Явит ли искусство вновь свою силу миру?
Творчество несет освобождение как человеку творящему, так и зрителю, слушателю, читателю. Искусство приоткрывает нам тайну личной свободы человека. Способно ли оно противостоять таким разрушительным явлениям, как тоталитаризм?
– Отец Георгий, мы знаем, что ваш путь к вере начался со знакомства с искусством эпохи Возрождения, с экскурсий в храмы Кремля, на которые вы приглашали своих одноклассников. А был ли в вашей жизни такой опыт, когда произведение искусства послужило толчком для обретения внутренней свободы? Случалось ли так, что произведение искусства открывало новый взгляд на мир, на отношения между людьми?
– Я действительно начал свое духовное самостоятельное движение примерно с шестого класса, и поводом послужило знакомство с искусством, с живописью, прежде всего с итальянским ренессансом. Но не только. Поводом послужила и книга о спасении сокровищ Дрезденской галереи в 1945 году, там было описание живописных произведений разных эпох, разных мастеров. Конечно же, всякое подлинное произведение искусства, даже когда ты еще только начинаешь с ним знакомиться, когда сам мало чего понимаешь и знаешь, даже когда это не подлинник, а репродукция, уже дает импульс для духовного освобождения. Здесь можно бесконечно приводить примеры. Любой шедевр на то и шедевр, что он открывает что-то существенное, новое для человека, расширяет его пути, углубляет его взгляд, меняет отношение к себе, к ближним, в конечном счете меняет взаимоотношения с Богом. Конечно, в шестом и седьмом классе мне это было даже невдомек. Но все-таки неслучайно к седьмому и восьмому классу я стал интересоваться библейскими сюжетами картин и скульптур и вскоре после этого, к десятому классу, пришел к вере. К настоящей вере, к церкви, что в то время было вообще уникальным случаем. Так что на этот вопрос я могу сказать только одно: надо знакомиться самому и знакомить людей с шедеврами, с настоящими произведениями искусства, с культурой. И конечно, лучше всегда с подлинниками. Что и говорить, подлинник ничто не заменит! Если нет возможности увидеть подлинники, пусть это будут репродукции или копии, и это может иметь какое-то значение. Особенно в молодом возрасте, когда человек только еще формируется, когда он еще ищет пути своей жизни.
– Как вам кажется, как творческим людям удавалось в советское время сохранить внутреннюю свободу? Что этому способствовало?
– Я не был так близко знаком с великими или гениальными творцами, их вообще было в советское время очень немного после всего того, что произошло в связи с Октябрьским переворотом 1917 года. Россия потеряла основной свой потенциал, духовный, художественный, культурный, но все-таки кто-то оставался. Кого-то при этом, конечно, репрессировали и убивали, мучили, сводили с ума, но кто-то все-таки выдержал все, кому-то, может быть, больше повезло. Действительно, с одной стороны, оставались люди, которые получили эту искру творчества еще до революции, но постепенно все-таки мы видим, что сохранялись какие-то возможности для раскрытия своих талантов и в следующем поколении. Я не буду перечислять не многочисленных, но и не единичных композиторов, музыкантов, художников, литераторов и так далее, которые сохранили свой талант и способность к творчеству после революции, получив искру творчества до нее, но скажу о нескольких людях, которые смогли свои выдающиеся, иногда гениальные способности раскрыть, родившись после революции. В живописи я прежде всего конечно назову Анатолия Зверева, великого нашего художника, последнего великого художника может быть на земле, который смог дожить аж до восьмидесятых годов ХХ века и который прозвучал во всем мире, не смотря на все железные занавесы. Подобного имени в живописи второй половины ХХ века я больше, пожалуй, не найду. В музыке это Альфред Шнитке. Удивительный композитор, который именно творил. С литературой немножко сложнее. Здесь, может быть, уж таких выдающихся гениальных мастеров не было, но целый ряд талантливых писателей все-таки были. Взять хотя бы Александра Солженицына и Виктора Астафьева. Или допустим, в кино Тарковский, а его папа еще и прекрасный поэт. Это те люди, которых я знаю, которые были мне интересны. Я не говорю, что это все, что на этом надо ставить точку. Нет, я хочу сказать о тех, кто мне был особенно интересен и близок. В кино было больше. Был Параджанов, был Абуладзе. Это важно, что все-таки кто-то мог сохранить творческий потенциал, его раскрыть, преодолев тоталитаризм. Да, в музыке еще конечно после Шостаковича это Арво Пярт, которого я тоже очень ценю, как и Шостаковича, очень люблю.
Так что тоталитаризм во всех отношениях, конечно, не способствует творческой жизни, раскрытию талантов. Но если уж кто-то прорвался, то влияние таких людей на все окружающее, на их время, на всю жизнь вокруг них очень велико, очень значительно.
– Дает ли искусство сегодня основания надеяться на возрождение свободы личности человека, на выход из антропологической катастрофы ХХ века?
– Я думаю, что для этого нужно преодолеть все последствия коммунистической и нацистской власти, красной и коричневой чумы, а также постмодерна, тогда это произойдет. Тогда можно надеяться на возрождение искусства. Просто сейчас искусство находится в тяжелом кризисе. Исполнительское искусство на очень большой высоте, а вот творческое начало, творчество культуры, искусства, конечно, находится в упадке. Поэтому наше время я считаю нетворческим в мировом масштабе, хотя и есть известные имена. И поэтому мы сейчас должны думать больше о возрождении, о том, что сделать, чтобы культура и искусство возродились. Чтобы они снова явили себя миру, снова могли помогать людям открывать духовные сокровища жизни, открывать свое сердце Богу и ближним, чтобы жить во Христе, жить в любви и свободе, жить личностно и соборно, потому что это сейчас наша главная задача.