Декларация 1927 года: компромисс, его границы и последствия
— Вся церковная история для нас актуальна, но есть такие моменты, которые больнее отзываются в современной действительности, — сказала, открывая семинар, главный редактор газеты «Кифа» Александра Колымагина. — Необходимость решаться на компромисс — это безблагодатная ситуация, чем-то похожая на выбор из двух зол, и она знакома каждому. Хотелось бы, чтобы сегодня мы обращали вопрос прежде всего к себе: как мы принимаем сложное решение? Как реагировать на то или иное решение, принятое другими людьми, оправданное или неоправданное?
Выбор митрополита Сергия (включающий в себя не только и не столько Декларацию 1927 года, но и все, что за ней последовало), — это сегодня действительно одна из самых горячих тем, и оценки этого выбора среди церковных историков и публицистов не просто разные, но часто прямо противоположные.
Для Воскресенского малого православного братства, выступившего организатором мероприятия 28 декабря, это не первое обсуждение трудных вопросов истории Русской православной церкви ХХ века. «Церковь накануне перемен», «Расстрелянный епископат», «Служение о. Павла Адельгейма и проблема приходского устава» — темы семинаров, проводившихся в течение последних нескольких лет и неизменно привлекающих широкую аудиторию.
На примере нескольких источников — Декларации Заместителя патриаршего местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского) от 29 июля 1927 года, переписки митр. Кирилла (Смирнова) и митр. Сергия (Страгородского), Постановления № 362 от 20 ноября 1920 года и других, — участники попытались ответить на вопросы о том, что в ситуации 1927 и последующих лет было компромиссом и какими были альтернативы? Существовали ли пути выхода из недолжного компромисса в ситуации после 1927 года? Как обеспечивалось единство церкви после 1927 года?
Маргарита Шилкина, декан факультета религиоведения СФИ, рассказала о взаимоотношениях церкви и богоборческого государства в 1917-1927 годах и об условиях подписания Декларации, навязанных ОГПУ. Борьба за легализацию Российской православной церкви, прежде всего ее высших органов управления, понимание церкви только как иерархической организации, утопическая надежда на спасение церкви путем тайных договоренностей с чекистами, привели митр. Сергия к необходимости пойти на тяжелый компромисс не просто в тексте Декларации, но главное — в реальных шагах: на создание оспариваемого многими Синода, устранение неугодных архиереев руками высшей церковной власти по якобы церковным основаниям, запрещение в служении зарубежных иерархов, которые не дадут письменной подписки о лояльности советской власти, отказ поминать на сугубой ектенье арестованных или сосланных архиереев и в итоге —чрезвычайное превышение своих полномочий Заместителя Местоблюстителя престола. Прозвучала страшная оценка этих лет Сергея Аверинцева: «И вот мы раскрываем последнюю книгу Нового Завета и читаем, в числе другого, слова, обращенные к Ангелу Пергамской церкви: «… ты живешь там, где престол сатаны…» (Откр 2:13). Бытие у самого престола сатаны: нельзя ли увидеть здесь характеристику ситуации русского Православия и, шире, веры в Бога как таковой — под властью "воинствующего атеизма"?»
Наталия Игнатович, преподаватель СФИ, продолжила эту тему сообщением о реакции иерархов, духовенства и мирян на появление Декларации. Она отметила, что сопротивление вызвал не столько текст этого документа, сколько «путь недолжного компромисса», на который митр. Сергий поставил всю Российскую церковь. Многие верующие расценили его действия как новый обновленческий раскол, уже третий после «живоцерковников» и «григорианцев», заключающийся в «каноническом буквализме» и «узурпации церковной власти». Поэтому линия митр. Сергия получила название «новообновленческой». Это и стало причиной, по которой этот путь не получил поддержки ни у одного из трех иерархов, названных Святейшим патриархом Тихоном в своем «Завещании» — митр. Петра (Полянского), митр. Кирилла (Смирнова), митр. Агафангела (Преображенского).
В дискуссии, подчас острой и категоричной, один из участников семинара признался: «Положив руку на сердце, не могу сказать однозначно, по какую сторону оказался бы тогда я сам». И здесь невозможно было не вспомнить о том, как делали этот выбор современники. После 1927 года были те, кто поддержал митр. Сергия, но были и те, кто разорвал с ним церковное общение. При этом среди тех и других были лучшие люди своего времени. Так, архим. Сергий (Савельев) писал: «Мы чтили крест, который он принял на себя по долгу своего первосвятительства, и благодарили Бога, что в лице митрополита Сергия церковь обрела мудрого архипастыря, который вывел нас, верующих, на единственно правильный путь в наших отношениях с гражданской властью». В то же время свидетель тех событий Валерия Пришвина вспоминала: «... люди умоляли Сергия не уступать государству независимость, приобретенную и приобретаемую кровью и жизнью мучеников. "Пойди с ними – и мы пойдем с тобой”, — говорилось во многих из этих писем». Николай Бердяев писал о послании митрополита Сергия, обращаясь прежде всего к эмиграции: «Понять это до конца могут лишь люди, которые прожили годы в советской России и потому способны воспринимать события, там происходящие, изнутри, а не извне».
В ходе семинара обращались не только к истории, но и к современным примерам компромиссов, в том числе в жизни каждого христианина. Было очень важно понять мысль, высказанную прот. Валентином Свенцицким: «Всякий грех в церкви не есть грех церкви, а есть грех против церкви». Участники семинара говорили о том, что, видя тяжелые компромиссы, на которые приходилось и приходится идти церкви, все, кто верит в Церковь, призываются не выходить из нее, не осуждать извне, а брать на себя ответственность за все, что в ней происходит, и самое главное — делать самим то, что должно. Но оставаясь в церкви даже тогда, когда мера компромисса перейдена, мы должны трезво понимать, что происходит, прощая грешника, обличать грех, недолжный компромисс и показывать выход из него.