Преподобный Севастиан (Фомин)

Священноисповедник Севастиан Карагандинский (Фомин) (1884–1966) – исповедник Русской церкви XX века, наследник оптинских старцев. С началом гонений на церковь отец Севастиан собирал сначала тайные монашеские общины, а после долгих лет заключения нёс открытое служение на территории Казахстана, помогая обретать веру и жить по-христиански и местным жителям, и многочисленным ссыльным и вышедшим из советских концлагерей. Среди воспитанников общины отца Севастиана можно выделить юного Павла Адельгейма – впоследствии протоиерея, известного пастыря, церковного публициста, исповедника и мученика.

Родился Стефан Васильевич Фомин 28 октября (по новому стилю – 10 ноября) 1884 года в се­ле Кос­мо­де­мьян­ское Ор­лов­ской гу­бер­нии в крестьянской се­мье. Когда ему было 4 года, родители отвезли его с братьями в Оптину пустынь получить благословение старца Амвросия, и впоследствии жизнь будущего схиархимандрита стала тесно связана с этой обителью.

В 1909 году Стефан стал келейником старца Иосифа Оптинского (Литовкина), который принял юного послушника как родного сына. В 1911 году, после кончины Иосифа Оптинского, Стефан стал келейником у его преемника – Нектария Оптинского (Тихонова), а в 1912 году сам вошёл в число братии пустыни. В 1917 году он был пострижен в монашество с именем Севастиан в честь мученика Севастиана.

В 1918 году большевистская власть упразднила монастырь, но Оптина пустынь сохранилась сначала как племхоз, а в 1923 году монахи и послушники организовали на территории обители сельскохозяйственную артель, но 5 августа того же года власти потребовали, чтобы все монахи покинули пустынь. В год закрытия пустыни монах Севастиан был рукоположен во иеродиакона, а в 1927 году во иеромонаха. После кончины старца Нектария в 1928 году отец Севастиан начинает служить в Ильинском храме города Козлов (ныне – Мичуринск) Тамбовской области. С 1929 года отец Севастиан перестаёт открыто служить в храме, а служит тайно в своей квартире, в чём ему помогали несколько монахинь, съехавшиеся к нему из разных епархий – Фев­ро­ния (Ти­хо­но­ва), Агрип­пи­на (Арт­он­ки­на), Вар­ва­ра (Са­зо­но­ва).

25 февраля 1933 года отец Севастиан вместе с этими монахинями и ещё полусотней членов духовенства, монашествующих и мирян были арестованы по обвинению в подготовке государственного переворота и заключены в тамбовскую тюрьму. На допросах отец Севастиан говорил, что считает советскую власть и её мероприятия наказанием от Бога, и что нужно молиться и жить в любви, чтобы происходящее с людьми и церковью прекратилось, и что это же он открыто говорил и до ареста.

2 июня 1933 года трой­кой ОГПУ отец Севастиан был при­го­во­рён к се­ми го­дам заключения и направлен в один из ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вых ла­ге­рей в Тамбовской области, а 26 мая 1934 го­да его перевели в Ка­ра­ган­дин­ский ла­герь, по­сё­лок До­лин­ка.

В 1936 году к нему приехала инокиня Агриппина (Арт­он­ки­на), и отец Севастиан уговорил её остаться в Караганде. В по­сёл­ке Боль­шая Ми­хай­лов­ка близ Карлага был куп­лен под жи­льё ста­рый ам­бар, куда через два года приехали жить инокини Феврония и Варвара, а со временем в посёлке Тихоновка поселились другие монахини из круга отца Севастиана. По воскресеньям они все вместе посещали его в Долинке, уходили в лес, где молились, исповедовались и причащались.

29 апреля 1939 года отец Севастиан освободился, и поселился в Большой Михайловке у сестёр своей общины. Чле­ны этой об­щи­ны вста­ва­ли ра­но утром, молились, сёст­ры шли на ра­бо­ту, а отец Се­ва­сти­ан занимался домашними делами. Также он еже­днев­но вы­чи­ты­вал бо­го­слу­жеб­ный су­точ­ный круг, по возможности служил литургию. Впоследствии, несмотря на просьбы духовных чад из центральной России вернуться, отец Севастиан решил посвятить свою жизнь служению в Караганде. В 1944 году его община приобрела более просторное жильё, в котором была устроена небольшая церковь для регулярных богослужений.

С этого времени к отцу Севастиану стали приезжать за советом,помощью и для молитвы жители и других посёлков Карагандинской области, к нему продолжали собираться и другие монахи, знакомые с ним ещё по жизни в центральной России. Вплоть до 1955 года, когда вла­сти раз­ре­ши­ли зарегистрировать ре­ли­ги­оз­ную об­щи­ну в Боль­шой Ми­хай­лов­ке, отец Севастиан совершал своё служение тайно, в основном по квартирам. Вот что вспоминал об этом отец Павел Адельгейм: «Остались впечатления от ночных богослужений, чтения страстных Евангелий, общих трапез. Служили мы тайно в разных домах на переносном антиминсе. Богослужения продолжались всю ночь. В 21 час начинали Всенощную, потом Литургию. В пять часов утра всё заканчивалось, и я шёл спать. Все расходились. Отец Севастьян пил чай и шёл в другой дом служить обедницу, а потом начинались требы. Их разрешали служить в молитвенном доме. Приход был большой. Число прихожан совпадало с числом жителей. По составу это были раскулаченные переселенцы».

В 1957 году архиепископ Пет­ро­пав­лов­ский и Ку­ста­най­ский Иосиф (Чер­нов) воз­вёл от­ца Се­ва­сти­а­на в сан ар­хи­манд­ри­та, что тот воспринял со смирением: «Вот – мит­ра. Вы ду­ма­е­те, она спа­сет? Спа­сут толь­ко доб­рые де­ла по ве­ре». И вообще он не любил почестей и подарков. Отец Севастиан особое внимание уделял богослужению, не допуская в нём пропусков и сокращений, иногда сам пел на клиросе, а во время литургии начиная с Херувимской запрещалось всякое движение в храме. Особым местом заботы архимандрита Севастина стал посёлок Мелькомбинат, где община покупала дома для самых малоимущих из своих членов – сирот, вдов.

От этого периода жизни сохранилось множество высказываний отца Севастиана на духовные темы. Он считал, что молиться можно во всяком месте и во всякое время – стоя, си­дя, лёжа, во вре­мя ра­бо­ты, в пу­ти. Часто говорил о том, что нужно забывать всякие обиды, не таить злобы в сердце. Отец Севастиан заповедовал не за­бы­вать страж­ду­щих и боль­ных, быть чут­ки­ми к ним, а потому мно­гих де­вуш­ек бла­го­слов­лял ра­бо­тать в больнице. Ино­гда Ве­ли­ким по­стом кто-ни­будь говорил: «Мно­го се­го­дня при­част­ни­ков бы­ло». На что отец Севастиан от­ве­чал: «При­част­ни­ков мно­го, да при­ча­стив­ших­ся истинно не мно­го». Отец Се­ва­сти­ан го­во­рил: «Цар­ским пу­тём все свя­тые от­цы шли», – имея в виду, что в духовной жизни нужна в первую очередь умеренность, рассуждение, постепенность. Отец Се­ва­сти­ан не бла­го­слов­лял своих чад ез­дить по мо­на­сты­рям: «Здесь, – го­во­рил он, – и Лав­ра, и По­ча­ев, и Оп­ти­на. В церк­ви служ­бы идут – всё здесь есть».

Отец Севастиан, отвечая на вопросы о том, что будет после его ухода ко Господу, говорил: «А кто я? Что? Бог был, есть и бу­дет! Кто име­ет ве­ру в Бо­га, тот, хо­тя за ты­ся­чи ки­ло­мет­ров от ме­ня бу­дет жить, и спа­сёт­ся. А кто, пусть да­же и тя­га­ет­ся за по­дол мо­ей рясы, а стра­ха Бо­жия не име­ет, не по­лу­чит спа­се­ния».

Схи­ар­хи­манд­рит Се­ва­сти­ан умер на Ра­до­ни­цу 19 ап­ре­ля 1966 го­да в 4 ча­са 45 ми­нут. Когда его хоронили, хор де­ву­шек и всё многотысячное собрание пели «Хри­стос вос­кре­се». Отпевал старца епи­скоп Во­ло­ко­лам­ский Пи­ти­рим (Неча­ев). Незадолго до своего ухода, прощаясь с паствой, отец Севастиан завещал ей: «Про­шу вас об од­ном, об од­ном умо­ляю, од­но­го тре­бую: лю­би­те друг дру­га. Чтобы во всём был мир меж­ду ва­ми. Мир и лю­бовь. Ес­ли по­слу­ша­е­те ме­ня, а я так вас про­шу об этом, бу­де­те мо­и­ми ча­да­ми. Я – недо­стой­ный и греш­ный, но мно­го люб­ви и ми­ло­сти у Гос­по­да. На Него упо­ваю. И ес­ли удо­сто­ит ме­ня Гос­подь свет­лой Сво­ей оби­те­ли, бу­ду мо­лить­ся о вас неустан­но и ска­жу: “Гос­по­ди, Господи! Я ведь не один, со мною ча­да мои. Не мо­гу я вой­ти без них, не мо­гу один на­хо­дить­ся в свет­лой Тво­ей оби­те­ли. Они мне по­ру­че­ны То­бою… я без них не мо­гу”».

По воспоминаниям отца Павла Адельгейма, «Батюшка [Севастиан] пробудил мой интерес к церковной жизни. Моё решение служить Церкви созрело в тринадцать лет. Это действительно был замечательный Пастырь, и общение с ним привело меня в храм навсегда. С тех пор моё сознание нашло точку опоры в Промысле Божием».

Отец Севастиан был причислен к лику святых новомучеников и исповедников Церкви Русской на Юбилейном Архиерейском соборе в августе 2000 года для общецерковного почитания.