Он жил порывом к вечности
Человек, который вызывал восхищение, зависть, ненависть, поношение, презрение. Человек, о котором потом напишут сотни книг и брошюр, – уже через десять лет после его смерти библиография о нем имела несколько сот названий… Соловьев оказал огромное влияние на Андрея Белого, на Блока, который называл его рыцарем-монахом. Тема Прекрасной Дамы у Блока, конечно, навеяна Соловьевым. Вся блестящая плеяда русских религиозных мыслителей – о. Сергий Булгаков, о. Павел Флоренский, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, Е.Н. Трубецкой и многие другие – была бы невозможна, ее трудно представить себе без Соловьева. Он был зачинателем оригинальной, своеобразной русской религиозно-философской мысли...
Мы беседуем о Владимире Сергеевиче Соловьеве с Татьяной Николаевной Панченко, преподавателем курса русской религиозной философии Свято-Филаретовского института, канд. филос. наук
Маргарита Шилкина: 28 января исполнилось 160 лет со дня рождения Владимира Сергеевича Соловьева. Русский философ, богослов, поэт, литературный критик, публицист, стоявший у истоков духовного возрождения начала ХХ века, оказавший влияние и на религиозную философию о. Сергия Булгакова, Н.А. Бердяева, о. Павла Флоренского и многих других, а с другой стороны – на творчество поэтов-символистов Александра Блока, Андрея Белого – известен ли он сегодня хотя бы для образованных людей в своих основных идеях? Читают ли его и как его читают сегодня?
Татьяна Панченко: Слой образованных людей тонок. Уверена, что люди, читающие Н.А. Бердяева, о. Павла Флоренского и о. Сергия Булгакова, читают, конечно, и Владимира Соловьева. С другой стороны, ценители Александра Блока и Андрея Белого не могут не знать поэзию Соловьева. Сколько этих читающих, не знаю. Думаю, немного. Это нормальная судьба философа: успех, забвение, потом возвращение из небытия. Или в другом порядке. Например, Спиноза. Более века он считался неинтересным, был почти забыт, потом немцы в конце XVIII – начале XIX вв. стали его восторженно прославлять, и сейчас он занимает свое законное место на философском Олимпе. Но многие ли его читают? Владимир Соловьев – звезда не меньшей величины.
Маргарита Шилкина: Сергей Михайлович Соловьев писал о его творчестве: «И поэзия, и философия были для Владимира Соловьева лишь двумя орудиями религиозного действия. Если меня спросят, что было “специальностью” Владимира Соловьева, я отвечу: только религия, и притом, религия христианская… Создатель русской философии, он превращает философию в богословие, ученик Пушкина и Фета, он единственный из русских поэтов берет в руки лиру только для того, чтобы прославить Бога». Может ли он сегодня быть услышан? Может ли дать нам то, чего ждет современный человек? Или же откровения Владимира Соловьева уже окончательно ушли в историю мысли? Слишком восторженные, слишком горячие, слишком личные?
Татьяна Панченко: Соловьев стал страстным защитником и проповедником христианства в то время, когда религия потеряла свое всеобъемлющее значение. Христианство стало личным делом каждого: «Вместо того чтобы быть всем во всем, она (вера) прячется в очень маленький и очень далекий уголок нашего внутреннего мира, является одним из множества различных интересов, разделяющих наше внимание». Человечество пытается устроиться на земле без Бога. Именно в этом Соловьев увидел основную причину нравственного и умственного распада общества. После полутысячелетнего опыта гуманистической культуры, приведшей к человекобожию, он решил «оправдать веру наших отцов, возвести ее на новую ступень разумного сознания, показать, что древняя вера... совпадает с вечной и вселенской истиной». Это была дерзновенная задача, и ей Соловьев посвятил всю свою жизнь. Он был всегда устремлен духом к горнему, к высшим общественным и историческим идеалам. Его идеи за годы жизни претерпели значительные изменения, от многих он сам отказался. «Трудна работа Господня!» – были последние его слова перед смертью. Но даже ошибки его часто более плодотворны, чем достижения других.
Маргарита Шилкина: В 1880-е годы Владимир Соловьёв написал и опубликовал ряд работ, в которых пропагандировал идею воссоединения Западной и Восточной Церквей под главенством Римского Папы (важнейшая из них – «Россия и Вселенская Церковь»), за что подвергся критике и славянофилов, и консерваторов. Однако В.В. Розанов в статье «Размолвка между Достоевским и Соловьёвым» (1906) пишет: «В конце жизни, в глубокую минуту бессилия, он высказал, что отказывается от примирительных между православием и католичеством попыток, а умер крепким православным человеком. Таким образом, подозрение в сильной его католической окрашенности падает само собою». Насколько верна оценка Розанова? Ведь и сегодня многие люди в церкви считают Владимира Соловьева предтечей экуменизма…
Татьяна Панченко: К оценкам Василия Васильевича Розанова следует подходить с большой осторожностью. Например, в той же статье он пишет, что Соловьев «рационален, прост и внутренне прозаичен». Можете ли Вы с этим согласиться? У Розанова много статей о Соловьеве, и в каждой – новый его образ. Василий Васильевич не стеснялся иметь одновременно сто мнений об одном предмете и когда-то вполне откровенно объяснил это молодому Корнею Чуковскому. Что же касается сути дела… Много лет жизни отдал Соловьев делу воссоединения Церквей, разочаровался в возможности его реализации в ходе земной истории и перенес в конец мирового процесса, в план эсхатологический. Последнее свое слово о воссоединении Церквей он сказал в «Легенде об Антихристе». Умер ли Соловьев «крепким православным человеком»? Оставим это утверждение на совести Розанова, тем более что не вполне понятно, что Розанов имеет в виду. Мы знаем только, что перед смертью Соловьев исповедовался и причастился. Он никогда не был церковным человеком. Он не был ни православным, ни католиком, ни протестантом. Интересно, что когда распространился слух о его переходе в католицизм, он пошутил: «Меня считают католиком, а между тем я гораздо более протестант, чем католик». И в каком-то смысле был прав, т. к. в своем христианстве более всего полагался на Слово Божие и личное Откровение. Все исторические церкви казались ему неполным воплощением христианской истины, этапами развития Богочеловечества. Он жил предвкушением грядущего «вселенского христианства» и чувствовал себя членом вселенской Церкви. Несомненно, его идеи оказали влияние на развитие экуменического движения в 20–30-е годы ХХ в.
Маргарита Шилкина: В литературе можно встретить утверждение, что именно Владимир Соловьёв вдохновил Ф.М. Достоевского на создание образа Алеши Карамазова. Можете что-нибудь об этом рассказать?
Татьяна Панченко: Это мнение, действительно, было довольно распространенным. Однако такой важный свидетель, как Анна Григорьевна Достоевская, считает, что Владимир Соловьев был прообразом не Алеши, а Ивана Карамазова. И с ней многие тоже согласны. Недаром именно Иван излагает в романе идею теократии, над которой в это время начал работать Соловьев. Представьте себе, братья-антагонисты Иван и Алеша, оба «списаны» с Соловьева, так широк он был и так разен.
Вы можете прочесть о Владимире Соловьеве беседу прот. Александра Меня «Владимир Сергеевич Соловьев».
