В июне состоялся выпуск на всех богословских факультетах нашей страны. Как выпускнику, избравшему путь служения людям и Богу, не перегореть, не потерять смысл своего призвания – основная тема проповеди Владимира Филимоновича Марцинковского (1884-1971), известного проповедника первой половины XX века, оказавшего влияние на обращение в христианство многих людей.
Один из самых ярких примеров – Николай Евграфович Пестов, впоследствии известный духовный писатель, который, будучи членом компартии, уверовал во Христа непосредственно на лекции Владимира Филимоновича.
С 1913 по 1923 год В.Ф. Марцинковский являлся секретарем Русского Студенческого Движения, проповедовал среди студенчества разных городов России. Студенты, обратившиеся к Богу, становились членами Движения. В связи с потребностью в общении «с братьями по духу» у тех, кто, окончив университеты, разъезжался трудиться в разные уголки страны, в 1913 году был учрежден «Союз старых членов студенческих христианских кружков в России». Предлагаем вашему вниманию проповедь В.Ф. Марцинковского, которую он произнес на первом съезде Союза в апреле 1914 года в Санкт-Петербурге.
Cтойте в вере
Когда нас спрашивают: «Что делают члены ваших кружков?» – мы отвечаем: «В деятельности студента мало внешней общественной работы. Он занимается наукой», иногда обременен уроками для снискания средств к жизни. Остальное время он отдает кружку, кружковой работе или какому-нибудь христианскому делу вне кружка».
И это естественно. Студент больше берет, чем дает. Он заканчивает свое образование, готовит из себя работника для общества. Он воспитывается в кружке, в среде верующих товарищей, общается с более опытными в духовной жизни, углубляется в Евангелие душой, в которой назрели жизненные вопросы, применяет в свете Христова учения те культурные ценности, которые он приобретает в высшей школе; в вере своей он черпает силы, охраняющие его от различных искушений – одним словом, он испытывает на себе влияние Евангелия. В его жизни это еще, по преимуществу, период внутреннего созревания.
Окончивший же высшую школу <…> уже идет с Евангелием в жизнь, и, широко соприкасаясь с нею, влияет на нее. Он отдается своей профессии, стремясь вдохнуть в нее живую душу, сделать ее орудием христианского влияния на жизнь, участвует в общественной жизни.
Тогда наступает период делания.
Таков нормальный порядок вещей.
И, конечно, нет никакого оправдания тому члену кружка, который по окончании высшей школы, занявшись определенной профессией, не вкладывает в нее христианского духа и вообще охладевает к работе для Царства Божия. Такое охлаждение граничит уже с отпадением, а тогда «не остается больше жертвы за грехи», тогда душе угрожает огромная опасность: не признавая своего банкротства, недостатка верности, мы постепенно привыкаем к той мысли, что не мы, а обстоятельства послужили причиной нашего охлаждения. Отсюда один шаг к признанию страшного положения, что «мещанство сильнее христианства». А тогда обосновать уже не субъективный, временный, относительный пессимизм, а объективный, метафизический, непринятие Христова обетования. «Врата адовы не одолеют Церкви», и Христова благовестия: «Я победил мир»; тогда созрела в душе клевета на Христа, оправдание зла и греха.
И напрасно охладевающие ссылаются на одиночество и другие внешние условия. Опыт показывает, что одиночество – благоприятная почва для развития веры, предприимчивости, сосредоточенности. Да и нет для верующего одиночества в полном смысле этого слова: «Когда ты говоришь, что одинок, ты богохульствуешь».
Не одиночество (и не уединение), а отъединение от людей, эгоистическое удаление от них, трусливое утаивание познанных духовных ценностей – вот причина быстрого угасания духовной жизни. Силы поглощает основная цель – «устройство своего дома», а избранная когда-то истинная цель жизни – «устроение Дома Божия», удаляется в область мечты и воспоминания.
И религия остается, но она становится эгоистической, домашней, личной, обеспечивающей сытое, спокойное благополучие, обманывающей совесть. Такая религия, при которой Бог лишь орудие моего благополучия – нечестивое отрицание Бога, и потому она отталкивает больше, чем неверие. Это уже не союз человека с Богом, не связь с Тем, Кто крестит Духом и огнем ревности, сжигающим внутренности и толкающим вперед, к людям, к созиданию из душ живых храма вечному Богу.
Этой последней, истинной религией живут те, которые в цельном порыве души отрешились от себя и всего своего, облеклись во Христа, «не возлюбили души своей даже до смерти», которые в студенческие годы приняли жизненное посвящение и на щите начертали девиз: «Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни».
Вот они идут по дороге с одной мечтой, с одной думой, с одной молитвой – о служении правде Божией, – с одним заветом, с одной скорбью – о духовном рабстве человека, и его повседневном страдании.
Пусть это не «ратные души», с мечом в руках, с определенной системой наступательной войны – тогда это «души райские, с душистой ветвью», распространяющие вокруг себя мир, благоухание Христово, излучающие свет и радость во всем – во взоре, в слове, в деле, одним словом, имеющие влияние. Не много нужно, чтобы обнаружилось их credo и внутреннее содержание. Сегодня отказ от участия в товарищеской попойке, завтра уклонение от бесчестной сделки с подрядчиком, – здесь решительно заявил свое мнение в споре о религии, о справедливости, о сомнительных развлечениях, там сказал слово одобрения, не отомстил за обиду – и репутация готова. Люди заключают по настроению, обычно светящемуся на лице, по обыденной жизни, чуждой мелочных стремлений – что вот это те, с которыми можно поговорить о Боге, о душе. Все хотят говорить об этом, но не с кем: все вечно заняты, да и не знают, как ответить на религиозный запрос; с двух слов разговор сбивается на шаблонное осуждение духовенства, церковных непорядков. Но эти разговоры тягостны. Слишком много желчи истратили мы на критику всякого рода в последние годы – душа жаждет бодрых, положительных слов.
И не сразу, а лишь после такого обнаружения себя – организуется вокруг человека живой веры круг интересующихся, который иногда обращается в кружок для изучения Евангелия. А такая открытая духовная деятельность больше всего поддерживает горение духа у верующего и учит бодрствованию.
Душа окрыляется, когда видишь человека стойкого, исповедующего жизнью и словом заветы юности.
В наше безвременье это такая редкость. На темном небосводе жизни сверкают метеоры, вспышки энтузиазма, проходящей красоты, и так редки постоянно светящие звезды – сильные, прекрасные характеры.
А как велика роль оставшихся верными старых членов в среде студентов, участников христианских кружков!
Один известный московский публицист, читавший недавно лекцию об упадке идеализма у современной молодежи, сказал мне в личном разговоре: «Вашему движению принадлежит будущее лишь при условии, если вы свяжете себя с жизнью, с бытом, с обществом при посредстве старших, знающих жизнь. Это убережет вас от бесплодных отвлеченностей». (И правда – беспочвенный идеализм, как и бескрылый материализм – вечная опасность для русского студенчества).
Какое живое, сильное впечатление производили на посетителей кружка старые члены, выступавшие на его собраниях с рефератами (учитель, доктор, агроном)!
Вот уже не теоретики, а люди жизни, искушенные опытом, «проверившие свою веру», говорят о том же, о Христе, о испытанной силе Его, о необходимости духовного возрождения, обеспечивающего цельность души там, в ожидающих нас бурях жизни, – говорят уже не на основании отвлеченных изучений, субъективных переживаний, а на основании фактов, вопиющих потребностей общества, деревни; в их устах звучат уже не зажигательные студенческие призывы, а неопровержимая, в горниле жизни кованая правда.
И когда мы увидели и услышали их на первом съезде снова бодрыми, братски объединенными, мы радостно подумали: «Вот в разных местах прибавилось огоньков, светящих во тьме жизни, в чеховских сумерках провинциальных городов и деревень, в школе, в семье, в среде простого рабочего люда*)
В душе крепла вера в большое дело, в то, что эти огоньки разгорятся в яркое пламя, о котором томился Христос, и сожгут до тла все нечистое, злое, жестокое…
Ну этим ли огнем любви и самоотвержения, которым горели люди Христова духа о всех народах и во все времена, преобразится мир в новое небо и новую землю?
И так хочется громко и твердо сказать всем, и бывшим на съездах и отсутствовавшим, верным Христу, может быть духом поникшим: «Стойте в вере, светите! Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи!»
И верим – огонь этот будет пылать, и свет этот будет светить, и сила надеющихся на Него никогда не сломится!
Если бы Учитель спросил нас теперь, после нескольких лет жизненного опыта, перенесенных потерь и затруднений: «Имели ли вы какую-нибудь нужду?» – мы сказали бы: «Нужда была лишь в большем дерзновении и большей любви».
* Состав старых членов по профессиям таков: 27 педагогов, 10 работающих в студенческом движении, 7 юристов, 7 инженеров, 4 медика, 1 агроном, 1 лесовед, 1 коммерсант, 1 журналист, 1 работает в биологическом кабинете (прим. Ред.)
Справка
В.Ф. Марцинковский родился в 1884 году в с. Дермань, на Волыни (Западная Украина). Его мать, дочь православного священника, воспитывала его в христианском духе. Однако к студенческим годам он потерял веру. В 1902 году В. Марцинковский поступил на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета, где сблизился с бароном П.Н. Николаи, основателем Российского студенческого движения. Благодаря общению с Николаи, он снова обрел веру, пережив личную встречу с Христом.
В 1913 году, оставив службу учителя словесности в г. Гродно, он переехал в Москву и посвятил себя работе среди российского студенчества. В качестве представителя христианского студенческого движения он посещал высшие учебные заведения России, проповедовал среди студенческой аудитории, вел библейские кружки. Он принимал участие в работе Религиозно-философского общества имени Владимира Соловьева, поддерживал общение со старцами Оптиной пустыни, встречался с о. Павлом Флоренским.
С 1917 года, с начала антирелигиозной пропаганды, вдохновляемой большевистским правительством, когда, по его словам, «грабили душу народа», он принимал активное участие в антирелигиозных диспутах (на одном из них в качестве оппонента А.В. Луначарского), отстаивая позиции христианства. Присутствовал в качестве гостя на Поместном соборе Русской православной Церкви 1917-1918 года. Получил личное благословение патриарха Тихона на проповедь.
В 1920 году, полагая, что младенческое крещение, совершенное без его личной веры, не может считаться подлинным крещением, он принял повторное водное крещение, у менонитов, т.к. получил отказ в этом от священноначалия РПЦ.
За свою активную религиозную деятельность, особенно среди молодежи, он неоднократно арестовывался органами ВЧК и в итоге в 1923 году был выслан из России. Жил в Европе, печатался в местных газетах, продолжал вести проповедническую работу, был одним из организаторов первого съезда Русского студенческого христианского движения (РСХД) в местечке Пшеров.
В 1930 году переехал на жительство в Палестину, движимый желанием проповедовать Христа среди еврейского народа, трагическая судьба которого его всегда волновала. Проживая в Палестине, он проповедовал как среди еврейского, так и арабского населения, возглавлял одну из смешанных общин.
Умер 9 сентября 1971 года в г. Хайфа.