Победа в войне – это превращение врага в друга
И дружит с человеком калека:
Им обоим найдётся работа.
И стучит по околицам века
Костылей деревянных семейка —
Эй, товарищество — шар земной!
Осип Мандельштам
Каждый день войны оставлял ранеными около двух тысяч человек. Многие из них, получившие тяжелейшие увечья, ослепшие, оставшиеся без рук или без ног, в конце 1940-х - начале 1950-х годов оказались изолированными от общества и завершили свою жизнь в домах инвалидов в глухой провинции.
Художник Геннадий Добров (1937-2011) был одним из тех, кто понял, что ещё сохранилась верная возможность взглянуть в лицо войны и его запечатлеть. Так появился этот переворачивающий душу цикл рисунков «Автографы войны». Кроме рисунков Геннадий Михайлович оставил свои воспоминания о посещении домов инвалидов на Валааме и в других местах. Он рисовал, беседовал и просто жил рядом с этими людьми, записывал их истории, искал возможности им помогать.
Людмила Доброва: Когда Гена был маленький, его семья после войны жила в Омске, где он видел очень много искалеченных войной людей. Они наводняли рынки, базары, вокзалы. Эти впечатления детства преследовали его потом всю жизнь. Может от этого и всё творчество Геннадия Михайловича пронизано «состраданием к страданию», как он сам это называл. Когда он почувствовал самостоятельность как художник, то стал думать, почему этих людей не показывают, почему никто о них не вспоминает. И когда поехал на Валаам, чтобы их рисовать, то не столкнулся с большими препятствиями со стороны власти. Сейчас в интернете, в соцсетях много разговоров о том, какое государство, какое правительство, мол, везде ложь и несправедливость. Но люди ведь и сами такие. Много разных художников рисовали войну или писали маслом, но никто и не порывался рисовать этих инвалидов. А он поехал. И все поняли, что это и есть тема патриотизма. Кто эти люди? Конечно, это патриоты. Патриотами они были на фронте и оставались патриотами, когда Гена их рисовал. В то же время эти портреты переросли рамки только патриотизма и стали свидетелями обвинения свершившегося нечеловеческого зла. Гена даже сам не понимал сначала, что его рисунки призывали не к отмщению, а к христианской любви. Один из гостей выставки однажды написал отзыв, что будто бы не ты смотришь на эти портреты, а они на тебя и с тобой разговаривают.
Виталий Семёнов: Книгу я опубликовал с совершенно практической целью – как боевой учебник, с помощью которого можно приехать в другие места, где были подобные дома инвалидов, и заниматься историческим исследованием. Мы работали до 2011 года, и поэтому директор Видлицкого дома инвалидов, куда перевезли архив Валаама, просто запер меня в архиве и позволил фотографировать. В Горицах и в Андоге Вологодской области уже было намного тяжелее. Сейчас те, кто этим займётся, столкнутся с таким количеством ограничений, что мне их просто жалко! Ещё существует огромное непаханое поле истории артелей, где работали инвалиды, и домов инвалидов, которые в первые послевоенные годы были в каждом регионе СССР.
Константин Обозный: Далеко не все документы, которые касаются инвалидов войны, сейчас рассекречены. Недавно был опубликован весьма примечательный документ датированный январём 1945 года, который вышел по ведомству Наркомата госбезопасности за подписью генерала НКВД Богдана Кобулова. Там в частности, было предписано изымать из писем обычных советских граждан фотографии фронтовиков с ампутированными конечностями, ослепших, изуродованных и так далее.
До Хрущёвских времён инвалидам войны не полагалось пенсий, только нищенские пособия примерно от 80 до 150 рублей в месяц по первой категории – то есть для инвалидов, которые были совершенно беспомощными. Замечу, что литр молока в 1947 году стоил 10 рублей, а килограмм мяса около 70 рублей. Инвалид мог купить на месяц килограмм мяса, литр молока – и пособие заканчивалось. Инвалиды войны третьей категории, те которые не имели конечностей – ног, рук – пособия вообще не получали – они должны были сами зарабатывать. Их отправляли на специальные курсы, где можно было получить профессию, например, портного или сапожника. Но мы же понимаем, что инвалид не всегда может выполнять положенную норму, чтобы заработать на жизнь, часто таким людям психологически трудно было устраиваться в артели. Кроме того, эти артели подлежали налогообложению, и фактически от заработанного на руки получали треть, а иногда только четверть.
Для сравнения с отношением к своим раненым в Российской империи у меня есть хороший пример от моих знакомых из Печор – маленького городка в пятидесяти километрах от Пскова. Отец моей знакомой на фронте во время Первой Мировой войны был тяжело ранен, стал инвалидом, и после госпиталя в Петрограде попал на специальные курсы вязальщиков, после которых он получил от государства ссуду на покупку вязальных машин. Вернувшись домой, он открыл свое дело, в котором потом приняли участие и его дочери. Получился небольшой семейный бизнес. Они не стали людьми очень богатыми, но неплохо сводили концы с концами и даже помогали своим землякам, которые были в тяжелом положении.
Игорь Калядин: Однажды Геннадий Михайлович Добров вспоминал, как он поехал в концлагерь. Сидит, рисует газовые камеры, уходит с головой в работу, забывает о времени и понимает, что надо выходить, а уже поздно и всё заперто. Тут ему навстречу бежит собака – немецкая овчарка. Он думает: всё, конец. И вдруг эта собака начинает к нему ластиться и становится его другом. Превращение врага в друга – это какой-то поразительный момент, поворот от смерти к жизни, о котором Геннадий Михайлович пишет.
Интересно, что документальные свидетельства Доброва отличаются от того, что мы, видим на его рисунках. Он пишет, что инвалиды были разные и их поведение было разным. Иногда, например, они могли скинуть колокол, продать его, заработать на этом и выпить. Но, когда Геннадий Михайлович их рисует – это оправдание их жизни и их страданий. Посмотрите на их сжатые руки, сильные, волевые лица, посмотрите в эти глаза – это былинные богатыри, это люди непреклонной воли. Он любит этих людей, он ими гордится, и для него они и есть настоящие защитники отечества. Этим же «болел» Ролан Антонович Быков, когда в свои последние годы поехал по всему миру собирать свидетельства о простых людях войны, забытых, как бы вычеркнутых из жизни.
Воздание чести забытому герою, скромному труженику войны – тема принципиальная для нашей памяти, это часть замечательной русской традиции. Как тут не вспомнить командира «забытой батареи» капитана Тушина из «Войны и мира».
Михаил Ордовский-Танаевский: Послевоенное время исключительно жестокое. Для нас инвалиды на улицах были обыденностью, они вызывали у детей скорее любопытство. Мальчишки постарше меня иногда даже смеялись над ними. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, потому что война калечит не только тела, война калечит прежде всего души человеческие у целых поколений. К моменту, когда война кончилась, иссякли слёзы у людей – за эти пять жесточайших лет притупилось чувство сострадания. Мы сейчас оцениваем это из XXI века, а тогда было совсем другое отношение к этим людям, потому что, в принципе, пострадали-то все – и те, кто остались живы с изуродованной душой, и те, кто получили страшные увечья. Я знаю рисунки Геннадия Доброва довольно давно и давно поражаюсь мужеству этого человека. Находиться в той среде – значит сгорать, это страшно тяжело. Его творчество – настоящий подвиг любящего человека. Я в своё время снимал фильм «Не поле перейти» – об известнейших спортсменах, которые пережили ленинградскую блокаду и потом стали Олимпийскими чемпионами и чемпионами мира. Работая над фильмом, я пересмотрел огромное количество хроники ленинградской блокады. Это очень страшно – реальная хроника, не постановочная, где прожектора, самолётики, люди с гордо поднятой головой. О блокаде мне не рассказывали до тех пор, пока я сам не начал упорно спрашивать. Родители и друзья, пережившие блокаду, старались не говорить, потому, наверное, что чисто психологически к самому страшному в жизни возвращаться не хочется. Но сегодня главное, что нам остается – говорить правду о войне, о её последствиях. Память, которую мы пытаемся сохранить – сохраняет нас самих, сохраняет возможность оставаться людьми в нашей очень непростой ситуации.
Геннадий Михайлович Добров о серии рисунков «Автографы войны»
Эти работы получились у меня антивоенные. И даже когда я рисовал бывших солдат, то все равно они выглядели у меня не отважными героями без тени сомнений, а людьми, пережившими войну и в то же время сожалевшими о том, что им эту войну пришлось пережить, - что лучше бы совсем не было этой войны и что новой войны они не хотят. То есть в этой серии оказались сильны христианские идеи - не брать в руки оружие вообще. А хотя им пришлось и воевать, и побеждать, но все равно мир для этих людей был дороже, чем война. На выставках же требовалось другое. На темы войны постоянно проходили выставки - 5 лет Победы, 10 лет Победы, 15… 20… 30. Вот когда я работал над этой серией, со дня Победы прошло 30 лет, но все равно на выставках торжествовал дух героизма, дух подвига и праздника. Как бы само собой считалось, что если инвалиды войны и были в жизни, то не нужно о них вспоминать и говорить в дни праздника - ну, были и были. А на выставках торжествовали отважные пулеметчики, и даже пулеметы привозили на выставку, выставляли как экспонаты. То есть гордились Победой, гордились теми, кто больше убил врагов. И, бесспорно, это был взгляд на войну государственный, политический. На моих же рисунках выражена скорее религиозная точка зрения, мысли бывшего воина как простого человека, который сожалеет, что ему пришлось убивать, да еще, может быть, много убивать («Ночные летописи» Геннадия Доброва. Книга 2. С. 81-82)
Вечер, посвященный циклу Геннадия Доброва «Автографы войны», прошёл в Клубе «В поисках смысла» в рамках Форума «Имеющие надежду».
Запись трансляции вечера доступна по ссылке.