И все-таки они «Живые»!

– Нет, ребята, сейчас я вам буду только мешать.

Режиссер Владимир Маганет развернулся и пошел со сцены.

– Роли вы уже давно выучили, акценты мы расставили, – напутствовал он актеров. – Теперь нужно выйти на сцену и все это прожить! Просто прожить!

Однако, на обычную жизнь происходившее на сцене в спектакле «Живые» было никак не похоже. Непроглядный туман затянул Алапаевск, бесследно растворив и сам город, и старые дома, и даже само помещение гимназического класса, превращенного в барак концентрационного лагеря. Осталось только некое условное пространство, в котором неподвижно застыли главные герои. Никто из них не покидает сцены – возможно потому, что уходить уже просто некуда. Застыло и само время – кажется, что действие происходит одновременно и в прошлом, и в будущем. Или же и вовсе в вечности – за пределами нашего земного существования.

Или же именно так и выглядит мир, из которого ушел сам Господь – ушел, подчинившись нашему желанию жить без Него? Мир, который растворился бы сам в себе, если бы даже посреди этой мглы и безнадежности не появлялись бы люди, несущие в себе свет Христовой Любви?

Или же все это просто сон или морок угасающего сознания на дне заброшенного рудника?

* * *

История

Алапаевск – это уездный город, основанный почти четыре века назад русскими промышленниками на восточном склоне Среднего Урала – в сотне верст к северу от Екатеринбурга. 20 мая 1918 года в Алапаевск прибыл спецсостав с секретными узниками – членами императорской семьи Романовых. Среди них были: Великая княгиня и настоятельница Марфо-Мариинской обители Елизавета Фёдоровна, Великий князь Сергей Михайлович, князья Иоанн Константинович, Константин Константинович, Игорь Константинович, а также их близкие друзья и слуги, всего 13 человек.

Город был выбран совсем не случайно – Алапаевск с его металлургическими заводами, шахтами и бедными рабочими кварталами считался настоящей колыбелью революции на Урале. Именно здесь в 1905 году собрался Алапаевский Совет – первый в стране Совет рабочих и крестьянских депутатов.

Узников разместили на окраине города – в местной Напольной школе (от слов «на поле» – то есть на окраине), превращенной в тюрьму. Режим был строгим: согласно приказу Уральского областного Совета, у узников «было конфисковано всё их имущество – обувь, бельё, платье, подушки, золотые вещи и деньги; оставлено было только носильное платье, обувь и две смены белья…»

Также большевики решили лишить Романовых привычного окружения, приказав представителям низшего сословия покинуть концлагерь. В итоге из Напольной школы уехали два лакея, личный врач Великого князя, монахини Марфо-Мариинской обители, а также княгиня Елена Сербская, жена князя Иоанна Константиновича.

Впрочем, некоторые из них потом добровольно вернулись на смерть – с Елизаветой Фёдоровной осталась ее келейница инокиня Варвара, а также в лагере остался управляющий делами великого князя Федор Ремез.

* * *

Казнь

Пребывание алапаевских ссыльных в городе было недолгим. В ночь на 18 июля у здания Напольной школы началась стрельба, взрывы гранат, а наутро комиссар Смольников сообщил, что белогвардейцы похитили князей на аэроплане. В Екатеринбург была отправлена телеграмма: «Банда неизвестных вооружённых людей напала на Напольную школу где помещались Великие князья. Во время перестрелки один бандит убит и видимо есть раненые. Князьям с прислугой удалось бежать в неизвестном направлении».

«Нападение банды» было инсценировкой – большевики отвезли алапаевских узников к одной из заброшенных шахт железного рудника Нижняя Селимская, где и казнили. Причем, убийцы явно торопились – узников еще живыми сбросили в шахту, затем рудник забросали гранатами, завалили жердями, брёвнами и присыпали землёй. Причем, как вспоминали окрестные крестьяне, еще несколько дней из шахты доносилось пение молитв.

Когда же тела были извлечены из шахты, то обнаружили, что некоторые жертвы погибли практически моментально, тогда как другие остались живы и после падения, умирая от голода и ранений. Так, рана князя Иоанна, упавшего на уступ шахты возле великой княгини Елизаветы Фёдоровны, была перевязана частью её апостольника, а тело князя Владимира Павловича Палея было найдено в сидячем положении.

Председатель Верхне-Синячихинского совета Серёдкин, участвовавший в убийстве, показал на следствии: «Хотели их сбросить на самое дно, а на дно не попали, там был дощатый перестил (перегородка посреди ствола шахты). Они на нее и упали, в результате оказались живые. Мы хотели шахту взорвать, спустили пироксилиновые шашки, но промахнулись – они попали в воду. Для того, чтобы укокошить, нужно было что-то сделать, у меня были в шкафу бомбы, я дал ключ, чтобы привезли бомбы. Потом рудник закопали...»

* * *

Замысел

Последним дням жизни Великой княгини Елизаветы Фёдоровны и других членов Императорский семьи и была посвящена пьеса «Восемь» талантливого уральского драматурга Владимира Зуева, ставшего победителем престижного конкурса драматургов «Возрождение. Накануне. 1916-2016». Зуев решил реконструировать последние дни жизни алапаевских мучеников, представив события не как политический конфликт «белых» и «красных», даже не как извечную войну темных сил против христианства, но как противостояние Божьей Правды бесовским соблазнам вседозволенности – пусть и во имя самых светлых идей.

Здесь нет картонных персонажей, у каждого из героев – своя правда. Но финал ставит все на места: убийство никоим образом не может быть оправдано. Никакие самые светлые идеи не могут оправдать массовое уничтожение других людей.

– Владимир Зуев – мой однокурсник по Екатеринбургскому государственному театральному институту, – говорит актриса, режиссер и педагог Алиса Кангина. – Только он учился на курсе драматургии у Николая Коляды. Мы и сегодня поддерживаем связь, и Володя часто присылает мне свои новые пьесы – дело в том, что я, как режиссер и педагог, сейчас работаю с подростками, мы вместе ставим спектакли. Но прочитав его пьесу «Восемь», я поняла, что это слишком тяжелый и взрослый материал для подростков. Тогда и родилась идея поставить ее в нашем православном Преображенском братстве.

* * *

Постановка

Работа над спектаклем заняла почти год. Все-таки, как выяснилось, создать любительский театр из непрофессиональных актеров это вовсе не такая простая задача, как кажется на первый взгляд. Любительские – или народные – театры были широко распространены до революции, в постановках участвовали многие известные люди того времени. Но телевизор искоренил и этот вид активного досуга.

Тем не менее ребята не теряли энтузиазма. Собирались после работы у кого-нибудь в офисе, репетировали, помогали друг другу учить текст.

– Конечно, из-за нехватки актеров нам пришлось изменить количество персонажей, – говорит актер Алексей Хрипач. – Если в оригинале пьесы было восемь узников алапаевской тюрьмы, то у нас в итоге осталось только трое.

Пришлось переделывать и часть текста пьесы, убирая «лишних» персонажей. Изменилось и название спектакля: «Живые».

Неоценимый вклад в постановку внес известный режиссер Владимир Маганет, доцент кафедры режиссуры театрализованных представлений Московского университета культуры и искусств, которого братчики пригласили довести спектакль до ума.

– Именно Владимир Соломонович запретил нам двигаться по сцене, – говорит актриса Анастасия Гарина-Полуэктова. – Он просто выстроил нас на сцене и приказал даже не смотреть друг на друга, заставляя добиваться драматического эффекта только голосом и интонацией. Конечно, постепенно он разрешил нам перемещаться по сцене, но только очень медленно – потому что излишняя суета только погубит весь эффект, который дает статика. Также Владимир Соломонович забраковал и все наши идеи насчет декораций.

Единственная декорация на сцене – это некий черный куб, который – как и «Черный Квадрат» Малевича – является неким супрематическим символом наступившей эпохи безвременья, сверхмощным черным магнитом, поглощающим и окружающее пространство, и саму жизнь.

* * *

Матушка

Наконец, премьера спектакля состоялась в концертном зале Всероссийского Центра Художественного Творчества в Москве. Зал был заполнен до отказа, люди стояли в проходах – и это при практически полном отсутствии рекламной кампании.

Многие зрительницы даже плакали, когда матушка Елизавета Федоровна перед казнью стала читать молитву Богородице: «Честнейшую херувим и славнейшую без сравнения Серафим, без истления Бога Слова рождшую, сущую Богородицу Тя величаем...»

– Я очень благодарна судьбе за то, что мне выпала редкая честь впустить в себя такого открытого и честного, такого доброго и невероятно сильного в духовном плане человека как Елизавета Федоровна Романова, – говорит актриса Алиса Кангина. – И мне очень не хотелось, чтобы у меня получилась эдакая житийная святая, совершенно плоский персонаж матушки-настоятельницы монастыря. Нет, она была живым человеком. Сестра российской императрицы, немка с жестким характером. Ей было невероятно сложно найти в себе силы простить убийц, которые убили ее мужа Великого князя Сергея Александровича. Но она поговорила с убийцей Иваном Каляевым и воочию убедилась, что тот воистину одурманен духами зла, и она нашла в себе мужество и силы, чтобы простить убийцу. Более того, она стала основательницей Марфо-Мариинской обители. Смерть мужа стала для нее отправной точкой в принятии православия – она поняла, что ей нужно самой служить Богу, ей нужно принять ответственность за церковь, иначе – без служения Богу – вся ее дальнейшая жизнь потеряет всякий смысл...

Келейница Варвара

Не менее интересна судьба инокини Варвары – то есть, Варвары Алексеевны Яковлевой, одной из первых сестёр Марфо-Мариинской обители. Она была дочерью фрейлины императрицы Марии Феодоровны. С детства воспитывалась при дворе, вышла замуж за миллионера из купеческого рода Яковлевых, а после начала Русско-японской войны она стала сестрой милосердия – императрица Александра Федоровна, одна из руководительниц Российского общества Красного Креста и общин сестер милосердия, приняла самое активное участие в организации дополнительных военных лазаретов и госпиталей. В 1906 году Варвара Яковлева была даже награждена медалью Красного Креста – за уход за ранеными. Вероятно, опыт сестры милосердия и побудил ее посвятить свою жизнь служению Богу.

В апреле 1910 года она в числе первых 17 сестер Марфо-Мариинской обители во главе с Елизаветой Федоровной дала иноческие обеты послушания, нестяжания и целомудрия.

Вскоре Варвара Яковлева стала келейницей Елизаветы Фёдоровны и осталась с ней и после ареста. И даже написала заявление большевикам: «Желая разделить с арестованной её участь, ввиду её немолодого возраста и устава обители, не позволяющего оставлять настоятельницу одну, я заявляю, что согласна на заключение под стражу на равных с остальными заключенными условиях, с полным подчинением режиму, установленному Областным советом, причем даю обязательство против примененной меры не протестовать и не возбуждать ходатайства о своем освобождении впредь до окончания заключения под стражу остальных. Ввиду того, что заключение меня будет вызвано моим желанием, обязуюсь довольствоваться из своих личных средств».

В спектакле именно на долю инокини Варвара и выпадают все «философские» споры с тюремщиками.

– Это от того, что комиссары искренне считали ее своей, как представительницу простого народа, – говорит актриса Анастасия Гарина-Полуэктова. – Думаю, большевики думали, что она является жертвой своего рабского сознания, что она просто не понимает, что это такое – свобода. И они по-своему пытались ей помочь, пытались донести до ее сознания идеи революции. И поэтому они с ней так панибратски общаются: дескать, да снимай ты свои черные хламиды, сейчас заживешь нормально, как все. Другая жизнь у тебя будет – ты ж, наверное, не от хорошей жизни в монастырь ушла... Но им и в голову не могла прийти мысль, что инокине Варваре открыта некая другая реальность – намного более реальная, чем все революционные бури. От этого непонимания они и приходят в ярость...

Великий князь

Еще один ключевой момент спектакля – это спор между комиссаром юстиции и Великим князем Сергеем Михайловичем, просившем большевиков не разлучать его с другом Федором Ремезом.

– На колени! – в бешенстве кричит комиссар. – Хочешь меня попросить, стань на колени!

Но Великий князь лишь молча отходит в сторону.

Некоторые зрители недоумевают: неужели ради жизни близкого человека так сложно переступить через себя и согласиться на унижение?

– Просто Сергей Михайлович прекрасно понимает, что после этого желание комиссара наслаждаться унижением своих узников только усилится, – говорит актер Виктор Васинский. – Князь видит, что комиссар буквально одержим властолюбием, его сознание порабощено бредовыми идеями «справедливости», поэтому Сергей Михайлович более не хочет потакать этому больному человеку...

В этом, как кажется, и состоит принципиальная разница между представителями старого мира и революционерами, олицетворением «нового мира», которые ради достижения своих целей готовы пойти на что угодно, на любые убийства и насилие, даже и в отношении себя. А у другой стороны есть четкое ограничение своих методов и свои четкие рамки. Потому что, они понимают, что, выйдя за эти рамки, они потеряют себя, превратившись в свою полную противоположность, что сделает их победу бессмысленной. Именно такой непреложный закон и исповедовал генерал Сергей Михайлович, долгие годы возглавлявший Главное артиллерийское управление Генштаба Русской Императорской армии, которого даже враги считали образцом неподкупности и принципиальности. Изменить себе для Сергея Михайловича было решительно невозможно.

Комиссар юстиции Соловьев

Но у комиссара Ефима Соловьева своя правда. Он родился в Алапаевске, с 13 лет начал работать в листопрокатном цехе Алапаевского металлургического завода, который принадлежал семейству Яковлевых – возможно, это были дальние родственники супруга инокини Варвары.

Экономический кризис 1900‑1903 годов, едва не разоривший завод, привел к росту революционных настроений. Вскоре распропагандированные эсерами рабочие, доведенные до отчаяния голодом и безработицей, разграбили склады на рудниках и были отданы под суд. Среди осужденных был и юный Соловьев.

После 9 месяцев заключения он вышел из тюрьмы убеждённым революционером. А вскоре вспыхнула и революция 1905 года, когда в городе власть захватила мятежная «Алапаевская республика», которую удалось разогнать только при помощи регулярной армии. И вновь Соловьев оказался на каторге, откуда он выше только после революции 1917 года, одержимый идеей отмщения.

– Как только я начал читать пьесу, я сразу понял, что это мой персонаж, – говорит актер Алексей Хрипач. – Наверняка, в свое время он был верующим христианином, но после всего того, что ему пришлось пережить, он разочаровался в церкви. «Я убил в себе Бога!» – повторяет он раз за разом. Видимо, он понял, что Бог не даст им того, чего они так хотели, и поэтому они решили жить без него. Но это был самообман. Они думали, что стоит им только сбросить царей и убрать всех тех, кто им мешает, все проблемы решатся сами собой. В итоге же он непрерывно вздрагивал от каждого упоминания Бога – это было для него, как нож в сердце.

* * *

Комиссар Павлов

Из Алапаевских рабочих вышел и Сергей Павлов. Во время Первой мировой войны он был призван на фронт, в 1916 года возведен в офицерский чин. Вернувшись домой в 1918 году, он был назначен военным комиссаром города.

– Перед тем как играть своего персонажа, я попытался найти в Павлове какие-то положительные качества, хотел оправдать своего персонажа, – говорит актер Александр Лятс. – И знаете, он же на самом деле был неплохим человеком. Обычный рабочий парень, который прошел через мясорубку мировой войны. Вернулся с фронта, дома – разруха, но потом его, как бывшего офицера, взяли руководить красноармейцами. Но проблема в том, что и в его душу проникла зараза в виде идеологии, что ради всеобщего счастья и справедливости можно оправдать какие-то преступления и убийства «ненужных» людей. Надо только кого-то убить, кого-то прогнать или посадить в тюрьму, и тут же настанет эпоха всеобщего счастья и процветания.

Эта зараза превратила вчерашнего офицера в безрассудного властителя человеческих судеб, который обладал воистину безграничной властью – он мог без суда поставить абсолютно любого человека к стенке. И вдруг в Напольной школе появляются люди, которые не просто не признают его власти, но и отказываются унижаться и раболепно заглядывать в глаза. Разумеется, такое неподчинение обеспокоило Павлова, и он во что бы то ни стало решил сломать наглецов.

* * *

Останин

Чекист Петр Останин, по мысли драматурга Зуева, также был убежденным коммунистом.

– Думаю, мой персонаж искренне верил, что революция может принести счастье и освобождение народу, – говорит актер Денис Бим. – Уничтожение же мирных и невинных людей стало для него крахом всех идеалов. Он хотел отказаться от выполнения этого позорного задания, но страх перед наказанием за отступничество пересилил в нем все остальные чувства; и именно из этого страха и берет свое начало эпоха тотального советского страха, установившаяся в 1930-е годы. И расстрел узников стал для него собственным самоубийством, недаром в финальной сцене он так говорит убитым людям: «Я иду к вам».

Послесловие

8 сентября 1918 года Алапаевск заняла армия адмирала Колчака. Тела алапаевских мучеников извлекли из шахты, была назначена следственная комиссия для расследования дела об убийстве. В итоге в 1919 году при отступлении армии Колчака гробы с телами мучеников были перевезены в Пекин, где захоронены на кладбище при храме Серафима Саровского. Ныне этот храм снесен, а останки мучеников считаются утраченными (предположительно, на месте захоронения мучеников сейчас находится площадка для игры в гольф Парка Озера молодёжи).

Тела же Елизаветы Фёдоровны и её келейницы Варвары были вывезены в Иерусалим.

Судьба же их палачей сложилась по-разному. Петр Останин вместе с младшим братом в сентябре 1918 года погиб в боях с армией Колчака. Военный комиссар Сергей Павлов в 1919 году умер от тифа. Комиссар Ефим Соловьев был арестован в 1934 году как «враг народа» – через три года он скончался от голода в одном из лагерей ГУЛАГа.