«Он был украшением Латвийской православной церкви»

Будучи настоятелем Свято-Евфросиниевского храма в Карсаве, отец Виктор был известен далеко за пределами Латвии. Отец Виктор учился у архимандрита Тавриона (Батозского) и старался быть продолжателем его дела церковного возрождения: Писание на литургии у него звучало на русском языке (прихожане практически все были русскоязычные), всегда было две проповеди – после Апостола и после Евангелия, анафора читалась вслух, царские врата были открыты. Хор был, но пели обычно всем храмом. Пока хватало сил, о. Виктор старался так служить литургию каждый день.

По примеру пустыньки отца Тавриона под Елгавой в Карсаву тоже всегда мог приехать любой паломник – и получить приют, стол, а главное – общение. Общие трапезы после службы так же трудно забыть, как и само богослужение. Отец Виктор всегда был открыт к общению на самые разные темы.

Порой за литургией его маленького деревенского храма собиралось до 100-150 причастников. Часто среди собравшихся были паломники из Преображенского братства, приезжавшие из разных городов – Москвы, Петербурга, Твери, Екатеринбурга и других.

Конечно, так было в Карсаве не всегда. Отец Виктор вспоминал, что когда только приехал туда, в храме было лишь несколько пожилых прихожан и только через три-четыре года постепенно стали приходить новые люди.

В течение нескольких лет Преображенское братство проводило там свои детские лагеря и выезды нововоцерковленных на Светлые седмицы. Отец Виктор и сам некоторое время проводил оглашение по системе отца Георгия Кочеткова.

Общение с Преображенским братством не ограничивалось Карсавой: отец Виктор не раз приезжал на конференции Свято-Филаретовского института в Москву, участвовал в ежегодных встречах братства, публиковался в журнале «Православная община». Там опубликованы его воспоминания о духовных учителях – архимандрите Таврионе (Батозском), архимандрите Серафиме (Тяпочкине) и схиархимандрите Косме (Смирнове).

Воспоминаниями об о. Викторе делятся духовный попечитель Преображенского братства священник Георгий Кочетков и братчики.

Священник Георгий Кочетков: Этот год – особый: в мае ушел Никита Алексеевич Струве и вот теперь отец Виктор (Мамонтов).

С отцом Виктором у нас были самые замечательные годы общения и сотрудничества, которые, я надеюсь, были очень важны и для него. В то время он постоянно участвовал в наших конференциях, которые проводил Свято-Филаретовский институт. Он не был великим мыслителем или богословом, но он был замечательным человеком и замечательным пастырем. Когда отец Виктор говорил, его всегда было очень приятно слушать, особенно его любили наши сестры. У него была хорошая, добрая русская душа, которая не часто встречается, к сожалению, особенно среди священников. Возможно, он был слишком доверчив, но это ведь тоже очень по-русски. Он действительно был образом настоящего русского священника, который можно ставить в пример другим.

Я вспоминаю, что он старался вести оглашение, но, увы, это у него не получилось – люди пользовались его мягкосердечием. Оглашение все-таки требует организованности, даже строгости. Люди, приходящие в церковь, часто бывают такими, что за ними, как говорится, глаз да глаз нужен. Искушений очень много, оглашаемые всегда люди сложные, и катехизатору нужно это учитывать. А отец Виктор был очень мягким, смиренным человеком, он не мог строго ставить границы, не умел. Ему было трудно вовремя кого-нибудь немножко поругать, как-то помочь человеку осознать себя критически.

Конечно, отец Виктор страдал за свои убеждения, подвергался давлению со стороны архиерея и не только. В общем-то его мало кто поддерживал и понимал. А с другой стороны, в конце жизни некоторые начали делать из него чуть ли не идола, чуть ли не икону, причем делали это грубо, искусственно, как-то идеологически. Но его замечательные качества и черты и так прекрасно были видны, об этом совершенно не нужно было кричать. Мне было немного жаль, что в последние годы его жизни, где-то в конце 2000-х годов, это приобрело такой оборот.

Конечно, отец Виктор был украшением Латвийской православной церкви. У меня в сердце он оставил самое теплое, близкое, родное, родственное чувство. Он всегда был в братстве как дома, а мы были у него в Карсаве как дома. Нам действительно есть за что благодарить Бога.

Иоанна Калниня: Отец Виктор болел за церковь, за ее состояние. Он старался собирать ее в тех условиях, в которые Господь его поставил. Оказавшись в деревенской церкви – в храме, где почти не было прихожан, он служил Литургию, не оставляя надежды, что Сам Господь через него будет собирать Свою церковь. Всегда был открыт к каждому человеку, искавшему путь к Богу, и при этом был очень личностным в общении: для каждого находил нужный момент и слово.

Чаще всего отец Виктор приглашал к общению после совместного служения литургии и причастия Святых Христовых Тайн. А Литургия в Карсавском храме Святой Евфросинии Полоцкой была чем-то особенным. После ранней утрени (почти по монастырскому чину), отец Виктор говорил слово перед исповедью. Затем начиналось совместное служение: отец Виктор читал все молитвы литургии вслух, четко и ясно (многие на русском языке), пели все. Когда наступал момент проповеди, в храме воцарялась тишина, ловили каждое слово. У меня неоднократно возникало чувство, что во время проповеди он смотрит прямо на меня и лично мне говорит. Но так чувствовали и в этом признавались многие.

В самые трудные моменты жизни отец Виктор говорил: «Смотри по сторонам и ищи, кому хуже, кто нуждается в помощи, — и помогай». Это был для меня первый опыт жизни не ради себя и своей семьи.

Никогда не забуду первую литургию в Карсаве: после причастия мы со старшим сыном остановились напротив открытых Царских Врат и действительно не знали, «на небе мы или на земле». Когда запели 33-й Псалом, к нам подбежали и дали в руки богослужебную книгу, чтобы мы могли прославлять и благодарить Бога вместе со всей церковью. А потом была первая беседа: отец Виктор сидел спиной к окну, лица его я не видела, только свет окружал его. Не помню, какие я задавала вопросы, но на все он отвечал одно: «Тебе нужно на оглашение». Потом я узнала, что это такое, и по доверию пошла.

Он всегда руководствовался принципом, что один христианин – не христианин. Для него это было невозможно. Пройдя оглашение, наша группа не захотела расставаться, что было так естественно, ведь мы прожили столь важный период вместе. Я часто после этого ездила в Карсаву и звонила отцу Виктору, спрашивая совета, пока однажды не услышала: «У тебя есть община, они тебя знают. Спроси у братьев и сестер». Он старался поставить человека на ноги так, чтобы тот научился жить не для себя, а мог помогать другим. И в этом он был последователем отца Тавриона, который собирал церковь в самые трудные для нее времена, уча прежде всего тех, кто мог потом научить других.

После оглашения мы вместе ходили в храм на Литургию. Отец Виктор вдохновлял нас, говоря: «Вы должны быть как закваска. Будете вместе молиться – и прихожане к вам потянутся». Раз в неделю мы встречались, читали вместе Евангелие, учились жить по нему, помогая друг другу. Помню слова отца Виктора, сказанные мне однажды и которые я не сразу поняла: «Чем чаще вы собираетесь вместе, тем лучше – в это время Царство Небесное созидается». Для отца Виктора было важно, чтобы мы, будучи христианами, несли свет в мир, как и сам он это делал по образу Христа.

В то время в Карсаву часто приезжали братья и сестры из Преображенского братства. В Карсаве проходили лагеря с детьми и подростками Братства. Братская жизнь для меня тогда была чем-то внешним, но привлекала открытостью и глубиной отношений. Однажды к нам в Ригу приезжали паломники, рассказывали о Свято-Филаретовском институте, и мне в голову пришла мысль получить духовное образование. Помню, как я приехала к отцу Виктору за благословением. Он внимательно на меня смотрел, а я не скрывала своей радости... И он благословил, сказав тогда: «Есть образование от низших, а ты сейчас идешь получать образование от высших. Не списывай, потому что оценки будет ставить Сам Господь». Поставив меня на этот путь, он был за меня уже спокоен, я это чувствовала.

Татьяна Авилова: Первый образ, возникающий в памяти о нем – встреча в храме, куда с утреннего поезда вваливалась вся наша воскресная школа и вдруг оказывалась сразу же в родном доме, в тишине и радости встречи одновременно. Шла литургия, за которой отец Виктор приветствовал всех и, конечно же, причащал. И начиналась наша совместная жизнь как увлекательная школа любви к Богу и друг к другу. Он, строгий монах и аскет, как-то умудрялся быть в самой гуще нашей жизни, наших детских и недетских проблем, которые уходили и разрешались всегда, наполняя нас благодарением Богу и тому, кто предстоял пред Ним за нас – отцу Виктору.

Мы с дочерью Аленой приезжали туда и отдельно от воскресной школы, однажды на всю Страстную неделю и Пасху. И с этим у меня возникает еще образ батюшки Виктора – зовущего всех выйти в рассвет смотреть, как играет солнце после Пасхальной службы и праздничного ночного стола…

Смены лагерей выматывали своим почти круглосуточным напряжением. И когда уезжала одна смена, а другая была еще в пути, о. Виктор звал нас к себе домой, и там мы, забыв обо всем, проживали с ним день – в его воспоминаниях, рассматривании альбомов и писем, связанных с Мариной и Анастасией Цветаевой, которая была его крестной, в неспешных разговорах. И к концу дня этой божественной внутренней тишины, которую вливал в нас отец Виктор, уходили, полные сил и вдохновения на новое служение.