«А жаль того огня, что просиял над целым мирозданьем…»

Пока человек жив, пока жизнь его не закрыта на последней странице, громкие слова о нем неуместны, а окончательные просто невозможны. Но когда человек уходит, те, кто остаются, призваны узнать его как бы заново, увидеть в свете вечности, собрать его жизнь в единое целое взглядом милующей любви.

Это всегда риск. Но любовь заставляет нас снова и снова пускаться в этот путь. Так и сегодня мы вспоминали ушедшую от нас в январе этого года Елену Цезаревну Чуковскую.

Из чего складывается наша память о человеке? Из ясных линий уже даже не лица, а лика - или из маленьких деталей, черточек, словечек, оставшихся только в нашей памяти, согревающих воспоминаниями о нашей неповторимой встрече с дорогим человеком? Наверное, из того и другого. На вечере говорили о чувстве правды, предельной совестливости, жертвенности Елены Цезаревны, но и о том, как она кормила приезжавших из Питера друзей омлетом и гречневой кашей, не забывая поинтересоваться по телефону, с каким маслом ее лучше приготовить.

Леонид Петрович Романков, член правозащитного центра Санкт-Петербурга, экс-председатель Комиссии по культуре Законодательного собрания Санкт-Петербурга, друг семьи Чуковских с 1970-х годов, говорил о том, что Елена Цезаревна была не только чрезвычайно трудолюбивым и работоспособным хранителем наследия своей семьи, но, безусловно, сама являлась талантливым литератором. Литературная одаренность в сочетании с точным, естественнонаучным складом ума позволили ей стать бесценным помощником Солженицына, начальником его тайного штаба. Трудно сейчас представить степень риска, на который шла молодая женщина, пережившая два покушения, ситуацию длительного психологического давления. Вполне оценить ее труды мог только тот, кому она так самоотверженно помогала: «Никогда она не задержала ни одного моего дела, а только ускоряла всё, облегчая моё движение. И как измерить истраченные ею усилия? Плотность растрат превосходила возможности одного человека, для этого нужен был неспадающий подъём духа»1.

Анатолий Яковлевич Разумов, директор центра «Возвращенные имена» при Российской национальной библиотеке, составитель «Ленинградского мартиролога», рассказал о своем многолетнем сотрудничестве с Еленой Цезаревной Чуковской сначала в деле исследования истории рукописи повести «Софья Петровна», затем в составлении именного указателя к «Архипелагу ГУЛАГ», наконец, в установке мемориальной доски на доме у Пяти углов, где жил Матвей Бронштейн.

Их соединяло дело, со-работничество. После чашки кофе, задушевной беседы неизменно звучала фраза: «Ну, за работу, товарищ»… И вот сегодня эти двадцать лет вспоминаются как годы настоящей дружбы и настоящего счастья. Потому что Елена Цезаревна умела не только спокойно, тихо, органично все устраивать и организовывать, не только могла взять за руку и отвести к кардиологу, но и неизменно вносила смысл в то, с чем соприкасалась. «Без абсолютного понимания моей работы Вами я не знаю, как бы она длилась…» - эти слова благодарности Анатолий Яковлевич не раз адресовал своему коллеге и другу.

Нина Ивановна Попова, директор музея А.А.Ахматовой, рассказала трудную и драматическую историю отношений Елены Цезаревны и музея. Непонимание возникло 12 лет назад в связи с публикацией книги З.Б.Томашевской «Петербургские хроники». Получив книгу, Елена Цезаревна прислала в музей письмо, указав на ряд фактических неточностей, допущенных автором книги и не исправленных издателями и комментаторами. С присущей ей, как и всей ее семье, резкостью суждений Чуковская написала, что в книге нет «ни одного достоверного факта» и есть «полнейший плюрализм комментаторов». Нина Ивановна признала частичную правоту этой оценки, но не согласилась с тем, что у человека нет права писать так, как он видел и слышал. Ответа Чуковской не последовало. Пауза в отношениях затянулась… Пауза, в течение которой у той и другой стороны было время подумать о том, что значит уважать разные жизни, разные точки зрения, как не давать зреть разделению и ненависти…

Я вспоминала и о наших встречах с Еленой Цезаревной. Она принимала участие в фильме об отмене смертной казни в России, подготовленном Преображенским братством, записала свое аудио-приветствие участникам конференции «Люди свободного действия». В сердце остались радость от встречи с человеком, для которого русская культура и литература были родным домом; обнадеживающая память о примере духовного сопротивления и самостояния в стране, где много лет господствовали морок и страх. А в последний мой визит Елена Цезаревна поразила меня своим вполне христианским качеством - способностью не героизировать саму себя, смиренно оценивать себя и свое место в жизни.

Я не знала, какие стихи любила Елена Цезаревна. Оказывается, она знала и ценила Фета. Л.П.Романков рассказал, как обсуждал с ней смысл фетовских строчек:

…Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.

О чем это, если речь идет не о жизни и смерти человека? О жизни человеческого духа, о том в нем, что больше природной жизни.

Мне кажется, наш вечер памяти был об этом – о том драгоценном сиянии дорогого для каждого из нас человека, ушедшего в ночь, но живого в нашей и Божьей памяти.

(1) Солженицын А.И. Бодался теленок с дубом // Новый мир. 1991. № 12.