Как вернуться к себе настоящему

Антропологическая катастрофа, ставшая закономерным итогом советского безбожного и бесчеловечного «эксперимента», стала ясно видима в последние 20 лет. Даже малая степень свободы, появившаяся в стране в 1990-е годы, у многих вызвала не желание покаяния и изменения жизни, а жажду консервации советского прошлого. Л.Д. Гудков, директор Левада-центра, представляя итоги программы «Советский простой человек», подчеркивал: «Мы поняли, что советский человек никуда не уходит». Массово даже молодежь, рожденная в 90-е годы, воспроизводит черты и ценности Homo soveticus.

Но при этом примеры независимых от государства волонтерских движений, привлекающих 1,5% населения; примеры частных фермерских хозяйств; частных школ с альтернативной системой образования; краеведов, возвращающих своим соседям историю малой родины; растущий интерес к истории своего рода и семьи, и наконец, рождение в 1990-м году братского движения в церкви, которое, несмотря на огромное противодействие, растет и развивается, – все это говорит о том, что возрождение в человеке личностного начала, выход из глубинного повреждения возможен. Это утверждение ставит вопрос о возможных путях и формах такого возрождения.

На сегодняшний день обращение именно к возрождению человека, его личности является наиболее реальным, если не сказать единственным, путем возрождения общества. Начинать сегодня с возрождения общественных и государственных институтов бесперспективно.

В докладе делается попытка показать, почему, на каких основаниях можно утверждать, что покаяние и возрождение советского человека возможны? Какие внутренние критерии позволяют сделать такой вывод по отношению к конкретному человеку? Можно ли утверждать, что есть пути, на которых подобные перемены могут быть характерны если не для всех, то для многих людей? В качестве одного из плодотворных таких путей будет рассмотрена длительная полная катехизация и вхождение по ее итогам человека в православную общину и братство.

С другой стороны, исторически длительная сохранность «советского человека» ставит и другой вопрос: может ли быть такая глубина поврежденности человека, своеобразная «точка невозврата», после которой результаты советского эксперимента становятся необратимы?

Человек конца 80-х – начала 90-х годов в массе своей оказался совершенно не готов к перестройке. Все бурные движения того времени, все усилия за и против чего угодно, не касались одного – собственно человека, который вдруг оказался в центре исторических перемен. О том, что происходит в душе, в сознании, в чувствах миллионов людей, что они думают, оставшись наедине с собой, какой человек должен вдруг так быстро и неожиданно из послушного человека массы стать субъектом истории, наконец, что может произойти в стране, если советский человек окажется не способен меняться в соответствии с меняющимся обществом с такой же скоростью и глубиной – об этом не думал никто.

Годы распада советской власти, 1970-е – первая половина 1980-х годов, были не менее опасными для нравственной и духовной жизни человека, чем все предыдущие. Прямые репрессии сменились на утонченные технологии работы с нравственностью и психикой человека, его сознанием и подсознанием. Закладывался внутренний механизм, который мог работать независимо от изменившихся социально-политических обстоятельств. Плодом этих усилий советского идеологического аппарата стала раздвоенность, неспособность к критической самооценке и адекватной оценке жизни общества и государства многих и многих людей. Сознательно формировался такой человек, который был не способен к покаянию и возрождению себя и страны. Он может долгое время жить в различных социально-политических условиях, адаптироваться к ним, не меняясь сам, тем самым делая неэффективными все внешние реформы.

Основные характеристики советского человека как массового типа коллективного человека, сформированного тоталитарным режимом, неоднократно назывались в различных исследованиях. Можно попробовать выделить несколько характерных типов (образов) жизни человека в Русской православной церкви и в советском обществе, которые развивались с конца 1920-х и с которыми общество подошло к кризису 1990-х, а также соответствующих им личностных портретов. В данной типологизации я буду опираться на анализ сочинений «Мой путь к Богу и в Церковь», написанных оглашаемыми в 1990-е и 2000-е годы и опубликованных с их согласия без указания имени; на материалы глубинных интервью с семью членами Русской православной церкви, которые до воцерковления имели опыт партийной и комсомольской работы, другой идеологической работы, например, на кафедре научного коммунизма; а также на собственный опыт жизни в этой среде. Это позволит показать, что феномен «советского человека» не исчерпывал все многообразие антропологических типов советского периода. В 90-е годы в России мы имели в обществе представителей всех этих образов жизни со свойственными им чертами характера.

Безусловно, здесь выделены типичные черты человека, свойственные тому или иному образу жизни в целом. У каждого отдельного человека они могли проявляться в разнообразном наборе, дополненные его индивидуальными особенностями. Более того, не только особенности черт характера могли смешиваться, но и образ жизни в чистом виде встречался у конкретных людей довольно редко, происходило их смешение.

Конечно, и в императорской России, и сегодня в любой другой стране мы можем встретить людей с подобными чертами характера. Но речь идет о выраженности этих черт и их массовой распространенности.

Что делать с таким наследством?

Во-первых, понять, что если человек сам не хочет ничего в себе менять (боится или не видит проблем в своем положении и состоянии), если любые попытки пригласить его к размышлению на эту тему, тем более, к покаянию он воспринимает как насилие, то никто и ничто его изменить не сможет.

Но если человек страдает от своего состояния, от страхов, от бессмысленности жизни, от одиночества, от раздвоенности, если он увидел порабощающее действие зла и хочет освобождения от этого рабства, если есть потребность в подлинности, глубине и красоте жизни, то его возрождение возможно. Опираясь на эту жажду, человек может делать первые шаги на пути поиска тех людей и иногда – сразу Бога, которые могут ему помочь. Возможные пути, которые способствуют обращению человека к себе настоящему, к своему призванию, к освобождению и возрождению:

• воцерковление через длительную катехизацию и вхождение в общину и братство;
• регулярное участие в волонтерских движениях;
• качественное высшее образование и самообразование, в частности, знакомство с русской религиозной философией;
• поиск истории своего рода, открытие жизни прабабушек и прадедушек хотя бы до начала XIX века.

Роль этих путей в возрождении человека различна, но они могут пересекаться, усиливать друг друга.

Я рассмотрю далее путь воцерковления – прохождение длительной систематической катехизации и вхождение по ее итогам в Церковь, в общину и братство на примерах 7 человек, согласившихся на искренний разговор-интервью. В 1990-е годы в Твери за несколько лет воцерковились таким путем немало человек, которые до этого работали в партийных или комсомольских органах, преподавали на идеологических факультетах. Это был и мой путь. С каждым их этих людей в октябре 2017 года было проведено глубинное интервью, затем они письменно ответили на аналогичные вопросы анкеты. Сегодня все они являются церковными людьми, 6 человек – члены Преображенского братства, но глубина реального воцерковления у всех разная.

Посмотрим на то, как оценивают авторы интервью свою жизнь до реального обращения к Богу?

Вопрос: Была ли ваша работа связана с внутренней убежденностью в ее значимости для общества, для людей?

Положительно ответили 4 человека, отрицательно – 3. Но и в том, и в другом случае мотивация выбора такой работы была случайной. Только 1 человек написал: «Да, я искренне верила, что служу стране, коммунизм был для меня верой и убеждением». (Но, заметьте, живой человек в ответе не фигурирует). Кто-то пережидал время до поступления в аспирантуру, для кого-то это было распределение, кого-то пригласили преподавать на кафедру истории КПСС и он согласился, у кого-то просто «так жизнь сложилась». Никто не стремился именно к партийной или комсомольской работе, но поступив на нее, они работали добросовестно. Сам выбор никого не смутил.

Чувствовали ли Вы противоречие между своей работой и поисками веры в Бога, первыми годами жизни в Церкви?

Только 1 человек сказал, что чувствовал такую несовместимость и еще двое написали, что противоречия не было, т.к. они ушли с комсомольской работы до воцерковления. Но дело в том, что практически все семеро рассказывали о том, что бытовая вера или тоска по вере, общение с верующими людьми у них были с раннего детства. Но они не повлияли никаким образом на образ мысли, выбор ценностей, на жизненный путь. Более того, даже сейчас, после 20 лет жизни в церкви, 2 человека из 7 говорят о том, что «у нас было комсомольское братство и частично оно сохранилось в нашей взаимопомощи, а сейчас есть еще и православное братство».

Более интересно, как оценивают респонденты свое состояние в период комсомольской или партийной работы. На вопрос, от чего они освободились в результате воцерковления, они дали такие ответы:

Б. Освободилась от страхов и одиночества.

К. Освобождалась от недоверия, мрачности и унылости.

М. Освободилась от лжи и страхов.

Р. Освободился от нетрезвенности.

С. Нет ответа

Ц. Освободилась от глубинного непонимания того, кто я, где мое место в этой жизни, от тоски.

Ш. Освободилась от идеологичности, духовной слепоты и нетрезвенности, позволявшей видеть в комсомоле и партии путь борьбы за Россию. От резкости и грубости в общении с людьми.

Все ответы очень похожи. По ним можно увидеть общий портрет комсомольского работника 80-х годов, который хорошо оценивался руководством и к которому хорошо относились в первичных организациях. Но вот эти внутренние проблемы и надломы не были видны никому.

Все эти люди в конце 80-х – начале 90-х годов переживали реальный кризис своей идентичности, смысла жизни и поиск привел их к Богу и в церковь.

Респондентам были заданы вопросы:

Когда Вы впервые задумались о Боге? Что послужило импульсом к этому? Когда Вы воцерковились? Что именно Вы называете этим словом в своей жизни?

Ответы интересны. Приведем цитаты из них.

Б. О Боге я знала с детства, знала людей Веры (три прадеда из 4-х были священники), много читала классическую русскую литературу. Но думала, что в современной жизни с Богом живут слабые, нищие, убогие, темные люди. А умным, сильным, образованным, счастливым – Он не нужен. Переворот случился, когда встретила человека умного, сильного, образованного и искренне верующего христианина, который СВИДЕТЕЛЬСТВОВАЛ так живо, что я поверила, открылась, крестилась (Это был не братский человек). На оглашение пошла без всяких сомнений, когда на открытой встрече в Москве услышала от отца Георгия Кочеткова совершенно неожиданное для меня: «ХРИСТИАНСТВО НЕ РЕЛИГИЯ…… – а что же? подумала я. Как это – не религия? А ОБРАЗ ЖИЗНИ ….» И я поняла – вот этот подход для меня.

Воцерковилась на Рождество Христово 1993 года. …. Под воцерковлением я имею в виду вхождение в церковь, в храмовое богослужение, участие в таинствах, осознание Церкви как народа Божьего и своей причастности к этому народу.

К. Воцерковилась в конце 90-х. Понимаю под этим осознание реальности опыта подлинного человекообщения и богообщения, внутреннее приятие церкви как мистического собрания верующих, где глава Христос, а не церковная иерархия.

М. В 1969 году, будучи активной комсомолкой, студенткой педучилища, стала крестной младенца-инвалида, сына моей школьной подруги, которая была убеждена, что это вопрос жизни и смерти. В 1989 году услышала от о. Николая Васечко, что Бог есть Любовь. И это все определило. В 1992 году, принимая решение о крутом повороте в жизни, потеряв всякую опору, в споре с руководителем, неожиданно для себя сослалась на авторитет Бога и немедленно получила ответ от Небесного Отца, который все устроил. С 1992 года это стала основной темой и смыслом поиска истины.

Р. Верующий с детства. Но эта была слепая вера. Всерьез обрел веру на оглашении, которое завершилось в 1997 году. Воцерковление стало научением в вере.

С. С детства жила среди верующих людей, видела примеры поступков по вере. Мне это нравилось, но не затрагивало мою жизнь. Воцерковление произошло после оглашения. Главное – сознательное отношение к вере, богослужению, молитве.

Ц. Верила с детства, но бессознательно. Настоящая вера пришла на оглашении. Было важно, что вера оказалась связана с моей жизнью, дала мне ответы на самые острые вопросы. Воцерковилась в 1993 году.

Ш. Бог и церковь для меня были частью истории России, которую я любила… Впервые услышала что-то всерьез о православии на факультативе по русской религиозной философии в Институте повышения квалификации в Ленинграде в 1990 году. Поразил Бердяев, после этого факультатива начала его читать и через него пришла к убеждению, что православие спасет Россию. А через полгода встретилась с о. Георгием Кочетковым, который приехал в Тверской университет. Впервые от него услышала о Боге. Поразило утверждение, что ЭТО можно понять. Вскоре пошла на оглашение. Воцерковилась на Рождество 1994 года, когда впервые участвовала полноценно и сознательно в литургии, причащалась.

В ответах важно то, что все связывают свое серьезное личное обращение к Богу со свидетельством конкретного человека, а воцерковление – с общением с Богом и с человеком, с вхождением в собрание, с научением вере, сознательным соотнесением веры с жизнью.

Вот это и есть главный ключ к утверждению того, что длительная полноценная катехизация – есть выбор жизни, в которой обретается не только Бог, но и другие люди, а не просто смена убеждений и ценностей. Это выход из двух главных мучительных состояний советского человека – страха и одиночества. Вхождение в братство и общину, которое становилось возможным после окончания катехизации, открывало неожиданный уровень доверия и свободы в общении. Для комсомольского работника, привыкшего быть в центре коллектива, контактов со многими людьми, была особенно остро ощутима разница с открывающимся общением.

Но оказалось, что это лишь первый шаг на пути к возрождению. Дальше нужны были собственные усилия, чтобы принять и умножить полученные дары. И только те, кто эти усилия совершал, могли рассчитывать на освобождение от новых открывающихся вдруг в себе «заклятых темных мест», которые наученный евангельской вере человек, осознавал как свои немощи и грехи, как свою ответственность, а не вину других людей. Т.е. обретал настоящее покаяние. И если он оставался бы на этом пути в одиночестве (что и предполагает чаще всего приходская жизнь), то его либо настигало уныние, либо он уходил из церкви. Братство и община давали, во-первых, поддержку родных по духу людей, во-вторых, не давали замыкаться на борьбе со своими страстями, а предлагали идти и служить Богу, Церкви, людям – и через это меняться уже по ходу жизни.

И тогда покаяние неизбежно расширялось, вставал вопрос о покаянии за исторический грех народа, к которому ты в силу своего служения, вольного или невольного, коммунистической идее причастен. Это был и есть для всех людей, вошедших в церковь после работы в партийных, комсомольских, советских органах, ключевой вопрос – несовместимость собирания со Христом и примирения с любыми трудами во имя советских идолов, советской власти, советской идеи.

Только тот, кто этот шаг делал, освобождался всерьез от их разрушающего действия. Для того, кто пытался совместить Христа и Велиара, это становилось точкой невозврата.

На заключительный вопрос анкеты: Что Вы приобрели в церкви – ответили 5 человек

Б. Приобрела принципиально иное ощущение жизни и отношение к людям, опору и радость жизни, обрела духовную семью, братьев и сестер, духовных наставников

К. Приобретала радость общения, доверия, надежды.

М. Приобрела Любовь и свободу во Христе. Учителей истины, братьев и сестер во Христе.

Р. Обреталась трезвенность.

Ш. Приобрела опыт прощения, преодоления обид, пусть и не сразу, милосердия, внутреннего мира и радости, опыт общения. Очень стараюсь укрепиться в послушании старшим в церкви, в доверии братьям и сестрам. Опыт ответственности за результат порученного дела приобретается с трудом, хотя я к этому очень стремлюсь.

Можно ли в этом случае говорить о возрождении человека, о его освобождении от советскости? На мой, взгляд, можно.

Что может быть критерием возрождения человека («рождения свыше»)? Это не какая-то точка, даже не линия с расположенными на ней различными уровнями этого критерия. Это объем, в котором есть и духовное, и нравственное, и даже психосоматическое (т.е. и волевое, интеллектуальное, чувственное, и телесное) измерения. Выражением его являются:

• способность к личному и соборному, в т.ч., историческому покаянию,
• выход за рамки, как индивидуализма, так и коллективизма, способность к общению,
• любовь к Богу и ближнему, рождающая желание и способность к служению,
• забота о возрождении не только себя, но и близких, народа, общества.

Это и есть возрождение в человеке личностного начала.