Интернет-конференция "Какие храмы нужны народу Божьему: подлинное и стилизация"
Адаменко Наталья, братство во имя Новомучеников и исповедников Российских
Уважаемый Александр Михайлович!
Совсем недавно в одном из храмов Краснодара я увидела фреску на сюжет иконы Божьей Матери "Азовская" (см. фото). Богородица там изображена на фоне большого двуглавого орла, держащего в лапах скипетр и державу. Мне было как-то немного странно и неудобно молиться перед этой фреской, смущали явные символы "государственности" на ней, которые, по-моему, никак не относятся к христианской вере. Известны ли ещё иконы или фрески, подобные этой? И насколько традиционна для православной церкви такая иконография?
Ответ А.М. Копировского: Наташа! Икона Божией Матери «Азовская» – не древняя, она известна только с конца XVII века. Особенности ее иконографии связаны с сакрализацией государственной символики и активным внедрением ее в культуру (напр., в это время появляются двуглавые орлы на башнях Кремля). Вот почему имперский орел «влетел» и в иконопись.
Иконография «Азовской» иконы, где Богоматерь с Младенцем изображена на фоне такого орла, в лапах которого – держава и царский скипетр, была разработана в связи с походом русского войска под предводительством фаворита царевны Софьи Василия Голицына на Азов – нужно было «прорубить окно» на юг, к Черному морю. Прообраз такой иконографии совсем не духовный – это геральдический портрет царевны Софьи Алексеевны, в то время – правительницы России. Она изображена на фоне такого же орла, отличие только в том, что державу и скипетр держит она сама, и портрет не ростовой, а поясной (1680-е гг., Гос. Русский музей, СПб; (см. иллюстрацию – илл. в книге О. Ю. Тарасова «Икона и благочестие: Очерки иконного дела в императорской России». М., 1995. С. 358, – Портрет правительницы Софьи Алексеевны).
На портрете Софьи обе головы орла увенчаны коронами, над ними помещена третья корона, большего размера, что, видимо, должно было означать главенство Третьего Рима (Москвы) над вторым (Константинополем) и первым (собственно Римом). Все это тоже перешло в иконографию «Азовской».
Она имеет и ряд дополнений: Богоматери предстоят в молении святые монахи (композиционно – аналогия Покрова), ниже слева св. Георгий (на первых иконах такого типа – с лицом В. Голицына) поражает копьем змия, справа – русские воины, возглавляемые царем и царицей. Далее схематически изображен город с надписью: «Паде' паде' градъ великий Вавилонъ», и чуть ниже – «Азовъ». (Подробности – в книге О. Ю. Тарасова «Икона и благочестие: Очерки иконного дела в императорской России». М., 1995. С. 357 – 360.) Такая иконография – набор отдельных образов, соединенных волей составителей, обычно, в идеологических целях. Для себя я называю такой подход «конструированием».
На изображении из Краснодара, присланном тобой, видны весьма характерные изменения: 1. икона, изначально – «живоподобная», т.е. объемная, западного типа, стилизована под древнюю; 2. вверху вместо образа Господа Саваофа, благословляющего русское воинство – никак не соотносимая с сюжетом Ветхозаветная Троица (поскольку Бога Отца на иконе, имеющей традиционный вид, изображать в виде старца нельзя); 2. зато змия поражает уже не св. Георгий, а красавец-казак, и справа русские воины в условных латах тоже заменены на казаков (явное стремление заказчиков польстить местному казачеству, пусть даже за счет введения в икону элементов не то реалистической картины, не то плаката).
Увы, «конструирование» продолжается ...
Максим Граненко
Уважаемый Александр Михайлович!
Единый вопрос, вынесенный в название интернет-конференции, сразу хочется поделить надвое: на теоретическое и на практическое.
Начнём с первого.
Какая архитектура – и внешняя, и внутренняя – была бы, по-вашему, наиболее соответствующей современному большому городу (напр., Москве)?
Поясню вопрос: внешняя – с т.зр. гармонизации с современным деловым, хай-тековским стилем; внутренняя – с т.зр. гармонического присутствия в нём людей?
Что касается внешнего.
На память приходят примеры заведомо неудачного сочетания традиционной храмовой и современной городской архитектуры. Приведу пару: Никольский старообрядческий храм на Белорусской и Троицкий храм в Конькове (фото не передаёт всего: там храм во дворике жилого микрорайона, окружённый со всех сторон унылыми серыми брежневскими двадцатиэтажками 70-х гг.)
Что касается внутреннего.
Если я верно понимаю аллюзию, скрытую в названии, – речь идёт о соответствии внутреннего храмового пространства целям именно верующих людей, собравшихся вместе? Т.е. о пространстве, наиболее подходящем для богослужения христианской общины. А как тогда быть с людьми пока только интересующимися, внешними? Их нужно принимать в расчёт?
И под конец – практическое.
Существует ли надежда (не говорю – возможность) на осуществление оригинальных проектов храмовой архитектуры в нашей стране?
Ответ А.М. Копировского: Максим, Вы привели хорошие примеры того, как не надо строить. Их число можно умножить многократно, более того – оно растет, и будет расти. Ведь храмы, построенные давно и далеко от города, все чаще оказываются внутри городской застройки. А она не считается с такими «мелочами». Я надеюсь, что когда-нибудь микрорайоны вокруг храмов будут перепроектированы – хотя бы для того, чтобы дать храму возможность «дышать», ну, хоть на полгектара. А окружающим – на него смотреть не в упор. Лучше увеличивать размеры города, чем наваливать постройки почти друг на друга и/или ставить их «все выше, и выше, и выше»... Это первая часть ответа на ваш первый вопрос.
Вторая. В районах современной застройки, где нет больших свободных площадей, не нужно, мне кажется, ставить храмы со стилизованным под древние экстерьером. Современные храмы a la кинотеатр или магазин тоже не пойдут – лучше просто кинотеатр и магазин. А суперсовременные здания, вроде батискафа или хрустальной горы, очень были бы хороши, только они, по моему разумению, не должны быть храмами, т.к. они ничем не лучше светских строений такой же архитектуры.
И третья часть ответа, вытекающая из первых двух. Современный храм (если это новая постройка) НИЧЕМ не должен выделяться, бросаться в глаза, что-то символизировать, если его строители хотят, чтобы он соответствовал своему прямому назначению. «Дом Мой домом молитвы наречется, а вы сделали его цирком, банком, космическим кораблем, игрушкой....» (добавить недостающее по желанию).
Что касается интерьера, наиболее подходящего для верующих, членов общины, но чтобы при этом не обидеть и «внешних», интересующихся – этот ларчик, по-моему, открывается просто. И те, и другие – люди. Значит, что хорошо нормальному верующему человеку, будет хорошо (и интересно!) всем. Но нужно закрывать храм для любых «захожан» во время литургии верных, т.к. функционирование его в качестве проходного двора привлекает лишь на минутку, а по сути – отталкивает людей. «Чего изволите?» они и в магазине увидят...
Наконец, о «практическом», т.е. об осуществлении по-настоящему оригинального проекта храма: надежды на это мало. Но это не пессимизм, а просто трезвая оценка ситуации. Да и не так это важно: все-таки, есть много прекрасных древних храмов, и нужно сначала всерьез научиться их видеть и воспринимать, возрождать и сохранять. А гораздо более важно: собраться «в церковь» так, чтобы развитие храмовой архитектуры началось, как и почти две тысячи лет назад, с интерьера, т.е. места церковного собрания, и привело бы вначале к преображению архитектуры, которую значительной тогда никто не считал.
Михаил Беляков, г. Москва
Уважаемый Александр Михайлович! У меня несколько вопросов:
1. Как я понимаю, храм можно рассматривать в качестве произведения архитектурного искусства с использованием понятий «подлинное», «стилизация», и как конструкцию определенного функционального назначения с использованием аналогичных понятий «прототип», «усовершенствование». В чем заключается и как проявляется взаимосвязь между этими двумя качествами храма (если такая взаимосвязь существует)?
Ответ А.М. Копировского: Михаил, если поставить Ваш вопрос в контекст единого вопроса, который был в теме Интернет-конференции («Какие храмы нужны народу Божьему: подлинность и стилизация?»), то можно ответить кратко: такая взаимосвязь существует, но проявляется она очень по-разному. А главное: для храма она – не самое существенное из того, что ему нужно. Ведь не скажем же мы, что стилизованный храм нам вообще не годится, или, если место собрания, в котором совершается Евхаристия, окажется по обстоятельствам времени, скажем, на стадионе или где-нибудь под лестницей, что там служить нельзя! «На всяком месте владычества Его, благослови, душа моя, Господа...». Это, кстати, и ответ на Ваш 3-й вопрос. Если бы архитектура влияла на содержание таинства, то главным таинством была бы она сама.
2. Внешний вид и внутреннее убранство православного храма, католического костела, мусульманской мечети заметно отличаются друг от друга. Какая взаимосвязь между вероучением религий и архитектурой храмов?
Ответ А.М. Копировского: Я бы уточнил вопрос: вид и убранство КАКОГО православного храма? КАКОГО костела? И т.д. Некоторые православные храмы не отличишь от костела или кирхи (в Калининграде-Кенигсберге до постройки нового собора – местного варианта храма Христа-Спасителя в Москве – все православные храмы спокойно располагались в бывших кирхах). И наоборот: протестантские молитвенные дома теперь успешно стилизуются под православные храмы (в Сыктывкаре баптисты отстроили себе что-то вроде Святой Софии Константинопольской, только чуть поменьше), и т.д. А подлинную Святую Софию в XV веке мусульмане с удовольствием превратили в мечеть, и после этого многие мечети в Константинополе и не только – маленькие «Святые Софии». В этом, кстати говоря, можно увидеть проявление одного хорошего вероучительного принципа, общего для разных религий: не символикой единой жив человек!Но, конечно, взаимосвязь эта существует, точнее, существовала когда-то, вот только говорить о ней коротко не получится. А сейчас принадлежность храмов выражается чисто внешними конфессиональными атрибутами: куполами, шпилями, символами в верхней части и т.п. О сути вероучения, адекватно выраженной современными архитектурными средствами, остается сегодня только мечтать, это завтрашний день, если не послезавтрашний...
3. Влияют ли элементы архитектуры и внутреннего убранства храма на полноту совершаемых в нем таинств?
Ответ А.М. Копировского: Благодарю за вопрос. См. в конце ответа на 1 вопрос.
Иванова Оксана, г. Екатеринбург
Дорогой Александр Михайлович!
Храмовая архитектура обычно отражает дух эпохи, глубинные переживания создателей. Тотальная стилизация означает отсутствие духа или творчества или глубинных переживаний архитекторов и устроителей храмов в России? Есть ли примеры храмов, оформленных в новом, постконстантиновском духе? Есть ли новый «большой стиль» в храмовой архитектуре, хотя бы и в других странах? Есть ли примеры храмов, в своем убранстве предполагающих общение и общую жизнь верующих? В каких формах церковный народ мог бы повлиять на качество храмовых зданий?
Ответ А.М. Копировского: Оксана! Тотальная стилизация означает все то, что ты написала в вопросе. И еще – Божье наказание нам всем за теплохладность и за желание, явное или подспудное, вернуться к старому, как будто оно было во всем «доброе». Мы по-прежнему, как и во времена Александра Сергеевича, ленивы и нелюбопытны...
А дальше на три вопроса подряд ответить совсем легко: есть ли...? Нет. Есть ли ...? Нет. Есть ли ...? Нет.
И на последний вопрос тоже: в любых формах можно воздействовать, если бы народ был в полном смысле слова церковным народом, а не «прихожанами». Т.е., если бы единство клира и мирян было не только каноническим.
Сергей Туманов, Петербург
Глубокоуважаемый Александр Михайлович!
Сейчас возникают многочисленные проекты современных храмов, некоторые из них весьма интересны (крайне неплохие работы в этой области, например, появляются в стенах СФИ: на семинарах, в курсовых или дипломных работах студентов и т.п. ...), но суждено ли им жить?!! Современные тенденции появления храмов таковы, что это либо восстановление чего-то, что уже было, причем, зачастую, в не самом лучшем виде, либо современная стилизация под какой-то классический образец (и этот второй вариант, увы, бывает похуже первого!)... Конечно, есть исключения, и изредка появляются интересные храмы, но это именно исключения, а не правило... В связи с этим, какова судьба всех перспективных проектов, что их ждет? Есть ли шансы, что в обозримом будущем они увидят свет, а мы, соответственно, их? Зачем делать прикидки или проекты, есть в этом что-то, кроме академического научения студентов?
Ответ А.М. Копировского: Ну, во-первых, Сергей, некоторые проекты студентов СФИ уже вышли в свет, будучи помещены на страницы «Кифы» (№5, апрель 2010 г., с.4). Это материал о наших семинарах под названием «Как лишнего не поставить и важного не убрать». Будет интерес – пусть не к ним, а к проблеме в целом – можно продолжить публикации, можно и сборник выпустить. Но пока такого интереса что-то не видно. Высказал, правда, однажды заинтересованность очень известный профессор Архитектурного института В.Л. Глазычев, была даже договоренность с ним о совместном, студентов МАРХИ и СФИ, семинаре на тему «Современный православный храм». Но потом он взял тайм-аут на неопределенное время, чтобы его студенты лучше подготовились. Будем надеяться, что твой вопрос – вторая ласточка...
А научение как раз получается на этих семинарах не академическое. Ведь наши студенты исходят в своих проектах не из внешнего следования традиции, усредненной или взятой «под» какую-то эпоху, а из желания, познакомившись с историей храмоздания, выразить свое представление о Церкви в храмовой архитектуре. Тогда это уже не столько церковная археология, сколько экклезиология, догматика и литургика. А еще – эстетика. Ну, и так далее...
Хоровский Павел
Уважаемый Александр Михайлович!
С одной стороны как будто ясно – «подлинное» творчество всегда лучше «стилизации» – имитации, подражательства. Но вот вопрос – возможно ли современное творчество в традициях средневекового искусства или необходим некий новый язык церковной архитектуры? Если взять иконопись, то в ней, наряду со стилизацией, известны примеры высокого творчества в рамках традиции (Иоанна Рейтлингер, арх. Зинон). Возможно ли подобное в церковной архитектуре?
Ответ А.М. Копировского: Думаю, что ответ содержится в вопросе, Павел. «Творчество в традициях» – уже стилизация, по определению. Ведь подлинное творчество не предполагает ни рациональной оглядки на то, что было, ни принципиального «отрыва» от того, что есть. Оно исходит из наличной традиции, но направляет ее не к более отточенному мастерству, а дальше и выше (как говорит о. Георгий Кочетков, «вперед и вверх»). Так делал Андрей Рублев, так делала сестра Иоанна (Рейтлингер) – по-разному и с разными результатами, понятно, я их не уравниваю. Впрочем, посмотрим, что скажут о ней через 500 лет ...
Возможно ли такое в церковной архитектуре? Конечно, возможно! Но не одному человеку, вот в чем трудность. И не двум, и не трем ...
«Когда опять в любовь поверим,
И все сердца скуем в звено,
Вновь будем в Кане Галилейской,
И слезы претворим в вино!»
(К.Бальмонт).
Воробьева Татьяна Николаевна
Александр Михайлович, вот, увидела фото храма – современное – Храм Михаила Архангела (Архангельская церковь), Елец, Липецкая область (см. фото).
Меня поразил не только снимок – состояние храма, символика дорожных знаков вокруг, но и разнобой комментариев к нему: от восхищения "первозданной красотой" до печалования по ее утрате.
Если сочтете возможным посмотреть, прокомментируйте, пожалуйста.
С благодарностью, Татьяна.
Ответ А.М. Копировского: Дорогая Татьяна Николаевна! Это уж кому как... Абсолютно объективным вообще быть трудно, в искусстве – тоже, по крайней мере, во многих случаях. Предложенный Вами для комментария храм, мне кажется, именно таков. Все-таки, откровенно плохие храмы – явление нечастое, я бы даже сказал – единичное. А этот – совсем не из них. В нем есть, насколько можно судить по фотографии, соразмерность окружающей застройке, внутренняя пропорциональность (по крайней мере, купола и сам храм, так же как первый и второй его «этажи», друг другу не мешают). Конечно, это архитектура суховатая, не «богословие в камне», но и не мертвая. И эклектическая мешанина присутствует, но не слишком заметно. Есть попытка подражания своему весьма почтенному, очень далекому «предку» – Архангельскому собору Московского Кремля. Да, при этом – еще и «русско-византийский стиль», да, официоз, но относительно своего времени, середины XIX века, может быть, один из лучших его примеров. Не случайно же этот храм вдохновлял И.А. Бунина!
С некоторым ужасом вспоминаю во многом похожий на елецкий огромный собор Боголюбской иконы Божией Матери в Боголюбово, недалеко от духовного и художественного шедевра Древней Руси – храма Покрова на Нерли. Вот уж где тяжесть и непропорциональность! И не сообразные ни с чем закомары с острыми навершиями... Хотя формально – почти крестовокупольный храм, все элементы на месте, многие мои студенты даже ошибались при определении его типа. Но, говоря об ощущениях, все были единодушны: это не совсем храм. И молиться в нем можно не благодаря его архитектуре, а скорее, вопреки ей. Здесь, думаю, далеко не так.
И еще: может быть, современное состояние храма придает ему дополнительно что-то духовное – какой-никакой, а мученик, исповедник... Восстановить да покрасить его как следует – и это уйдет, а недостатки эпохи, стиля останутся. Иногда кажется, что некоторые храмы нужно сохранять именно в таком, «советском» виде. Чтобы не было соблазна забыть о реках вавилонских.
