Настоящая община у тех, кто живет как община. Ответ Павлу Лукину

В статье главной причиной расцерковления было названо то, что в реалиях современной православной жизни общинная жизнь находится в крайне латентном состоянии или вообще отсутствует. Материал получил различные отклики, в том числе недавно на Правмире была опубликована статья Павла Лукина. Так как автор представляет свою статью как реакцию на мои размышления, то считаю необходимым на это ответить.

Сразу стоит оговориться, что статья об умозрительном социально-историческом или социо-культурном явлении общины в ответ на статью об общине церковной может быть как дополнение, но не как спор. Второе окажется смешным, а вот первое – будет полезным. Поэтому и данный текст – это не столько спор с автором, сколько продолжение темы и чуть-чуть золушкин труд: отделение просо от мака.

Часто люди, критикующие общину, воспринимают ее прежде всего, как некую форму социализации, когда в церковном понимании община – это, прежде всего, духовное понятие, центром которого является, как об этом верно написал Павел, κοινωνία. Этот термин имеет широкий спектр коннотаций, но центральным в христианском контексте является именно общение. Поэтому в христианском контексте община – это качество общения, а не форма организации индивидуумов, что я и пытался показать в статье, возможно, не очень внятно и доходчиво. Община – это пространство воплощения главной заповеди Нового Завета, это пространство формирования отношений любви, такой любви, которой мир ранее не знал, которая открылась через Иисуса Христа, и которая теперь собирает всех людей в одну любящую семью братьев и сестер, детей Отца Небесного. Конкретная земная община и должна стать воплощением такой вот реальности, которая и есть Церковь с большой буквы. Община как локальное воплощение Церкви, экклесии, собрания. Поэтому повествование о крестьянской общине в данном случае совершенно неуместно.

«Раннехристианская община была нужна для выживания»

Такой утилитарный подход к общине: зачем она нужна. Но община появилась в раннем христианстве не потому, что она зачем-то была нужна, а как плод любви ко Христу и друг другу, как плод действия Духа Святого, собирающего людей в союз любви, который мы называем Церковью. Конечно, в конкретный исторический период все это могло в той или иной степени принимать формы той социальной и исторической реальности, в которой люди жили, так как христианство совершается в истории. Но все эти формы – вещь вторичная. Поэтому, говоря об общине с церковных позиций, мы говорим о κοινωνία.

Вообще, общность, общины – это нормальная и естественная форма существования человека. Человек – существо общественное, думаю, этот тезис не нуждается в обосновании. В определённом смысле человек всегда живет в какой-то общине. Не важно, это средневековая деревня или современный мегаполис. Всю историю человечества существуют разные общности: родовые, племенные, семейные, профессиональные, этнические, религиозные и т. д. Но именно христианство претендует на такую общность, которая является подлинно свободной, то есть не обусловленной какими-то внешними факторами: социальными, родовыми и пр. Именно поэтому в раннехристианской общине происходили вещи просто революционные для того исторического периода: в тесное общение входили люди разного пола, социального положения, рас. Иудей мог оказаться за одним столом с женщиной-рабыней из язычников и римским аристократом. Именно поэтому община – это самое свободное пространство в этом мире, потому что все иные человеческие сообщества несут отпечаток несвободы, обусловленности, границ, которые очень трудно или невозможно преодолеть. У общины тоже есть границы, твердые границы, но это границы для зла и нелюбви любого толка.

Тут важно понимать, что я употреблял термин община как синоним слова церковь. То есть, община в моем понимании – это воплощение Церкви в конкретной реальности. Потому что Церковь – это не какое-то абстрактное пространство. Церковь всегда должна воплощаться, как это было на Пятидесятницу, в день рождения Церкви, когда она воплотилась в конкретной общине учеников Христа, которых объединяла в теснейшие узы любви не внешняя опасность, а любовь Христа и сила Его воскресения. Конечно, все остальные факторы могли способствовать сплочению или, наоборот, разобщению общины, но, в любом случае, они были вторичными. Первичной была Любовь Отца, которая через Христа соединяла людей в одну общность.

Почему очень часто идея общины вызывает отторжение?

Проблема заключается в том, что часто не различают такие понятия, как личность и индивидуальность, коллективизм и соборность. Более подробно об этом я говорю в этой статье, опубликованной в 2015 года на Богослове. Каждый человек является индивидуальностью, индивидуальные черты можно найти и у животных, но личностность – это то, что нужно раскрыть и актуализировать. Как пишет митр. Иоанн (Зизиулас) в своем труде «Общение и инаковость», личность существует только в общении. В этом смысле бытие личности реляционно. Митр. Иоанн (Зизиулас) говорит о троическом богословии, где все Лица Св. Троицы находятся в тесном общении, в «круговороте» любви, как об этом писали св. отцы. Отец есть, потому что есть Сын и Сын есть, потому что есть Отец. И в этот «круговорот любви» призван войти и человек через Христа. Индивидуализму противостоит не коллективизм, а соборность. Но соборность возможна только через личностность. Поэтому община – это пространство подлинного общения, подлинной любви, а значит, и рождения личности. Нас 70 лет давили коллективизмом, поэтому у людей выработалась где-то негативная реакция на всякие общности, и этому противопоставляется ортодоксальный индивидуализм и субъективизм. Но это проблемы никак не решает, потому что индивидуализм – это обратная сторона коллективизма, также, как и церковный модернизм, – обратная сторона церковного фундаментализма. И все это на самом деле не приводит ни к рождению личности, ни к свободе, которая является прямым плодом личностности и личности. «Коллективизм есть подавление личности, подавление человека коллективом, массовым началом», в то время как «соборность, коммюнотарность есть внутреннее, качественное начало в человеке, в самой его личности», пишет Н. А. Бердяев.

«Ни к раннехристианским, ни к крестьянским общинам никакого отношения не имеет»

Будем избегать смешения понятий. Крестьянская община – это, прежде всего, форма социализации, а христианская община – это форма воплощений отношений любви. Любовь может быть и в крестьянской общине, но в ней она не будет центральной составляющей, стержневой для данной общины, потому что стержнем тут будет именно выживание, в то время как в христианской общине именно любовь будет главным мотивом собирания. И именно поэтому современная община, не то что может, а именно должна, «иметь отношение к раннехристианской общине». И объединять их будет Христос и отношения любви через Христа между братьями и сестрами. И поэтому я свято верю, что если разных христиан членов настоящих христианских общин из разных исторических периодов на машине времени привезти в разные общины в разные периоды истории, в разные страны, то они везде узнают общину Христа, несмотря на различия в культуре и менталитете. Потому что мы верим в Единую и Соборную Церковь, преодолевающую как время, так и пространство.

«Либо обычные приходы, либо средневековые»

С позиции истории и социологии – это, может быть, и так, но с христианских позиций, никакие жесткие вертикальные иерархические структуры (ордена) не могут отменить реальности любви и общины, как воплощения этой любви, как воплощения Церкви. И мы видим, что все историю христианства такие общины были, и опыт подлинный общинной жизни есть как в западной, так и восточной церкви при наличии всякого рода жестких вертикальных структур. Как показывает опыт, опыт прежде всего Самого Христа и Его общины, что эти структуры ничего не могут сделать с общиной людей, которые хотят жить вместе по заповеди любви, а не по иерархической вертикали. При этом важно понимать, что любая общность, выходящая за численные переделы пяти человек, требует каких-то форм и организации. Любая общность подвержена риску, когда эти формы собою могут затмить содержание. Но это не значит, что теперь всякую форму и организацию нужно клеймить, как жесткую вертикаль.

«Даже «хорошая» община – вещь, подходящая не всем»

Если под общиной иметь ввиду не форму, а содержание, сообщество, где отношения построены по принципу любви, то община на самом деле — единственное место, подходящее всем, но, увы, не всеми принимаемая. В этом смысле Церковь и есть община, которая должна родиться в Царство Божие, которое и есть одна большая община детей Божьих. Поэтому сказать, что община – вещь, подходящая не всем, в контексте церковном можно только будучи приверженцем доктрины двойного предопределения Кальвина, ну или если смотреть на общину чисто с позиций социально-исторических или социально-психологических.

«Лучше не прилепляться душой и телом»

Прилепляться душой и телом, ни к какой структуре, конечно же, не надо, а вот к братьям и сестрам вполне даже можно, главное это делать через Христа. Никто же не скажет: зачем тебе одна семья, не закукливайся, поживи здесь, поживи там, главное, чтобы эти семьи не пересекались. Думаю, такой подход к земной семье навряд ли понравится человеку не только с христианским мировоззрением, но и просто с хоть сколько-нибудь традиционными взглядами. Так почему мы можем считать это нормальным для семьи духовной? Почти всегда все забывают или не знают, что один из основных факторов общины, который напрямую вытекает из любви – это ответственность. Границы ответственности должны быть у каждого человека. Членство в общине, любовь члена общины к своим братьям и сестрам выражается, прежде всего, в ответственности за то пространство, в котором человек находится.

«Не “общинность” – но общение»

Общение – это ключевой момент христианской жизни. Но в том то и дело, что подлинное общение и приводит к общине. Община – это и есть добрый плод настоящего общения. Если общение подлинное, оно не может не иметь своей целью общину, а иначе это просто контакты, без всякой ответственности, без всякой глубины. Сутью общины является общение. Христианская община – повторю — это не форма организации людей, это качество их общения.

Наконец, три вопроса членам церковной общины

В статье, о которой мы говорим, автор приводит вопросы, на которые, мне кажется, было бы очень интересно ответить.

Кто определяет дискурс? Иными словами, кто определяет идеологию данной группы и её словесное оформление?

Вообще дискурс христианской общины определяет Бог. Это звучит наивно с позиции неверующего человека, но совершенно нормально для человека верующего. Конечно, в эмпирической действительности человек вполне может узурпировать Божью власть, что не редко и происходит, к сожалению, но снова повторюсь, что это не отрицает наличие и подлинных общин, и подлинного старшинства. Конечно, Бог действует через людей, поэтому в общине всегда будут старшие. Старшие – это те, у кого есть больший опыт, кто ближе Богу, кто больше всех служит. «Иными словами, кто определяет идеологию данной группы…». Если «идеологией» назвать церковность и жизнь по евангелиию, то она давно определена Христом. Если у какой-то группы есть иная , объединяющая ее идеология, то она уже априори не может быть христианской общиной, потому что христианская вера – это не идеология, а дух. Может быть, со светских позиций это и может выглядеть как какая-то идеология, но это чисто со светских, а какой смысл рассматривать церковный вопрос в церковной среде с позиций чисто? При этом в общине обычно объединены люди разных культурных, политических, эстетических, общественных взглядов.

Кому принадлежит собственность данной структуры?

Любая община может как-то устраиваться в эмпирической действительности, это естественно. Формы этого устройства будут зависеть от реальности, где эта община находится. Инославные общины в России регистрируются как религиозные организации и группы, получают юридическое лицо и на этом основании владеют какой-то собственностью. Православные общины не могут быть зарегистрированы как религиозные организации, так как уже являются членами религиозной организации РПЦ МП, но они могут при желании организовать какой-нибудь некоммерческий фонд или этого не делать.

Что происходит с людьми, которые по тем или иным причинам уходят из этой общины? Не только в моральном, но и в материальном смысле. Они имеют право на свою долю в общинном имуществе?

Здесь мне кажется надо рассматривать каждый случай отдельно. Например, если какая-то община построила храм, и кто-то потом из этой общины вышел и претендует на собственность, то можно ему отдать колокол. Если был построен ребцентр, то можно заставить реабилитантов выплачивать какой-то процент ушедшему общиннику. От машины, принадлежащей машине, можно колесо отдать. Вообще, много может быть вариантов, тут каждый случай, повторюсь, надо рассматривать отдельно.

«Важнее всего для всех думающих людей не “общинность”, а свобода»

Такая селекция мне представляется сомнительной: делить людей на думающих и не очень с приписанными для целой группы заранее заданными приоритетами. Но тем не менее надо сказать, что христианской общины не может быть вне свободы, потому что в христианстве не может быть отношений вне свободы. Христианская община – это апофеоз свободы в этом мире. Потому что именно община, как место подлинного общения, и становится пространством рождения личности, а только личность и может быть свободной. Поэтому христианская община – это и есть союз любви, который возможен только в свободе. Все остальные формы общности несут в себе тот или иной элемент несвободы, только Церковь, полнота которой раскрывается в общине и дарует полную свободу, потому что именно там мы встречаем Христа и ближнего, именно это кратчайший путь к Отцу Небесному и Его Царству Божьему.