Нужно ли каяться в «чужих» грехах?

12 сентября в Петербурге проходил традиционный крестный ход в память о небесном покровителе города – Александре Невском. Несмотря на будний день, на Невский проспект вышло около 50 тысяч человек. Желающие могли начать празднование с литургии в Казанском соборе или Александро-Невской лавре.

Нужно сказать, крестный ход много чем удивил. Во-первых, это не была какая-то медленная или тем более унылая процессия – наоборот, люди шли бодро, весело, многие улыбались, было много молодежи, немало было людей и постарше.

Прохожие на тротуарах снимали на гаджеты проходивших мимо них людей. И было на что посмотреть. Многие несли иконы и хоругви, достаточно дружно пели. Кто-то шел с флагами и табличками, по которым можно было определить, кто их несет. Свято-Петровское братство тоже несло свою табличку. Атмосфера была такая, что практически к любому человеку можно было подойти и поприветствовать или задать какой-нибудь вопрос. За время крестного хода я подходила к разным группкам молодежи – они рассказывали о своих молодежных объединениях в разных храмах города. 

Вспоминая прошедший фестиваль «Преображенские встречи. Имеющие надежду», я спросила у нескольких проходивших рядом людей о надежде и покаянии:

– В следующем году исполняется 100 лет со времени революции в России. Некоторые, например, старообрядцы, предлагали никак не вспоминать эту дату. А что, на ваш взгляд, может предложить Русская православная церковь для того, чтобы покаяние в богоотступничестве все-таки состоялось в нашей стране? Какую надежду церковь может дать людям?

Конечно, на ходу много не поговоришь, особенно если собираешься задать вопрос не одному человеку. Но те несколько ответов, которые я получила, оказались на удивление разными. Светлана Голубева, только что весело говорившая со своей подругой (крестный ход в этот момент еще не начался), вдруг стала совершенно серьезной:

– Молиться, конечно, – что еще можно предложить? О том, чтобы это больше никогда не повторилось. Это ведь очень скорбное событие было: царская семья пострадала, дворян сколько! Помните фильм «Бег» – все ведь так и было. Хорошие люди бежали. Людей арестовывали, кого-то высылали на «философских пароходах». Конечно, надо об этом помнить.

Основной посыл отвечавших был в том, что каяться нужно только за свои грехи:

– Глупо каяться за чужие грехи, да это и бессмысленно. Нам надо делать выводы из прошлого. Невозможно исповедоваться, скажем, в убийстве тех, кто тогда погиб, – ведь это не мы убивали. Наша надежда – единая, слагаемая из маленьких надежд каждого. Исцеление нашей страны может начаться с каждой клетки – с меня, с Вас, с других. С исцеления наших страстей, с личного подвига каждого, с отказа от гедонизма. Наша страна изменится, когда каждый человек начнет меняться в себе. В этом и будет покаяние. Это важно – стремиться к возрастанию духовному, к уединению, к тишине. В этом ведь вершина духовной жизни.

Правда, эти слова Елены Райниковой, с которой мы познакомились где-то между Литейным проспектом и площадью Восстания, все же не означали, что вершина духовной жизни предполагает отказ от общения с людьми. Елена вспомнила старцев, которые принимали людей после того, как совершили духовный подвиг личного покаяния и уединения. И при этом они считали себя греховнее всех.

Елена-Алена Витязева из Свято-Петровского братства тоже ответила на этот вопрос:

– Покаяние в богоотступничестве нам, безусловно, нужно. Мы же отошли от Бога всем народом... Лишь немногие остались Ему верными, за что большинство из них и поплатилось. Меня всегда поражало, как быстро изменились люди: кресты с куполов сбрасывали вчерашние прихожане, а то и дети священников... Почему так случилось? Я для себя пока не нашла ответа. Но это больно и стыдно. И если ничего не сделать, только прославлять новомучеников, думая, что поступил бы так же, грех никуда не денется, прощения не будет. Прощают только того, кто просит о прощении. Для такого покаяния каждому из нас нужно хоть чуть-чуть выйти за пределы своей личности и осознать себя и частью народа, и частичкой единого Тела Христова

Когда крестный ход закончился и все стали расходиться, я увидела двух священников, как будто чего-то ожидавших во дворе Александро-Невской лавры. Не будь крестного хода, возможно, я бы к ним и не подошла. А тут атмосфера какой-то легкости общения в этом праздничном крестном ходе сделала свое дело.

– Я считаю, что мне лично не в чем каяться за ХХ век, – ответил на вопрос отец Иоанн. – Некоторые считают, что эти грехи убийства передаются через поколения. Я так не считаю. Это личные грехи тех, кто его убивал.

– То есть покаяние Ниневии* в России повторить невозможно, на Ваш взгляд?

– Это неприложимо к нашей ситуации. Ведь они каялись за грехи, которые сами совершили. Оправдания тем, кто совершал эти преступления, найти невозможно. Мы молимся о прощении их грехов, но так же, как молимся и за своих прапрапрабабушек, живших до революции. Вы спрашиваете, что может предложить православная церковь. Она уже предложила: тема следующих Рождественских чтений – память новомучеников и исповедников российских. В течение всего 2017 года мы будем вспоминать ныне прославленных новомучеников, которые пострадали в эти годы. Мы не должны забывать то, что было, но это не покаяние – это память.

К разговору подключился второй священник, тоже отец Иоанн:

– Да и почему Вы предлагаете каяться именно в этом – разве нет больше в истории России ничего, в чем нужно было бы покаяться? Вспомните геноцид против наших же соотечественников, который был в России задолго до 1917 года. Я вообще считаю, что и революция, и убийство царя – все это Господь попустил за грехи раскола в ХVII веке. Ведь вы не спрашиваете, что нам сделать для того, чтобы покаяться в этом расколе. В этом году как раз 350 лет ему исполнилось.

Мы, конечно, вспомнили документы, которые принимала Русская православная церковь в ХХ веке, идя навстречу примирению со старообрядцами. Поговорили и о том, откуда в сознании православных людей возникает идея того, что Господь попускает зло, если в Писании прямо сказано, что Бог никого не искушает**. Несмотря на то, что мы не во всем были согласны друг с другом, сам факт такого вдумчивого разговора о том главном, что может церковь сегодня дать нашей стране, безусловно, не мог не порадовать.

Возвращаясь с крестного хода, я вспоминала празднуемого накануне Иоанна Предтечу. Как тяжело ему было ворочать камни на пути покаяния народа Израильского, выравнивать путь перед Господом! И сколько сейчас у нас таких же огромных камней – и индивидуализм, и страх перед фундаментализмом и мракобесием или перед священноначалием, и какое-нибудь царебожество. Кого-то от мысли о всенародном покаянии отвращают те покаянные чины, которые регулярно проводят ушедшие в раскол диомидовцы. Существует и много разных предрассудков, например, о том, что в революцию пострадали только дворяне... Последний из них, может быть, легче всего преодолевается – стоит только принять участие в ежегодной молитве памяти, которая проходит каждый год 30 октября в разных городах России. Во время этой молитвы читаются имена погибших во время репрессий, и в алфавитном порядке слышишь не только представителей известных аристократических фамилий или священнослужителей, но и рабочих, и крестьян, и коммунистов, и сотрудников НКВД; совсем юных, людей средних лет и глубоких стариков; мужчин и женщин...

Возможно ли в России подлинное, приносящее плоды покаяние, если столько препятствий на его пути, как кажется, бесповоротных? Наверное, и думать об этом было бы невозможно, если бы не надежда на то, что Господь может воссиять там, где, как кажется, полный тупик и нет никакого выхода. Поэтому сегодняшние слова отца Георгия Кочеткова о том, что в нашей стране необходим некий Акт Национального Покаяния, стали для меня ответом на эти вопросы, а вместе с тем - поводом к тому, чтобы не ставить точку в этих размышлениях.