. Там, где религия приобретает социальные формы и затрагивает интересы других участников общественных отношений (например, публичные богослужения, имущественные отношения и т. д.), государство вынуждено регулировать эту сферу. Конечно, это регулирование должно основываться на неких фундаментальных принципах, которые установлены в нормах и принципах международного права и в Конституции России, прежде всего в главе 2 «Права и свободы человека и гражданина». У нас замечательная Конституция, она декларирует абсолютный приоритет прав и свобод и устанавливает очевидный предел регулятивного вмешательства в жизнь человека. Государство само для себя провело эту границу в Основном законе как предупреждение от собственного произвола, имея в виду стремящуюся к тотальному контролю логику власти всякого государства, обладающего монополией на насилие. Статья 2 Конституции РФ гласит: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства». И статья 18 Конституции: права и свободы человека действуют непосредственно и «определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием». Это главное.

Правовая пирамида

Данные нормы подчеркивают, что роль всякого государства вторична, служебна,  обеспечительна и направлена прежде всего на защиту и помощь гражданам в реализации их прав и свобод, в том числе свободы совести и вероисповедания (статья 28). В этом смысл власти, вернее, её использования в правовом государстве. Так выстраивается правовая пирамида. На самом верху (или в основе – как посмотреть) – безусловное и прямое право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними. То есть я могу верить как хочу, проявлять вовне свою веру, убеждать в ней других, молиться в храме, дома и на улице, создавать религиозные объединения и т. д. Из этого безусловного приоритета прав должны исходить и другие нормы, регулирующие религиозную сферу, главной из которых является Закон №125-ФЗ «О свободе совести и религиозных объединениях», принятый в 1997 году. Его «благородная» цель – оставаясь в колее смысла конституционной нормы, ввести детальное регулирование возникающих правоотношений, причём такое аккуратное и ясное регулирование, которое исключило бы обратный эффект от грубого «уточнения» Конституции – умаление и фактическое ограничение прав и свобод человека. Это, мягко говоря, не всегда получается.

Гибриды законодательства

К сожалению, иногда случается, что под видом чисто технического регулирования вводятся правила, необоснованно усложняющие жизнь верующих, а значит, противоречащие Конституции. К такому «гибридному» (то есть внешне – техническому, но по сути ограничительному) регулированию я бы отнёс, например, требование уведомлять подразделение юстиции по установленной форме о создании и начале деятельности религиозной группы (поправка в статью 7 Закона введена в июле 2015 года). Причём уведомление должно содержать сведения о местах совершения богослужений, руководителе, гражданах, входящих в религиозную группу, с указанием их фамилий, имён, отчеств, адресов места жительства. На мой взгляд, подобный контроль со стороны государства препятствует совместному исповеданию веры гражданами РФ (статья 3 Закона), противоречит статье 28 Конституции РФ, а также требованиям международных норм, запрещающим устанавливать «неоправданные ограничения прав и свобод» (статьи 9, 11 «Конвенции о защите прав человека и основных свобод»).

То, что обсуждаемые нововведения носят неоправданно ограничительный характер, вытекает, в частности, из следующего. Сам по себе этот порядок не имеет никакого юридического смысла. Если раньше уведомление требовалось для последующего преобразования в религиозную организацию, то теперь это правило отменено. Новый порядок не облегчает и не упрощает осуществление гражданами своих прав, не предоставляет верующим и их группам никаких дополнительных гарантий или иных преференций и льгот. Напротив, эта поправка значительно усложняет жизнь, т. к. исполнить её практически невозможно из-за правовой неясности с моментом создания группы, неопределённости и изменчивости состава группы, мест встреч и т. д. Описанные несовершенства нормы приводят к тому, что даже случайное, нерегулярное собрание верующих правоприменителем рассматривается как уже созданная религиозная группа со всеми вытекающими неприятными последствиями. Вот идут по улице двое, например, футбольных болельщиков и беседуют о предстоящем Чемпионате мира. Проходя мимо храма, они остановились и перекрестились, и  сразу же как по волшебству в этот самый момент, ни разу не желая того, стали религиозной группой. Значит, снова «больше трёх не собираться», а собранные «двое или трое» – автоматически религиозная группа? А если я хочу встречаться, общаться, но не быть при этом участником религиозной группы, –такое возможно? Как полушутливо замечают юристы: не всё, что группируется по религиозному признаку, становится религиозной группой. Решать – стать группой или не стать – право людей на объединение (статья 30 Конституции), а не им вменяемая обязанность. Только своей явно выраженной волей я могу стать участником объединения. К сожалению, Закон игнорирует этот принцип и ставит верующих в положение неисправимых правонарушителей.

Конечно, сам законодатель не рассматривает такие нормы как ограничения, иначе их введение пришлось бы обосновывать и объяснять, каким образом анонимная жизнь религиозной группы угрожает безопасности государства, нравственности, правам и интересам граждан (статья 55 Конституции). Но ограничительными этот закон и другие подобные являются не для всех. В продолжение нашей рубрики – о любимых и нелюбимых религиях нашего закона.