«Лишь бы церковь была жива...»
Епископ
Вряд ли однокашники Василия Беллавина по духовной академии, прозвавшие его в шутку «патриархом», могли помыслить о его будущей канонизации. Он был обычным студентом, разве что отличался спокойным нравом и общительностью. Инспектором академии во время его учебы был будущий епископ Таврический Михаил (Грибановский), соучениками — будущий священномученик Кирилл (Смирнов), будущий митрополит Антоний (Храповицкий) и следующий за ним патриарх Русской церкви Сергий (Страгородский).
Служение будущего патриарха сначала на территории нынешней Польши, а затем в Америке подарило ему уникальный опыт, которого не имел, пожалуй, ни один другой иерарх Российской церкви. В Холмской епархии ему пришлось столкнуться с жизнью в обществе, в котором наряду с православными немалое место занимали католики-униаты и иудеи. И здесь его умение находить общий язык с разными людьми, поразительная толерантность и доброжелательная ирония, которую отмечали его собеседники, очень помогали. Духовный авторитет молодого епископа признавали не только православные, но и католики и даже иудеи.
В Алеутско-Аляскинской епархии, которую епископ Тихон возглавил в 33 года, ситуация была иная. В отличие от Российской империи, где приходы не имели права собственности и права юридического лица, здесь любая группа мирян могла совершенно законно организовать свой приход. В то же время церковь здесь была абсолютно отделена от государства.
Владыка начинает не просто посещать приходы – он входит в приходскую жизнь, вникает в нужды верующих, не боясь совершать необходимые изменения, в частности, в отношении языка богослужения. Еще до появления епископа Тихона в Америке начали переводить богослужение на английский язык, но при нем этот процесс ускорился и перевод был завершен.
Владыка Тихон открывает в США монастыри и семинарии, инициирует разработку нового приходского устава и пишет достаточно радикальные отзывы по поводу возможности церковных преобразований. По мнению епископа Тихона, церковная жизнь должна созидаться снизу: со стороны активных мирян и активного же духовенства.
Не дожидаясь поместного собора, он добивается благословения Синода на осуществление некоторых своих предложений у себя епархии. В частности, приходской устав в его епархии довольно близок уставу, принятому впоследствии на Поместном Соборе 1917-1918 годов. Он проводит в 1907 году собор Русской Православной Греко-Кафолической Церкви в Америке. Даже само название собора призывало в церковь всех православных американцев, а не только русских, проживающих в Америке.
Такого оживления в жизни американской епархии (при епископе Тихоне из Алеутской она превратилась в Северо-Американскую) не было ни до, ни после него. Перед его отъездом в епархии было более ста приходов, 113 приходских школ, четыре журнала на разных языках и почти полмиллиона прихожан.
Впереди архиепископа Тихона ждала Ярославская, затем Виленская епархии, а с 1918 года — трудные семь лет жизни в качестве патриарха Русской церкви. Приехав в Россию, он сближается с епископом Рыбинским Иосифом (Петровых), будущим главой иосифлян, не принявших лояльную к советской власти позицию митрополита Сергия (Страгородского), и с митр. Агафангелом (Преображенским), которого впоследствии назначит одним из своих местоблюстителей.
С началом Первой мировой войны архиепископ Тихон эвакуируется из Литвы в Москву. Здесь он начинает заниматься пастырской деятельностью: много служит и проповедует и постепенно приобретает авторитет доброго архипастыря. Именно благодаря этому, когда в 1917 году происходят выборы в Московской епархии, митрополитом Московским выбирают именно его — еще недавно малоизвестного архиепископа Литовского.
Патриарх
А вскоре на Поместном соборе митрополит Тихон неожиданно становится одним из претендентов на патриарший престол. Выборы претендентов проходили 31 октября 1917 года. В этот день в Царском Селе пролилась первая мученическая кровь от руки большевиков: был убит протоиерей Иоанн Кочуров, которого митрополит Тихон лично знал по служению в Америке.
Из трех кандидатов в патриархи одного называли самым умным – митрополита Антония (Храповицкого), другого самым строгим — митрополита Арсения (Стадницкого), а третьего – самым добрым – митрополита Тихона (Беллавина). Ему и суждено было возглавить русскую церковь в самые жестокие годы за всю ее историю. Избранного патриарха поддержали сотни тысяч людей, пришедших в день интронизации крестным ходом к Успенскому собору в Кремле.
Следует отметить, что обязанности патриарха не были слишком широкими. Оставаясь епископом Москвы, он не мог, например, своей властью запретить в священнослужении какого-либо епископа или заставить его делать в его епархии то, что тот не считал нужным. Патриарх мог только поставить подобные вопросы в Синоде. Даже в случае конфликта между епископами патриарх мог действовать только тогда, если они сами к нему обращались за помощью. Если же такого доверия не было, епископам предписывалось обращаться в Синод. Основное управление церковью в периоды между поместными соборами было предписано Синоду и Высшему церковному совету.
Патриарх Тихон начал свое патриаршество с мирной, но непримиримой борьбы с большевистской властью, однако вскоре был вынужден, защищая церковь, пойти путем все больших уступок. В своем первом патриаршем послании (январь 1918 года) он анафематствует всех, кто совершает кровавые расправы и призывает верующих к мирному противостоянию злу. Для этого он предлагает объединяться в духовные союзы для защиты церкви:
«А вы братие, архипастыри и пастыри, не медля ни одного часа в вашем духовном делании, с пламенной ревностью зовите чад ваших на защиту попираемых прав церкви православной, немедленно устрояйте духовные союзы, зовите не нуждою, а доброю волею становиться в ряды духовных борцов, которые силе внешней противопоставят силу своего святого воодушевления, и мы твердо уповаем, что враги Церкви будут посрамлены и расточатся силою креста Христова, ибо непреложно обетование самого Божественного Крестоносца: „Созижду Церковь Мою и врата адовы не одолеют ей" (Мф. 16, 18)».
Через 9 месяцев, когда Поместный собор уже был разогнан, патриарх обращается в своем новом послании 26 октября 1918 года к Совнаркому, обвиняя большевистскую власть в «реках пролитой крови братьев наших, безжалостно убитых по вашему призыву», а главное — в том, что она соблазняет невежественный русский народ, толкая его на убийство и насилие.
Гонения
После этого патриарх пережил три ареста в 1918, 1919 и 1922 годах. На его глазах происходили антицерковные большевистские акции по вскрытию и изъятию мощей, по изъятию церковных ценностей и созданию обновленческой большевистской церкви.
Каждый раз эти акции могли привести к полному уничтожению церкви, но этого не происходило. Например, при изъятии святых мощей большевики не трогают антиминсы — и таким образом у церкви есть возможность канонически совершать таинства. А в случае создания обновленческой церкви все «тихоновские» приходы власть обязывала перейти в обновленчество в течение 3 месяцев до августа 1923 года, иначе они объявлялись вне закона. Но это постановление было отменено большевиками в самый последний момент. Давление на патриарха с каждым годом усиливалось: власть требовала уступок, за которые не уничтожала церковь до конца.
Однако патриарх Тихон, насколько мог, старался избегать компромиссов. В 1920 году после закрытия Сергиевой лавры он пишет в своем послании:
«Наш знаменитый историк Ключевский, говоря о преподобном Сергии и значении его и основанной им Лавры, предвещал: “Ворота Лавры Преподобного затворятся, и лампады погаснут над гробницей только тогда, когда мы растратим без остатка весь духовный нравственный запас, завещанный нам нашими великими строителями Земли Русской, как преподобный Сергий”. Ныне закрываются ворота Лавры и гаснут в ней лампады. Что же? Разве мы уже не растратили внешнее свое достояние и остались при одном голоде и холоде? Мы только носим имя, что живы, а на самом деле уже мертвы. Уже близится грозное время, и, если не покаемся мы, отнимется от нас виноградник Царствия Божия и передастся другим делателям, которые будут давать плоды в свое время».
Патриарха Тихона не расстреляли в 1923 году только потому, что незадолго до этого произошедшая расправа над католическими архиепископом Цепляком и каноником Будкевичем ухудшила дипломатические отношения России с другими странами. Патриарха даже освобождают от ареста в обмен на его выражение лояльности к власти. Несмотря на то, что он пишет требуемые от него послания и вынужден в них признавать, что теперь он «не враг советской власти», он старается избегать компромиссов везде, где это возможно. Кроме того, он находит способы выразить свое мнение, несмотря на то, что свои послания к народу теперь он вынужден согласовывать с ГПУ (Государственным политическим управлением при НКВД РСФСР).
Например, в день своего освобождения он участвует в погребении отца Алексея Мечёва, но не идет в храм, находящийся в руках обновленцев, а идет непосредственно на могилу отца Алексея, тем самым показывая свое отношение к обновленческой церкви. Он располагается в Донском монастыре, в котором провел большую часть своего заключения. Он даже повесил ироничное объявление у себя в приемной «По вопросам контрреволюции не обращаться».
Известны слова патриарха: «Пусть мое имя погибнет для истории, лишь бы церковь была жива. Если бы я знал, что обновленцы так много преуспели, я бы не вышел на свободу». Тем не менее после освобождения патриарха многие возвращаются из обновленчества в патриаршую церковь с покаянием.
После выхода на свободу он стал слабеть, вскоре был убит его келейник, после чего патриарха госпитализировали. Он сделал распоряжение о назначении трех местоблюстителей патриаршего престола на случай своей смерти. Это были наиболее близкие ему люди: митрополит Казанский Кирилл (Смирнов), митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский) и митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Все они ныне прославлены церковью — митрополиты Кирилл и Петр в чине священномучеников, а митрополит Агафангел — в чине священноисповедника.
В больнице патриарх продолжал работать. Каждый день его, больного, посещал митрополит Петр (Полянский), который вел переговоры с Тучковым, секретарем специального отдела ГПУ, в задачи которого входила борьба с церковью. ГПУ теперь требовало от патриарха подтверждения еще большей лояльности в новом послании, а также того, чтобы всех епископов поставляли по их указке. Митрополит Петр предлагал послание написать, а на назначение епископов не соглашаться. Несмотря на сомнения и споры с митрополитом Петром, патриарх подписывает это послание буквально в последний день жизни, 7 апреля 1925 года. Оно появилось в большевистских газетах в сильно отредактированном ими виде, но главным событием была кончина патриарха.
Доподлинно неизвестно, умер ли патриарх Тихон своей смертью, — исследования не проводились, а слухи ходили разные. Однако понятно, что изматывающая политика уступок и новые терзания отбирали у него последние силы.
Неизвестно, как сложилась бы жизнь патриарха Тихона и жизнь церкви под его руководством в других условиях. Очевидно одно: он явил себя подлинным аристократом духа, стоявшим за церковь и не думавшим о себе до последних минут своей жизни.
