«Как мы любили – вспомнят ли об этом?»

В октябре этого года группа подростков Преображенского братства побывала в Грузии – необычайно красивой и благородной стране.

Тема поездки, как бы странно это ни звучало – «Русский человек и русский народ». Известно, что для того, чтобы лучше понять себя, важно посмотреть на другого, тем более, если этот другой тесно связан с тобой уже двести лет общей историей. Встреча двух народов, двух культур – русской и грузинской – дала удивительные, высокие, можно сказать, гениальные примеры любви и дружбы, верности и чести.

Об истории любви Нины Чавчавадзе и Александра Грибоедова знают, наверное, все и в Грузии, и в России. А вот о дружбе поэтов Паоло Яшвили, Тициана Табидзе и Бориса Пастернака известно, пожалуй, в основном знатокам поэзии.

История этой дружбы обновляет веру в человека так ослабевшую сегодня. Веру в то, что возможно сохранить честь, достоинство и верность даже когда тебе угрожают смертью. Эту историю, связанную с трагическим временем советских политических репрессий мы услышали в Доме-музее известного грузинского поэта первой половины ХХ века Тициана Табидзе (1895-1937) из уст его внучки и директора дома-музея Нины Асатиани. Вот несколько фрагментов из ее рассказа.

В 1937 году в Москве и Ленинграде с большим успехом прошли творческие вечера Тициана Табидзе, а в конце того же года его арестовали и расстреляли по обвинению в антисоветской деятельности. Арест последовал за отказом Тициана Табидзе подписать бумагу с обвинением в шпионаже его друга детства и юности поэта Паоло Яшвили (1895-1937). Этот отказ приобретает особую нравственную высоту при учете одного обстоятельства: Паоло Яшвили уже не было в живых – он застрелился, не выдержав травли и напряжения ожидания ареста.

У Тициана Табидзе был выбор: с одной стороны сам Берия предлагал свое покровительство, обещав обеспечить все условия для работы, с другой – арест и расстрел. Ответ Тициана Табидзе поражает пониманием духовных последствий предательства: «Если я подпишу, не будет иметь смысла ничего из того, что мной уже сделано и написано».

Придя домой, Табидзе сказал дочери Ните:

– Может быть вдруг не станет меня, может быть не станет и мамы, только ты знай и помни: тебе никогда не будет стыдно посмотреть людям в глаза и ты не покраснеешь, услышав мое имя. Я мог бы спасти тебя от беды, и мы бы тогда жили очень хорошо, но тебе тогда бы пришлось меня стыдиться.... В жизни никогда не надо ничего делать вопреки своей совести.

Два месяца прошли в тягостном ожидании. В ночь ареста жена Нина – поседела, а часы на рабочем столе Тициана вдруг остановились. Они там так и стоят на цифре «3».

Дружба Тициана Табидзе и Бориса Пастернака (1890-1960) – отдельный сюжет в их жизни. Познакомились они в 1931 году, когда Пастернак приехал в Тбилиси по приглашению того же Паоло Яшвили. Вот что об этой встрече рассказала нам Нина Асатиани.

Когда Пастернак приехал в Тбилиси, Тициан и Нина Табидзе сказали друг другу: «Это точно – необыкновенный человек и наверное мы будем дружить с ним всю свою жизнь».

Так и оказалось. Пастернак влюбился в Грузию, объездил всю страну. Поэтому когда он стал переводить Табидзе и других грузинских поэтов на русский язык, ему было легко:

– Я видел все эти места и я понимал вас без слов, ваш будущий подстрочник, – писал Пастернак.

Но главное произошло в 1937 году. Когда по личному распоряжению Берии Табидзе арестовали, Пастернак прислал его семье телеграмму: «У меня вырезали сердце. Я бы не жил, но у меня теперь две семьи – моя и ваша». Что значило тогда послать такую телеграмму?! Это означало подписать себе смертный приговор! После этого Пастернак всячески помогал семье Табидзе: помогал Нине Табидзе с работой – она делала для него подстрочные переводы; каждый год она приезжала отдыхать в Переделкино на дачу Пастернака. И так – много лет. Тициана Табидзе ждали до начала 1950-х годов, думая, что он жив. Никто не знал, что он был расстрелян в том же 1937 году.

В 1945 году Пастернак приехал в Тбилиси на юбилей грузинского поэта Бараташвили. Первое, что он попросил, когда его встретили – отвезти к семье Тициана Табидзе. Придя к Нине, он сказал, что без нее не пойдет на вечер. Нина пошла, и это был ее первый выход в свет после ареста мужа, после 1937 года. Весь вечер Пастернак периодически спрашивал ее:

– Какое стихотворение тебе будет приятно от меня услышать? Что мне для тебя прочитать?

Этим он как бы ее реабилитировал...

В 1958 году началась травля Пастернака. И тогда уже Нина Табидзе поехала к поэту в Москву. А когда в 1959 году Пастернаку сказали, что он должен уехать из города, он поехал в Грузию. Поехал в ужасном состоянии. Был настолько напуган, что все время оборачивался и пропускал идущего сзади человека. Как-то Пастернак поехал в Мцхету – город, который он обожал. Вдруг рядом остановился автобус, и кто-то из туристов узнав Пастернака, подошел и спросил:

– Борис Леонидович, это Вы?

Пастернак был настолько напуган, что ответил:

– Я – это совсем не я.

И быстро ушел. Потом с сокрушением говорил:

– Представляете, какой ужас – я отказался от самого себя!

В Тбилиси Пастернак оттаял. Друзья всячески старались устроить ему праздник.

Последними словами Пастернака в Грузии была фраза, сказанная им Нине Табидзе из окна вагона уходящего поезда:

– Нина, поищи меня у себя дома – я там остался.

Потом, когда Пастернаку было уже совсем плохо, Нина Табидзе приехала к его семье в Переделкино и была среди тех самых близких людей, на руках которых Пастернак скончался. Сразу после похорон Нина увезла жену Пастернака Зинаиду Николаевну в Тбилиси. Сорок дней отмечали здесь.

Весь рассказ мы слушали в том самом доме, где происходили эти события, где с картин и фотографий на нас смотрели необыкновенно красивые, благородные лица участников этой драмы длиною в жизнь. Но был в этой жизни свет веры, надежды и любви, который дошел и до нас.

Мы были в этот день теми, кто вспоминал, можно сказать, поминал и Паоло Яшвили, и Тициана Табидзе, и Бориса Пастернака, а вместе с ними всех пострадавших и в России, и в Грузии в годы советских репрессий....

В конце нашей экскурсии в Музей пришла только что приехавшая из России Наталия Соколовская – писатель, переводчик с грузинского и друг семьи Табидзе. По нашей просьбе она прочитала одно из самых любимых в семье поэта стихотворение «Сонет поэта», переведенное ею, которое завершило нашу встречу и открыло нам нового большого поэта и человека – Тициана Табидзе.

Сонет поэта

Все кончится. Всему придет конец.
И не останется на свете очевидца,
Который описал бы наши лица
В тот час, когда срывали с нас венец
Любви, что не смогла осуществиться. 

Кто станет вспоминать, как жили мы?
Как мы любили – вспомнят ли об этом?
Но для того, чтоб вырвать нас у тьмы
Воображенье мучает поэтов. 

Надгробьем нашим станет нам Сонет.
Он воскресит и озарит слезами
Все, что для вас давно сошло на нет,
Но животрепетало между нами.

А под конец попросит он Творца –
В бездушных буднях и бессрочных битвах
Поэтов беззащитные сердца
Не обходить в живых Своих молитвах.

Октябрь 1915