Неизвестный портрет неизвестной страны
Этим летом мне выпала радость попутешествовать по Подмосковью. Я очень люблю эти места – здесь пейзажи более радуют лесными красотами, чем наша лесостепь, хочется ими напоить взгляд как следует. Но любовалась пейзажами я между делом, в поездках по разным музеям. Я уже приучила себя к тому, что в наших братских путешествиях всегда будет что-то на грани откровения даже там, где ничего не ждешь. В этот раз я думала ограничиться пейзажами, но не тут-то было.
Не хочется разбираться, к какому типу поселений оно относится, я бы сказала просто: прибыли мы в деревню Дютьково (ранее Дюдьково), что расположена в очень живописном месте. Дождавшись своей очереди посещения музея (нас оказалось гораздо больше, чем музей способен принять за один раз), мы попали в обычную избу, с характерным, уже хорошо подзабытым запахом. И я никак не могла понять, нравится мне здесь или выйти переждать на улицу.
Экскурсовод поначалу не произвела никакого впечатления. Надо признаться, слушать я её стала, лишь когда заметила, что часть немногочисленных экскурсантов засыпает. И тут она меня поразила своей манерой до глубины души. Я сразу отметила, что рассказ её очень четкий, не сбивается ни на секунду, при этом она не вкладывала в него никаких своих эмоций, что поначалу было принято за монотонность. Но оказалось, что этим она дала слушателям свободу решать самим, как отнестись к личности, о которой ведется рассказ, а он был высшего качества.
Так в мою жизнь вошла новая личность – Сергей Иванович Танеев (1856-1915) – русский композитор, пианист, педагог, музыкальный ученый и общественный деятель.
Он принадлежал к роду дворян, ведущему свою историю с XV века. Его отец – Иван Ильич Танеев, помещик, статский советник, магистр словесности, врач, музыкант-любитель. Нам поведали, что его любовь к музыке была своеобразна и мучительна для домашних. Иван Ильич самостоятельно выучился играть на некоторых инструментах, получалось это у него довольно плохо. Часами он изводил жену, которая должна была ему аккомпанировать, а затем передал эту роль старшему сыну. И когда последний заметил в младшем брате Сереже настоящий музыкальный талант, то упросил отца не уродовать мальчика своими занятиями. В результате Сергей с пяти лет учился игре на фортепиано, сначала у M.А. Миропольской, затем у В.И. Полянской. Так младший сын послужил спасением семьи от музыкальных экзекуций, а старший впервые выступил в роли адвоката.
В девятилетнем возрасте Сергей поступил в только что открывшуюся Московскую консерваторию, которую окончил в 1875 году с золотой медалью по классам фортепиано Н.Г. Рубинштейна и композиции П.И. Чайковского. Танеев был любимым учеником Чайковского и его близким другом до конца дней Петра Ильича, нередко исполнителем его сочинений, а также их редактором и аранжировщиком. После образовательной поездки за рубеж преподавал в Московской консерватории музыкально-теоретические предметы, а затем фортепиано; в 1885–1888 годы по просьбе Чайковского возглавил консерваторию; в дальнейшем вел специальные курсы полифонии и музыкальной формы. За годы управления консерваторией он смог значительно поправить состояние финансовых дел, обновить преподавательский состав, повысить уровень учебной дисциплины и требований на приемных экзаменах, усовершенствовать учебные планы. Существенно повысил значение хорового и оркестрового классов.
В 1905 году в знак солидарности с Н.А. Римским-Корсаковым, уволенным из Петербургской консерватории, Танеев ушел из Московской консерватории и продолжал занятия с учениками частным образом (исключительно на безвозмездной основе!). Среди консерваторских студентов Танеева – композиторы С.В. Рахманинов, А.Н. Скрябин, Н.К. Метнер, С.М. Ляпунов, Р.М. Глиэр, А.Т. Гречанинов и многие другие; большинство из них постоянно обращались за советами к Танееву и после окончания обучения.
В круг общения Танеева входили не только музыканты, он живо интересовался поэзией символизма и был лично знаком с поэтом Андреем Белым, писателями и литераторами В.Я. Брюсовым, Я.П. Полонским, М.Е. Салтыковым-Щедриным, общался с учеными К.А. Тимирязевым, А.Г. Столетовым, И.В. Цветаевым, художниками В.Е. Маковским, А.М. Васнецовым.
Он бывал у Л.Н. Толстого в Ясной Поляне и в его московском доме. Нам была поведана история безответной любви Софьи Андреевны Толстой к Танееву, что в итоге послужило поводом для писателя прервать их общение, впрочем, этому способствовали и разногласия по другим вопросам. Знаменитая своими высказываниями няня Сергея Ивановича, гостившая с ним в Ясной Поляне, говорила о Л.Н. Толстом: «Он такой умный, ну такой умный человек, что даже глупый».
Оригинальным увлечением Танеева были занятия эсперанто, на этом языке написана большая часть его Дневников и даже несколько романсов.
После смерти Н.Г. Рубинштейна и П.И. Чайковского Танеев оказался центральной фигурой музыкальной жизни – как педагог, пианист (солист и в особенности великолепный ансамблист), дирижер, ученый и, главное, музыкант огромного кругозора, безупречного вкуса и человек высочайшей нравственной чистоты и ответственности. В период после 1905 года он был одним из основателей Народной консерватории, учредителем и участником общества «Музыкально-теоретическая библиотека», сотрудником музыкально-этнографической комиссии при Московском университете.
На протяжении всей экскурсии меня не оставляло ощущение, как от прочтения романа «Доктор Живаго» – что я соприкоснулась со страной, которую не знаю, с народом, к которому принадлежу, но который мне неведом. Все время пыталась понять, что меня так притягивает в жизни этой личности. И поняла: само отношение к своей жизни. Ведь даже тем, кому свойственно размышлять о «хождении по водам», не чуждо понятие жизненного плана, который больше нацелен на хождение по твердой почве. Здесь же для меня был явлен пример таланта, над которым усердно трудились, которому неуклонно следовали и которым по-настоящему служили, не считаясь с чинами и видами на обеспеченную будущность.
Прикосновение к такой биографии дает возможность ощутить вкус свободы, когда человек живет просто и осмысленно. Когда он преподает исключительно чтобы передать свои знания и опыт, а не чтобы заработать. Когда он становится директором консерватории не чтобы стать самым молодым её директором, а чтобы делать дело, которое как водится, оценят гораздо позже. Когда он любит не ради стакана воды в старости, теплого пледа и семейных фото, а потому что любит. Как трогательно было его отношение к няне, с которой он прожил почти всю жизнь, и как он ценил заботу этой простой женщины. Это так не современно в любые времена!
Сейчас, когда у нас «придумывают» Россию заново, очень хочется, чтобы на такие примеры жизни, творчества и труда смотрели больше, чем на то, что «всё-таки было хорошего в СССР». Этого не хватает как воздуха, наша духовная экология страдает не менее экологии окружающей среды. С такими людьми необходимо знакомить, это как использовать камертон для выявления фальши, чтобы мы не обманывались, когда нас убеждают, что мы что-то там истинно русское воссоздаем, а чтобы мы увидели и поняли: мы с тем миром не знакомы. Да, он не был идеален и безусловно прекрасен, иначе бы не погиб так страшно. Но все, что рождалось под именем русской культуры, рождалось такими людьми и в такой незнакомой нам России.
Низкий поклон тем, кто осуществляет эту память, дает ей логическое продолжение – в концертах, встречах, в таких замечательных рассказах, так верно её хранит. Чтобы однажды пресыщенный путешественник вышел с целым багажом, который ещё предстоит осмыслить и разобрать, но будучи уже немного другим человеком.